Запись кончилась. Марк вынул инфокапсулу из телеголографа, повертел в руках. Упрек Люса справедлив. Двенадцать лет они провели вместе на Колеснице в рабстве, а потом больше года на свободе – врозь. И даже весточки патриций Марк Валерий Корвин не соизволил послать своему старому другу. Правда, ему сообщили, что с Люсом патрицию Корвину общаться не положено, а за бывшим рабом присмотрят патриции Манлии, кровным родством с которыми оказался связан его бывший товарищ. Рекомендация не встречаться с Люсом исходила от комиссии по делам иммигрантов, которую возглавлял один из Манлиев. Но это не было прямым запретом. Должен ли был патриций Корвин так безоговорочно выполнять чьи-то рекомендации? Разве он не мог настоять на встрече? Или он был так занят собой, своими проблемами, поисками себя и своего места в жизни, что где-то в глубине души обрадовался возможности больше не встречаться с Люсом?

Он даже не знает, как живет его прежний друг на планете Петра. А, может быть, просто боялся узнать?

“Ты свинья, Марк, – сказал сам себе. – Ты должен навестить Люса”.

Префект набрал в галанете код Петры.

“ Тит Манлий Люс” – отправил он запрос на новое имя Люса.

“ Укажите петрийсткий идентификационный номер”, – вежливо отвечала информационная система.

“Номер не известен. Ищите по имени”.

“Ничем не могу помочь, – пришел ответ. – Все находящиеся на Петре граждане идентифицируются исключительно по номерам”.

Впрочем, чего ты ожидал, префект Корвин? На Петру всегда отправляли незаконных детей патрициев, там обитали и Манлии, и Корнелии, да и Валериев наверняка наберется немало. Каждый из них знал, кому обязан своим появлением на свет, и все помнили свои имена.

“Только вряд ли они эти имена благословляли, могу тебя заверить, патриций Валерий”, – съязвил голос предков.

Для всего мира незаконный отпрыск патриция навсегда становился рабом под безличным номером. Нерония поступала куда человечнее со своими незаконными отпрысками: им давали подлинные имена и наделяли наследством.

Корвин просмотрел данные о нынешней Петре. Вся поверхность третьей планеты звезды Фидес делилась на сто двадцать секторов. За последние годы число рабов неуклонно снижалось, но все равно около двадцати процентов населения находились “под полной опекой”. Рабов использовали на строительстве куполов, на разработке территорий для выращивания местной фауны; они работали в мастерских и обслуживали петрийских наемников.

“Почему мы терпим такую подлость как рабство?!” – с гневом подумал Марк и стиснул кулаки.

Как вообще содружество Звездного экспресса мирится, что на одной из колоний Лация узаконено рабство? Но Корвин тут же вспомнил, что неронейцы, как делали флорентинцы в средние века, покупают для своих утех молоденьких женщин-невольниц. И мальчиков тоже покупают. А вся экономика Колесницы держится на рабском труде. Рабство раковой опухолью, сколько ее ни выжигай, вновь и вновь возрождается в различных мирах.

– Но с этим нельзя мириться, – сказал Корвин вслух.

Он положил инфокапсулу в карман и покинул префектуру.

Префект Корвин не торопился после работы ехать домой, в свою усадьбу Итаку. Теперь, когда Лери вышла замуж и переехала к Друзу, а дед исчез, родовое гнездо казалось пустым и унылым. В первые дни после освобождения Марк воображал, что он вернулся на родную планету, в родной дом, и нашел, наконец, семью и друзей. А вместо этого рядом с ним – никого. Пустота. Дед уехал, сестра вышла замуж, у друзей – свои дела. Круг, созданный, казалось бы, на годы и годы, мгновенно распался. Такая красивая жизнь оказалась быстро померкшим виджем. Марк с тоской подумал о своем прежнем единственном друге. Неужели Люсу так уж хорошо на Петре? Почему бы и нет? Может быть, он нашел новых верных друзей, и судьба его оказалась счастливее сомнительного патрицианства Марка. Корвин не сразу понял, что потихоньку завидует Люсу. Может быть, его незаконнорожденный приятель куда счастливее патриция из рода Валериев.

“Я променял один ошейник на другой, более комфортный, – усмехнулся про себя Корвин. – Все дело в том, нравится мне этот новый ошейник или нет. Прежний мне не нравился категорически. А новый?”

Он оставил пока этот вопрос без ответа и зашел в ближайший бар. Марк часто заглядывал сюда после работы – посидеть за стойкой, выпить бокал фалерна и немного посмотреть на людей. Просто посмотреть. Понаблюдать за беззаботно болтающими друг с другом юношами и девушками, за тем, как они флиртуют друг с другом, кокетничают, спорят и ссорятся. Корвин ни с кем не знакомился и не заводил разговоров. Просто смотрел. И к нему лично никто не обращался. Дружески кивали издалека и проходили мимо. Почти все посетители бара знали, кто он такой, и опасались беспокоить. Сам же патриций не стремился разорвать этот круг одиночества.

Нынешний вечер тоже не стал исключением. А от всех прочих отличался лишь тем, что в кармане лежала полученная от Люса инфокапсула, а на душе было мерзко, как будто некто в темном переулке влепил Марку пощечину и удрал. Хотя Корвин ни в чем не мог себя упрекнуть.

Корвин достал инфашку и повертел в руках. Бросить ее на пол и раздавить каблуком – желание стало почти непреодолимым.

“Нам только казалось, что мы друзья, Люс! – мысленно обратился он к старому приятелю. – Мы просто были рядом, оба носили ошейники и дергали на одной грядке ле карро. Это – единственное, что нас объединяло. Тебе хорошо, Люс? Ну и отлично. Это все, что я хочу о тебе знать”.

Но Марк не выбросил инфокапсулу, а снова положил ее в карман.

Наконец он расплатился и вышел. Как всегда, кивнув посетителям – всем разом и никому конкретно, – уселся в свой флайер и отправился домой.

Еще подлетая к усадьбе, Марк заметил, что этим вечером дом слишком ярко освещен – горели почти все окна на фасаде. У входа хозяина дожидался управляющий Гай Табий.

– У нас гость, сиятельный, – сообщил старик, едва хозяин поднялся по ступеням.

– Почему ты не предупредил?

– Гость просил вас не беспокоить. И даже не называть его по имени. Сказал – хочет устроить сюрприз.

– И где же он?

– Дожидается в столовой. Потребовал туда вино и закуски, – наябедничал управляющий.

– Обед готов?

– Разумеется, доминус, – Гай Табий сделал вид, что немного обиделся.

– Так вели подавать. Князь Сергей наверняка проголодался. Так же как и я.

Марк был уверен, что таинственный гость прибыл с Китежа. И не ошибся. В триклинии на одном из трех лож сидел (гость не признавал местный обычай возлежать за столом) князь Сергей Андреевич. За тот год, что миновал со дня их первой встречи Сергей стал выглядеть куда лучше, казалось, он даже помолодел немного. Одет князь был в светлый костюм, лицо загорелое, волосы небрежно откинуты назад.

Увидев Корвина, Сергей вскочил.

– Ну, наконец-то! Я уж думал, что не дождусь тебя и засну прямо здесь, в твоей столовой.

Марк покачал головой:

– Рад видеть тебя, Сергей. Но прилетел ты, мягко говоря, рановато. Женщина, что вынашивает будущую Эмми, на третьем месяце беременности. А ты можешь перевезти ее на Психею только на восьмом месяце.

Чтобы новая Эмилия была выношена суррогатной матерью, а не в искусственной матке, настоял именно князь Сергей.

– Ну и что? Мне делать все равно нечего! В космос меня не пускают, корабля не дают, сидеть на Китеже – тоскливо, управлять опустевшим поместьем на Психее – вообще тошно. Так что я решил воспользоваться твоим приглашением и осмотреть Лаций.

Марк уселся на ложе напротив. Он и сам обычно ел сидя, как привык за годы, проведенные на Колеснице. Андроид тем временем принес закуски и вино.

Они выпили за встречу, потом Сергей наполнил бокал вновь и предложил тост за будущую княгиню Эмилию Валерьевну.

– Сергей, я уже сообщил тебе: никакого ускоренного роста. Ты сможешь жениться на Эмилии почти через семнадцать лет.

– Почти через шестнадцать с половиной, – поправил его Сергей.