Сиам, расположенный под боком у Индии, Бирмы и Сингапура, идеально подходил для создания русской военно-морской базы, в противовес британскому флоту в Индийском океане, за создание которого, Англия  взялась с неукротимой энергией, сразу после окончания войны. 

   Всю эту работу, Покровский должен был выполнить как частное лицо и присутствие рядом законной супруги, являлось самым лучшим прикрытием, для новоявленного военного аналитика.  Алексей Михайлович вначале отказался, но после разговора с женой быстро изменил свое первоначальное мнение и вскоре, чета Покровских отбыла к южным морям.   

  За почти двухмесячное пребывание в Сиаме, полковник сумел завести массу полезных знакомых, в появлении которых была большая заслуга его жены, которая как выпускница Высших женских курсов, прекрасно владела французским и английским языком, тогда как сам Покровский изъяснялся только языком тевтонов. Так же благодаря жене, состоялась его знакомство с семьей бывшего русского императора Николая Романова, который после высылки из страны осел в Сиаме и, пользуясь особым расположением и доверием местного короля Рамы VI, проживал прямо в комплексе королевского дворца.

  Узнав, что в Бангкоке появилась русская пара, с Натальей Николаевной  повстречалась одна из бывших великих княжон Татьяна, которая и пригласила госпожу Покровскую во дворец. Когда в разговоре за чаем, выяснилось, что муж Натальи Николаевны отставной военный, принимавший участие в Босфорской операции, бывший император пригласил его к себе, а в последствии представил его сиамскому королю и наследному принцу.

  Появление в Сиаме нового русского лица, было для стареющего императора глотком свежего воздуха в заморской стране. Сразу после окончания войны, он захотел с семьей поехать в Европу, но к огромному своему удивлению оказался персоной «нон грата», благодаря позиции своих британских родственников. В европейскую страну мог въехать кто угодно из семьи только не сам господин Романов. Бывший государь пытался протестовать, но внезапная смерть его единственного сына, разом подкосила его крылья. Похоронив наследника в Бангкоке, он вместе с женой стали невольными заложниками своего пребывания в этой стране, дав вольную своим дочерям. 

  Покровский блестяще использовал выпавшую ему возможность получить всю нужную информацию почти из первых рук, чем заслужил благодарность Щукина. Доклад был высоко оценен в Генеральном штабе и отставной полковник получил благодарность в виде солидного денежного вознаграждения. Так началось сотрудничество господина Покровского с Главным разведывательным управлением. Именно так стала называться организация генерала Щукина, по поручению которого господин полковник еще несколько раз ездил в различные служебные командировки.

  Поэтому, когда перед генералом возник вопрос кого из своих сотрудников следует посылать в Синьцзян, кандидатура Покровского была в числе первых. Сам Алексей Михайлович уже не столь резко относился к работе военного разведчика, вкусив сладкие и горькие плоды её бытия.   

  Конечно, Восточный Туркестан не был Сиамом, но на этот раз, Покровский отправлялся в зону военного конфликта в ранге специальным представителем Генерального штаба с весьма большими полномочиями, в отличие от своей первой монгольской командировки. На этот раз полковнику предстояло защитить от врага южные рубежи своего Отечества, а это было совершенно иным делом, в отличие от монгольского похода Унгерна. 

  Встретившись, с генералом Щукиным на загородной явке, Покровский был введен в курс своих новых обязанностей в Синьцзяне. Сидя в удобном кресле напротив своего начальника, он внимательно запоминал все тайные связи русской разведки, которые переходили в его руки на время предстоящей операции. Когда инструктаж был закончен, генерал Щукин хитро подмигнул Покровскому и произнес: - А ведь у меня для вас приятный сюрприз, Алексей Михайлович. Можно сказать, награда нашла своего героя. 

  Полковник с недоумением посмотрел на собеседника, который с видом фокусника извлек из кармана пиджака небольшую картонную коробочку и аккуратно положил её на стол.

 - Вот полюбуйтесь, как вашу шпионскую деятельность в ставке генерала Корнилова, оценили немцы и лично сам кайзер Вильгельм.

  С этими словами, Щукин достал из коробки немецкий орден Железного креста I степени и офицерское удостоверение на имя подполковника рейхсвера Алекса Блейнау.

  Покровский с интересом рассматривал это неожиданное напоминание о своей секретной миссии в годы прошедшей войны. Тогда, в теперь уже далеком 1918 году он исполнял роль немецкого информатора в походной Ставке генерала Корнилова. Снабжая противника правдоподобной информацией, полковник способствовал тому, что во время  наступления русских войск на германском фронте, все направления главных ударов, оставались для противника загадкой.

  При этом русская контрразведка во главе с генералом Щукиным действовала столь виртуозно, что немцы до самого конца, так и не догадались об истинной роли господина Покровского. Они регулярно переводили деньги на его счет в нейтральной Швеции и даже наградили, присвоив своему «агенту» офицерское звание, аналогичное тому, что он имел в русской армии.   

 - Откуда это у вас Николай Григорьевич? – удивился полковник.

 - Вы не поверите но, разбирая трофейные архивы немецкой разведки, мои орлы наткнулись на досье агента, активно работавшего в нашей могилевской Ставке. Все его донесения были снабжены грифом особой секретности, а в отдельной папке находилось это удостоверение с орденом. Переполох от этого открытия, конечно, поднялся страшный. Как это часто бывает, кто-то у себя на кителе место под орден приготовил, кто-то стал ждать повышения по службе, пока все эти бумаги не попали ко мне – усмехнулся Щукин. – Пришлось осадить не в меру ретивых сыщиков. Бумаги я уничтожил, а эти вещицы решил преподнести вам в качестве сувенира. Так что, как говорится, владейте по праву и без всякого стеснения. Ведь Железный крест одно время был и нашей боевой наградой. 

 - Я слышал об этом, господин генерал – отозвался Покровский.

 - Вот и прекрасно Алексей Михайлович – одобрительно произнес Щукин. – Вижу, вы заметно изменились. В другое время наверно вышвырнули бы это железный крест в окно, а ныне взяли спокойно. Да, высоко ценили вас господа тевтоны, пожаловав чин оберст-лейтенанта и Железный крест, по личному приказу кайзера. Но наша главная награда это те солдатские жизни, что мы с вами спасли своим лицедейством. Скольких оно сохранено от смерти никто не знает, но думается мне, что не одна тысяча.

  Щукин встал из-за стола и, взяв бокал с вином, подошел к широкому окну дачного флигеля, где и происходила эта беседа. Не любитель проводить важную беседу в служебном кабинете, где на собеседника давила казенная обстановка, генерал предпочитал нейтральную территорию, которая позволяла его собеседникам раскрепоститься.

  За окном стоял конец марта, земля освобождалась от ледяных оков и спешила отогреться под теплыми лучами солнца.

 - Сейчас на ваши плечи Алексей Михайлович, ложиться гораздо больше ответственность, чем та, что была в Монголии. Чует мое сердце, серьезная борьба будет в Синьцзяне. Не даст нам Лондон просто так, навести порядок на границе, и будет всячески мешать этому.

  Для успешного выполнения задачи, в вашем распоряжении всего девять-десять месяцев, ну максимум год. Если особая бригада не сумеет хорошенько вычистить приграничные районы от отрядов басмачей до конца зимы, то вся операция в Синьцзяне грозит перерасти в затяжной конфликт, что для нас крайне нежелательно. Сейчас британцы финансируют набеги басмачей на нашу территорию не в полную силу, так как есть сомнения. Но как только наметится явный успех, то англичане приложат все усилия, чтобы синьцзянский костер горел как можно дольше и ярче. Денег, оружия и наемников для гибели наших сограждан они не пожалеют, будьте уверены – многозначительно сказал Щукин.

 - Понятно. Старая песня, умри, но сделай, а лучше сделай и не умирай – хмыкнул Покровский и