– Нет! – во весь голос взвыл Покровский, увидев, как мертвецки-бледный свет уверенно скользил к крыше вагона Корнилова. Бросившись к поворотным рычагам, он стал в одиночку разворачивать орудийную платформу.

– Что случилось, вашбродь! – послышался испуганный голос человека, поднимавшегося по вертикальной лестнице, и в нем, к огромной радости, полковник узнал своего ординарца Сафронова.

– Немцы! Дирижабль. Давай, Капитоныч! – прорычал Покровский, и расторопный ординарец вместе с ним навалился на рычаги.

Створки бомболюка цеппелина уже были раскрыты, когда пушка была установлена в нужное положение.

– Снаряд! – крикнул Покровский, лихорадочно наводя орудие на цель, холодеющим сердцем чувствуя, что не успевает.

Он действительно не успел выстрелить, когда из чрева цеппелина на вагон Корнилова обрушились бомбы. Как зачарованный смотрел полковник, как они падают вниз, отчаянно надеясь, что какое-то чудо спасет Корнилова. Чуда, однако, не произошло. Бомбы плотно накрыли вагон командующего. Он дернулся, словно дикая лошадь, и вспышки разрывов ослепили Покровского. Огромная сила вырвала вагон командующего из общей сцепки, швырнула на бок, но он не перевернулся, а только криво накренился и беспомощно застыл, ожидая своей дальнейшей участи. Вся земля вокруг него была густо усеяна битым стеклом и множеством листов белой бумаги.

Все это произошло за какие-то мгновения до того, как рявкнула зенитная пушка, посылая в небо ответный гостинец. По цеппелину уже давно строчили пулеметчики из защиты поезда, обнаружившие врага благодаря крикам полковника. Оболочка дирижабля, который ради нанесения точного удара спустился на низкую высоту, содрогалась от града пуль защитников поезда, но корабль не обращал на них никакого внимания. Сбросив первую партию бомб, цеппелин проводил только пристрелку и теперь собирался обрушить на поезд Корнилова всю мощь своего арсенала, но планы немцев полностью перечеркнул снаряд, выпущенный Покровским.

Ярко полыхнула корма, где были установлены моторы дирижабля. Его тело грузно качнулось, получив сильный удар, а потом стало разворачиваться вокруг своей оси, русский снаряд повредил рули высоты и уничтожил один из моторов. Со звериным остервенением всаживал Покровский один снаряд за другим в беспомощное тело дирижабля, пока внутри него не прогрохотал мощный взрыв, и его останки не рухнули на землю.

Только тогда полковник оставил свой пост и бросился к поверженному вагону Корнилова. Продолжая угрожающе накреняться, он, к счастью для спасателей, устремившихся к нему, не горел. Презрев опасность быть похороненным под обломками вагона, полковник смело бросился к настежь распахнутому дверному проему, и перед его глазами предстала ужасная картина.

Первым, кого он увидел, был генерал Духонин. Его тело висело над полом, насаженное на два корявых штыря, чьи острия выходили из его груди. Пенсне чудом уцелело на лице генерала, от чего его глаза причудливо переливались в свете фонарей.

Рядом лежал генерал Марков, из его разбитого затылка сочилась кровь вперемешку с мозгом. На теле прибывшего с Эльбы генерала Рашевского не было ни царапинки, но остекленевший взгляд отважного сапера говорил о его кончине. Зато лицо военного коменданта Берлина генерала Яковлева было так обожжено от взрыва, что опознать его смогли только по мундиру. Погибли так же начальник штаба Западного фронта генерал Наумов и несколько офицеров, которым Корнилов перед этим лично вручил боевые награды. Среди них был генерал Каледин.

Тело самого Верховного правителя было обнаружено в тамбурном переходе. Как выяснилось потом, командующего попросил к аппарату генерал Деникин, и тот в самый последний момент направился к телеграфистам. Когда Покровский добрался до него, Корнилов лежал, скорчившись, лицом вниз, придавленный тяжелым железным листом. С трудом отбросив в сторону эту тяжесть, полковник освободил тело главнокомандующего и склонился над ним. Широкая рваная рана от затылка тянулась к правому виску, от чего все лицо генерала было обильно залито кровью. Дрожащими руками Покровский перевернул тяжелое тело на спину и склонился над ним. Глаза правителя были закрыты, и он не дышал. Полковник схватил безвольную руку Корнилова, но никак не мог прощупать пульс.

Горечь потери сдавила грудь офицера, и тут он неожиданно вспомнил, что говорила ему жена, прошедшая курсы медсестер, о возможности прощупать пульс на сонной артерии. Словно в тумане он наложил пальцы руки на шею Корнилова и тут же радостно вскрикнул. Под его пальцами отчетливо, слабо и неровно бился пульс.

– Врача!!! Врача сюда!!! Командующий жив!!!

Протиснувшийся через разрушенные конструкции вагона врач подтвердил наличие пульса, и, подхватив маленькое тело, офицеры на руках осторожно вынесли Корнилова наружу.

– В лазарет, в лазарет! – командовал врач, взяв в свои руки инициативу по спасению жизни Верховного правителя.

Радостная весть, что командующий оказался жив, моментально разнеслась среди высыпавших из поезда людей. Среди них был полковник Фельтон, с интересом рассматривавший трупы людей, извлекаемые из вагона командующего и укладываемые на расстеленный на земле брезент. Свет из его фонарика неторопливо пробегал по телам погибших, позволяя британцу убедиться в смерти того или иного боевого генерала.

Покровский моментально вспомнил о фонаре, укрепленном на краю крыши вагона союзников, и то, как торопливо покидал поезд Фельтон перед самым налетом. И сразу же полковник вспомнил, как две недели месяца назад британец на пари демонстрировал русским офицерам свое умение стрельбы с обеих рук.

Все это слилось в страшную догадку, и рука полковника сама скользнула к клапану кобуры и выхватила револьвер. Фельтон, видимо, что-то почувствовал в последний момент и повернул голову в сторону Покровского. Их глаза встретились, но это не помешало адъютанту Верховного всадить пулю точно между глаз британца.

Звук выстрела был заглушен взрывом, произошедшим внутри останков германского дирижабля, лежавшего неподалеку. Покровский благоразумно спрятал револьвер и подошел к распростертому на земле телу британца. Подполковник Фельтон был мертв. Об этом говорили его широко раскрытые глаза и пулевое отверстие во лбу.

– Сафронов! – крикнул Покровский своему ординарцу, который помогал укладывать трупы погибших на брезент. – Положи этого отдельно от наших. Нехристь он.

Из секретной телеграммы русского военного атташе в Испании полковника Зубова в Ставку Верховного правителя Корнилова от 16 декабря 1918 года

Согласно сведениям, полученным от нашего агента из города Виго, вблизи него, на побережье совершил аварийную посадку германский военный дирижабль, командиром которого является майор Кранц. Это один из цеппелинов, участвовавших в налете на американские города в ноябре и возвращающихся из трансатлантического перелета. Согласно показаниям членов команды дирижабля, на обратном пути он попал в штормовой фронт, и после попадания молнии в моторный отсек потерял управление. После многодневного дрейфа летательный аппарат оказался над Испанией, и его командир принял решение о вынужденной посадке.

При посадке цеппелин неожиданно потерял управление, в результате чего последовало его столкновение с землей, приведшее к гибели нескольких человек экипажа, включая командира, а также к сильному разрушению корпуса аппарата.

Спасшиеся члены экипажа были интернированы испанскими властями, вместе с остатками цеппелина. Место падения тщательно охраняется воинскими караулами, однако агент смог наладить контакт с охранниками и произвел ревизию документов, находившихся внутри аппарата. О чем будет сообщено дополнительно.

Полковник Зубов

Из телеграммы генералиссимусу Фошу от французского морского Генерального штаба от 14 декабря 1918 года

Проведя согласно вашему распоряжению экстренное рассмотрение запроса британского адмиралтейства о возможности посылки французских линкоров в район Ла-Манша для противодействия немецкому десанту на Британские острова, мы вынуждены дать отрицательный ответ. На данный момент в строю находятся только пять линкоров из семи имеющихся в наличии.