Его штабная колонна еще успела проскочить по дороге на Бреслау, однако другим частям не повезло. Они как раз попали под удар основной массы армии Крымова, совершавшего обход Лодзи с севера. И снова нежелание сражаться проявилось среди солдат рейхсвера во всей своей ужасной красе. Только несколько отрядов пробились к реке Варте и переправились на другой берег, большая часть солдат предпочли сдаться врагу. Многие из офицеров стрелялись, не в силах пережить надвигающегося на них позора плена, но измученных солдат это не останавливало. Война для них заканчивалась, а это было главным.
Спешно прибывший на Восточный фронт Людендорф застал его в плачевном состоянии. Налаженная им таким кропотливым трудом оборона рухнула в одночасье.
Лишенные общего командования, после прорыва противником фронта германские дивизии сражались с русскими, не имея связи с соседями, сражались сугубо изолированно. Все это накладывало обреченность на их действия и заставляло либо сдаваться, либо отходить прочь, стремясь избежать угрозы окружения.
Особенно не повезло в этом плане III корпусу генерала Вейта, который под Плоцком попал под удар кавалерии Краснова в самые первые дни русского наступления. Продвигаясь на Торн, русские кавалеристы сначала разгромили соединения II Бременской дивизии, а затем приступили к полному окружению и уничтожению III корпуса по частям. Утратив связь между собой, соединения корпуса в течение трех дней оказывали врагу упорное сопротивление, а затем вынуждены были сложить оружие. Всего конницей Краснова было пленено свыше восьмидесяти тысяч человек, тогда как убитыми и ранеными оказалось чуть больше семи тысяч человек.
Прибыв в Познань глубокой ночью 7 ноября, Людендорф объявил о создании нового штаба Восточного фронта и провел экстренное заседание, на котором развал фронта предстал перед фельдмаршалом во всем своем неприглядном виде. Утрата связи с частями фронта сказалась самым пагубным образом, офицеры штаба фронта просто не знали всей обстановки и зачастую добывали информацию с помощью телеграфа, отправляя по нему запрос в тот или иной город о наличии в нем германских воинских соединений. Конечно, такой способ выяснения обстановки был очень необычен, но, как показала практика, вполне достоверный.
Не имея возможности опереться на разрозненную мозаику разрозненных сведений и предположений, не имея в своем распоряжении больших резервов, Людендорф принял единственно правильное решение – об отводе немецкого войска к довоенной границе рейха, где, опираясь на систему крепостей, он намеревался создать новый рубеж обороны и остановить врага. Это приказание было немедленно отправлено в войска, а сам фельдмаршал выехал в Торн, который уже испытывал на себе мощь русского кулака. Комендант крепости генерал-майор Штейнглиц, возглавивший оборону, принимал под свое командование все немецкие части, что отступали от Плоцка, спасаясь от клинков кавалеристов Краснова.
Имеющий мощную цепь фортов Торн был довольно крепким орешком для пехотных дивизий, но не мог противостоять крупнокалиберной артиллерии врага. Кирпичные стены и кровля казематов не были способны выдержать удар двенадцатидюймовых орудий. Штейнглиц прекрасно понимал это, но готовился к обороне, поскольку за Торном открывалась территория самого рейха. Видя столь энергичную деятельность коменданта Торна, Людендорф немедленно назначил его командующим всеми войсками в районе нижней Вислы, поручив держать оборону крепости до последнего солдата.
Преследуя отступающие части врага, русские вышли к Торну вечером 8 ноября. В основном это были передовые части конной армии Краснова, в то время как ее главные силы совместно с пехотными частями 2-й русской армии занимались уничтожением окруженных войск III корпуса генерала Вейта. Главные силы противника появились только к утру 10 ноября, чему во многом сопутствовало разрушение отступающими немецкими частями железнодорожного полотна.
На Восточном фронте только-только вводилась тактика выжженной земли, которая в полной силе проявлялась на Западном фронте. По этой причине разрушения пути были незначительными, и русские железнодорожники, специально прикомандированные к командам бронепоездов, сумели быстро восстановить разрушенное полотно и подвезти к Торну как пехоту, так и дальнобойные орудия. Уже на следующий день русские артиллеристы произвели пристрелку по фортам крепости, наглядно демонстрируя серьезность своих намерений.
Артобстрел проводился еще три дня, и каждый раз осажденным казалось, что вот-вот русские солдаты начнут форсировать Вислу и ринутся на штурм немецких укреплений. Но проходил день, а русские все еще стояли перед взорванным через Вислу мостом и не предпринимали активных действий.
Все это было ошибочно расценено Штейнглицем как слабость врага, тогда как на самом деле командующий фронтом генерал Клембовский, энергично подтягивая отставшие тылы, готовил свой новый удар. Главная роль в нем отводилась конной армии Краснова, которая в связи с начавшимися дождями была единственной силой, способной нанести удар в нужном месте.
Пока шла скрытая подготовка под Торном, севернее крепости активизировалась 2-я армия генерала Кутепова, который намеревался доказать Ставке в лице генерала Духонина ошибочность его снятия с поста командующего Северным фронтом. Получив в свое распоряжение понтонные части, он планировал не только прорыв немецкого фронта, но и форсирование Вислы. Обойдя сильные крепости, Кульм и Грауденц, Кутепов направил острие своего удара как раз между крепостями и Данцигом.
Начатое им 12 ноября наступление не увенчалось прорывом немецких позиций в первый же день боев, как это случилось под Ловичем. За день непрерывных атак частям 2-й армии удалось лишь занять первую линию траншей. Противник ожесточенно сопротивлялся и не собирался отступать. Однако, несмотря на неудачу, Кутепов продолжил наступление и, нащупав слабое место в обороне врага, прорвал ее после двух дней напряженных боев.
Желая помочь наступлению Кутепова, Духонин настоял на проведении кораблями Балтийского флота вспомогательной операции. В море были выведены линкор «Петропавловск», минный отряд во главе с «Новиком», гидротранспорт «Республика» и два линейных крейсера «Бородино» и «Наварин». Последний был недавно спущен с заводских стапелей и по решению адмирала Щастного вместо ходовых испытаний направлен на боевую операцию, поскольку флот остро нуждался в артиллерийских калибрах крейсера.
Появление 15 ноября русской эскадры в данцигском заливе было для немцев подобно грому среди ясного неба. В порту за исключением трех миноносцев совершенно не было немецких кораблей, включая подлодки, отряд которых ушел в Киль два дня назад по приказу адмирала Шеера. Поэтому противостоять русской армаде было решительно нечем и помешать высадке русского десанта не было никакой возможности. На мысль о морском десанте немцев натолкнула сопровождавшая линкоры «Республика», которая держалась в открытом море под прикрытием эсминцев и была расценена немецкими наблюдателями как большой транспортный корабль с десантом на борту.
Находясь вне радиуса огня береговых батарей, «Петропавловск» и два линейных крейсера открыли огонь по городу. Береговые укрепления Данцига не были рассчитаны на возможность отражения столь мощной атаки. Уже через полчаса обстрела на воздух взлетела одна из немецких батарей, затем замолчали орудия еще одной, а к концу второго часа обстрела все пушки береговой обороны были приведены к молчанию.
Сразу же после этого русские корабли приблизились к берегу и принялись громить город, в первую очередь доки и стапели по производству подлодок. Три миноносца пытались атаковать линейные корабли адмирала Щастного, который лично возглавил этот поход, но были потоплены огнем как с бортов кораблей прикрытия, так и с бортов самих дредноутов. Разыгравшийся на море шторм заставил русских свернуть свою активность и покинуть акваторию Данцига, направившись в Мемель, где отряд укрылся от непогоды.
