Вскоре языки прожорливого огня стали перебрасываться с объятых пламенем вагонов на близлежащие вагоны, и полное уничтожение состава стало лишь делом времени.
Как только это стало очевидным, американцы предприняли попытку прорыва, предпочтя смерти в дыму и огне шанс вырваться с боем из смертельной ловушки. Под пулями врагов, сбивая в кровь руки и ноги при спуске по крутой насыпи, они бросились в атаку на врага, которая оказалась для многих из них последней.
Война любит смелых людей и иногда дарит им за храбрость жизнь. Около семидесяти человек сумели прорваться сквозь заслоны Вильи, случайно наткнувшись на слабое место мексиканской засады. Позабыв обо всем, они стремительно бежали прочь от железнодорожного полотна, постоянно слыша за своими спинами яростный треск скорострельных винтовок и крики своих менее счастливых товарищей, гибнущих под пулями врагов. Всю эту ужасную какофонию дополнял непрерывный треск горящих вагонов и удушливый дым, волнами стелющийся вдоль состава.
Несколько в ином ключе разворачивались действия с эшелоном, в котором ехал сам генерал Макниш. Хорст Майер с помощью магнето взорвал мины точно там, где ему было приказано Камо, под паровозом и в центре эшелона. Состав сильно тряхнуло, и вновь под откос с грохотом полетели набитые людьми вагоны. Однако на этот раз количество жертв среди американцев было меньше, так как откос в месте подрыва был не столь высок, как в месте первой засады. В числе тех вагонов, что не пострадали от взрыва, был и вагон генерала Макниша. Едва стало ясно, что эшелон подвергся нападению, последовал приказ покинуть вагоны и приступить к отражению атаки противника, уже обозначившего свое присутствие на горизонте.
Это был отряд тачанок под командованием лихого авантюриста Мигеля Диаса, прошедшего школу жизни, начиная от конокрадства и заканчивая участием в походе Вильи на Мехико. Едва только прозвучали взрывы, как тачанки в сопровождении кавалерии устремились к эшелону, вздымая тучи пыли и песка. Не имея должной сноровки в езде на бричках, подручные Диаса потратили много времени на сближение с противником и потому подарили американцам заметную фору по времени.
Выполняя приказ командира, солдаты дружно покинули вагоны и стали выстраиваться в некое подобие каре, торопливо выравнивая свои ряды. Полностью отождествляя мексиканцев с индейцами, Макниш решил отражать нападение мощным фронтальным огнем, который всегда был губителен для кавалерии. Эта тактика всегда приносила американцам успех, и потому ни у кого из солдат не было и тени сомнения в скорой победе.
Опытные в своем деле сержанты быстро выстраивали свои подразделения в цепи, попутно следя за правильностью построения своих подчиненных, которым предстояло вести огонь из положения стоя и с колена. Застыв наизготовку в плотных рядах строя, солдаты крепко сжимали натруженными руками свои «винчестеры» и «мартины», деловито досылали в стволы патроны и с азартом всматривались в приближающиеся к ним клубы пыли.
Когда тачанки оказались в зоне поражения, верные своей тактике янки не открыли огонь, терпеливо дожидаясь, когда всадники противника приблизятся на более близкое расстояние, с которого по ним можно будет вести убойный огонь.
Передний строй стрелков уже торопливо ловили мушками своих винтовок фигуры мексиканских всадников, но к огромному удивлению американцев, противник неожиданно остановился, и его повозки стали разворачиваться. Поднятая колесами и копытами лошадей пыль на некоторое время не позволяла американцам рассмотреть все происходящее в рядах мексиканцев. Прошло еще несколько томительных минут, пыль осела, и взорам изумленных янки предстал ломаный строй рессорных повозок, на задней части которых стояли станковые пулеметы, хищно уставившись на них своими тупыми дулами. Прежде чем кто-то из них смог что-то сказать, по плотному строю каре ударили тугие свинцовые струи пулеметов, в считанные секунды выкосившие передние ряды стрелков. Сраженные в грудь, живот и головы, они падали на землю подобно соломенным снопам, так и не успев осознать собственную смерть.
Привыкшие стрелять строго по команде, американские пехотинцы упустили драгоценные секунды боя, и прогреми сразу ответный залп каре, неизвестно как сложилась дальнейшая картина боя. Но начало схватки было столь неожиданным и ошеломляющим, что офицеры просто растерялись и упустили из рук нить боя. Полминуты, столь важные для принятия решения, пролетели как одно мгновение, после чего в рядах каре возникла паника. Спасая свои жизни от летящих в них густым роем пуль, солдаты бросились в разные стороны, и строй полностью развалился.
Напрасно сержанты и офицеры пытались остановить бегущих солдат, но было уже поздно. Потеряв от страха голову, стоящие впереди солдаты в считанные секунды смяли задние ряды. Началась давка, и в разразившихся криках, стонах и воплях ничего нельзя было услышать.
Правда, кое-где еще до начала паники офицеры все же успели дать команду на открытие огня, и залп по врагу был дан, но эффективность его была крайне мала. Заржали пораженные пулями лошади, кое-где попадали на землю люди, но ни один из пулеметчиков противника не перестал петь свою монотонную песню смерти. Дать второй залп по врагу они не успели, их ряды были опрокинуты и смяты беглецами.
Проработав ровно четыре с половиной минуты по развалу строя неприятеля, пулеметчики замолкли, и на добивание американцев ринулась кавалерия во главе с генералом Вильей. Сломав строй противника при помощи изобретения их земляка Хайрама Максима, Вилья спешил нанести бегущему врагу как можно больше потерь, прежде чем тот успеет отойти к эшелону и укроется в вагонах.
С громкими криками и с саблями наголо одетые в сомбреро всадники неудержимой лавиной накатывались на бегущего противника. Не будь стрельба тачанок Диаса столь губительной для американских солдат, они, вне всякого сомнения, смогли бы отразить натиск кавалерии неприятеля. Но увы. Их ряды пребывали в состоянии первозданного хаоса, и пехотинцев на данный момент заботило лишь одно, как можно скорее добежать до своих вагонов и укрыться там от сабель и пуль противника.
Однако до этого укрытия еще следовало добежать, а Вилья не собирался просто так дарить американцам этот шанс. Молниеносно пролетев отделяющее их от врагов пространство, всадники революции с гиканьем врезались в толпу бегущих солдат. В неистовом темпе замелькали сабли, и каждый их взмах был смертельным приговором для тех, кто еще совсем недавно носил имя солдата бригады генерала Макниша, а теперь стремительно уносил ноги от разгоряченных рубкой мексиканских пеонов.
Пулеметчики Диаса, сделав столь существенный задел в этом бою, не собирались сидеть сложа руки и отдавать все лавры боевой славы кавалеристам. Они вновь развернули свои повозки и устремились вслед за всадниками революции, решив придвинуться поближе к стоящему на путях эшелону. Все это было сделано с расчетом на то, что, достигнув вагонов, конница моментально утрачивает свое преимущество, и лихие всадники, еще минуту назад крошившие бегущего врага в капусту, теперь сами становились прекрасной мишенью для тех, кто успел заскочить в вагон или укрылся под его колесами.
В этот момент боя Вилья показал себя грамотным командиром. Случись этот бой год назад, он без раздумья попытался бы на плечах бегущих ворваться в эшелон, что было большим риском. Боевой дух американцев еще не был окончательно сломлен, и, обретя укрытие, они были в состоянии не только обороняться, но и наносить врагу смертельные удары. Однако время, проведенное с Камо, многому научило крестьянского вождя, в том числе и азам тактики. Поэтому, едва его всадники стали увязать в околовагонных схватках, он быстро оценил ситуацию и приказал отступить назад под прикрытие пулеметов.
Как только пространство перед вагонами было очищено, пулеметчики Диаса вновь открыли свой губительный огонь, но на этот раз с куда более близкого расстояния. Теперь тяжелые пулеметные пули насквозь пробивали деревянные стены вагонов, убивая и калеча укрывшихся за ними солдат. Американцы пытались отстреливаться, но пулеметчики Диаса в этот день были неуязвимы для пуль. На каждый выстрел в свою сторону они отвечали горячей свинцовой очередью, превращая в щепки деревянную обшивку вагона.
