Туда же вечером 14 октября прибыл и полковник Слащёв во главе передового батальона своего полка, который силой оружия остановил поток отступающих солдат эзельского гарнизона. Выставив у дамбы два пулемета, под прикрытием орудий «Славы», Яков Александрович жестокой рукой наводил порядок утром следующего дня. В шинели без погон, с кольтом в руке, он лично останавливал отступающих солдат и приказывал им занять оборону перед дамбой. Особо рьяных беглецов Слащёв приказал расстрелять, что очень отрезвляюще подействовало на остальных.
Несколько раз в него пытались стрелять, но каждый раз неудачно, что только укрепляло вокруг него ореол неуязвимости у простых солдат. Остановленные и пристыженные Слащёвым, заняв оборону дамбы, в скором времени они сами принялись останавливать беглецов, угрожая оружием. Ещё больше боевой дух солдат полковника Слащёва укрепился после столкновения с передовыми силами десантного корпуса, попытавшегося прорваться через дамбу.
Отряд мотоциклистов, с ходу атаковавший предмостовые укрепления, был буквально сметён огнем пулеметной засады, грамотно выставленной на подходе к дамбе. Пехотинцы эзельского гарнизона сами устремились добивать уцелевших солдат противника и захватывать мотоциклы в качестве трофеев. С большим трудом полковнику удалось найти уцелевшего унтер-офицера, который немедленно подвергся допросу и дал объективную картину происходящего. Через час на дамбу с воздуха обрушилась армада немецких цеппелинов под прикрытием «фоккеров», которые стремились бомбёжкой и непрерывным огнем отомстить русским за гибель своего авангарда.
Окрыленные своим успехом и воодушевлённые Слащёвым, вчерашние беглецы уже выглядели орлами и вместе с ингерманландцами принялись отбивать воздушную атаку винтовочными залпами и из станковых пулеметов, временно установленных на полувертикальную раму. Итогом их дружной стрельбы стал сбитый самолет и дирижабль противника, который вначале стал стремительно уходить в сторону моря, а затем полыхнул там ярким взрывом.
Когда во второй половине дня вражеский десант предпринял новую атаку под прикрытием артиллерии, то, к своему удивлению, получил мощный ответ от прибывших к дамбе двух батарей полевых гаубиц и пушек «Славы», с которой предприимчивый Слащёв наладил связь с помощью визуального семафора. Кроме этого, полковник получил данные воздушной разведки с указанием расположения вражеских орудий. Понеся чувствительные потери за один день, немецкий авангард отступил в глубь Эзеля, срочно запросив помощь от основных сил.
Однако главное сражение в тот день развернулось у Цереля. Здесь артиллеристы морской батареи своей точной стрельбой опять не дали возможность поработать германским тральщикам, пытавшимся в который раз открыть проход в Ирбены своим основным силам. Стремясь окончательно разделаться с ненавистной батареей, Гохзеефлотте обрушил на неё шквальный огонь из орудий линкоров «Кёниг» и «Кронпринц», снаряды которых, к большой радости русских, ложились в стороне от батареи. Огонь Цереля был более результативным, комендоры быстро пристрелялись к линкорам противника, заставляя их постоянно маневрировать.
Затем в борьбу с тральщиками противника вступили канонерки и эсминцы минного отряда Старка, которых на позиции возле Сворбе сменил «Цесаревич». Броненосец своим огнём помог козельцам отразить несколько атак противника, стремившегося скорее выйти к батареям Цереля с тыла. Появление своих кораблей подняло пошатнувшийся дух защитников Сворбе, которые поклялись стоять насмерть, но не пропустить врага.
Желая поскорее войти в Ирбены, адмирал Шмидт бросил в помощь линкорам, обстреливающим Церель, ещё два линкора – «Маркграф» и «Байерн» вместе с крейсерами «Кольбергом», «Страсбургом» и «Аугсбургом», под командованием адмирала Гопмана. «Байерн» меньше «Гросс Курфюрста» пострадал от русских мин у Даго и поэтому смог присоединиться к дуэли против батареи Цереля.
Именно «Байерн» получил два прямых попадания от церельцев через двадцать минут после своего появления на поле боя. Спасая невезучий линкор, на котором начался пожар в машинном отделении, и открылась старая течь, эсминцы сопровождения поспешили поставить дымовую завесу, надежно скрыв его от взора русских корректировщиков. К тому времени у церельцев вели огонь только два орудия: одно было разбито прямым попаданием, а у второго побита прислуга. Однако, несмотря ни на что, Церель продолжал вести свой огонь, стремясь в своем последнем бою нанести как можно больший ущерб ненавистному врагу.
В тот день подлинными героями германского флота открытой воды были тральщики. Несмотря на сильный огонь русских кораблей и гибель двух своих товарищей от огня Цереля, они сумели пробить проход в минных позициях русских. Получив долгожданное сообщение, адмирал Шмидт отдал приказ на прорыв, и в Ирбены устремилась потрепанная эскадра Бенке. Казалось, наконец-то настал тот долгожданный момент, ради которого было потрачено столько сил и жертв. В чистые воды Ирбен устремились миноносцы и крейсера Гопмана, но в этот момент судьба преподнесла им неприятный сюрприз.
Три русские подлодки поджидали здесь свою добычу, которая в этот момент утратила чувство опасности. Затаившись на перископной глубине, две из них атаковали шедший головным крейсер «Аугсбург», который не смог уклониться от пущенных в него русских торпед и, получив попадание в бок, стал стремительно тонуть на глазах у всей эскадры. Идущие за ним «Страсбург» и «Кольберг» стали выполнять противолодочный маневр, в результате которого последний наскочил на непротраленную русскую мину, угодившую прямо под его винты. Потрясший крейсер взрыв повредил лопасти винтов, заклинил руль, сделав его удобной мишенью для русских пушек.
В довершение ко всему третья подлодка попыталась атаковать шедший вслед за крейсерами в прорыв «Кёниг», но неудачно. Торпеда прошла вблизи корабля, вызвав на его борту большую панику. Линкор стал неуклюже маневрировать в окружении своры миноносцев, пытавшихся защитить его борта от возможных новых атак.
Не использовать столь кучное скопление кораблей противника было большой глупостью, и поэтому ещё уцелевшие орудия Цереля поспешили перенести свой огонь с линкоров на группу прорыва. Основной удар батареи пришелся на «Кёнига», русские снаряды всё ближе и ближе ложились к его бортам, вскоре линкор попал в вилку, и, не желая попасть под накрытие, корабль поспешил покинуть поле боя. Подошедшие крейсера «Баян» и «Диана» своим огнем заставили отступить германские эсминцы, успевшие прорваться в Ирбены до атаки подлодок.
Адмирал Шмидт ещё имел в своем распоряжении пару часов светлого времени для повторной попытки прохода в Ирбены. Ещё можно было послать в прорыв «Маркграфа» и «Кронпринца», подкрепив их линкорами Сушона, но неподавленные пушки проклятого Цереля охладили воинственный пыл адмирала и его штаба. Не желая больше рисковать своими кораблями, Шмидт решил дождаться уничтожения батареи противника сухопутными войсками или же, в случае необходимости, стереть батарею огнём с моря любой ценой.
Только с наступлением сумерек русские корабли смогли подойти к Церелю, затянутому густым дымом от многочисленных пожаров. Сошедшие на берег моряки сразу приступили к тушению огня, эвакуации раненых и помогли церельцам навести порядок на батарее. Её состояние было очень плачевным, среди орудийных расчетов было много раненых и убитых, боеприпасы подходили к концу, однако артиллеристы собирались стоять до конца, прося только об одном – защитить их тыл.
День 15 октября оказался поворотным пунктом в битве за Моонзунд. В этот день удача стала постепенно отворачиваться от немцев. Пока русские моряки и артиллеристы сдерживали врага в Ирбенах, Духонин и Корнилов повторно бомбардировали англичан телеграммами, напоминая им об их союзном долге в этой войне. Холодность тона посланий Верховного правителя сделала свое дело: озабоченный Черчилль поспешил надавить на Джеллико, и тот, скрипя зубами, отдал приказ Флоту большой воды покинуть свои базы для атаки базы подводных лодок в Вильгельмсгафене и ангаров цеппелинов на побережье, доставлявших англичанам серьезные хлопоты.
