Допрашивал Баркова не кто-нибудь, а свиты его императорского величества генерал-майор Владимир Николаевич Воейков, начальник личной охраны царя. Уже полтора часа как подняты в ружье сводный пехотный полк и гвардейские части, парк оцеплен, караулы удвоены. Как сказал бы рассудительный Прохор, его сиятельство нежданно-негаданно попал как кур в ощип и, что самое неприятное, положение его было весьма шатким: сейчас генерал Воейков обязан подозревать всех причастных.

Полуправдой от его превосходительства не отделаешься, придется раскрыть некоторые секреты концессии лорда Вулси, разумеется опуская мистическую составляющую, – Владимир Николаевич, как и положено по должности, убежденный материалист, жесткий и цепкий, осознающий, какая ответственность на нем лежит. Он подобные сказки не воспримет и разъяснений не поймет. Если головы и впрямь полетят, генерал окажется в числе первых, чья карьера будет погублена бесповоротно, однако в данный момент, Воейков должен исполнять свои обязанности с неослабевающим усердием.

…Грядущих событий ничего не предвещало, наоборот, дело складывалось как нельзя более удачно – с мимолетной усмешкой граф сравнил себя с Хлестаковым, волею случая очутившимся в доме городничего: неожиданная протекция госпожи Вырубовой на том уровне, когда слово «высочайший» является не метафорой, а отображением реальности, сыграла свою роль. Может быть, ее величество и казалась внешне женщиной малоприветливой и холодной, но Александра Федоровна отнеслась к кузену своей наперсницы любезно и вдобавок обладала великолепной памятью – столько лет спустя императрица помнила, как Алексей Григорьевич представлялся по случаю поступления в Царскосельский лейб-гвардии Кирасирский полк.

Библиотека? Вас интересует что-то особое? Ах, из коллекции Наполеона? Да, это очень редкие книги. Конечно, граф, вас немедленно проводят…

Просьба выглядела настолько обыкновенной, что никаких сомнений и подозрений возникнуть не могло: какие невероятные тайны могут открыться по прочтению фолиантов, названия и даже краткие обзоры которых содержатся в общедоступных каталогах библиографических редкостей?

Ничего удивительного – личные книжные собрания европейских монархов кодифицировались и описывались так же, как и библиотеки знаменитых университетов или древних монастырей, а если учитывать, что многие такие коллекции являлись уникальными и содержали рукописи, сохранившиеся в единичных экземплярах, то интерес к ним со стороны многих ученых мужей был вполне оправдан. Единственно, проникнуть в библиотеки Букингемского дворца, венского Бельведера, Потсдама, Царского Села или Зимнего могли немногие избранные – книги считались собственностью королей и императоров, а это накладывало серьезные ограничения.

…Интересовавшая лорда Вулси бенедиктинская рукопись XI века претерпела за девять столетий множество самых невероятных приключений. Предполагалось, что этот список с позднеримского трактата эпохи императора Гонория был сделан в обители Монте-Кассино, где и оставался до завоевания Италии Фридрихом Барбароссой. Судя по пометкам, затем книга оказалась в Регенсбурге, при кайзере Людвиге Баварском была продана в Венецию, сменила еще несколько хозяев, позже хранилась в папском дворце в Авиньоне, а затем четыреста лет отдыхала от непрестанных переездов в римском замке Святого Ангела.

Наконец, папа Пий VII в 1804 году преподнес книгу Наполеону Бонапарту в числе других подарков в честь коронации императора всех французов, а еще через десять лет она вошла в список трофеев русской армии, взявшей Париж, и была отправлена в Петербург, где трактат и украсил вензель Александра Благословенного.

Официальный каталог царскосельской библиотеки не только перечислял бывших владельцев раритета, но и давал краткую характеристику, гласившую, что данный пергаментный том (сохранность хорошая) в обложке темного дуба с позолоченными бронзовыми накладками и опаловыми камнями, является копией труда Феоктиста из Адрианополя и содержит известия о войне в Паннонии, деяния папы Льва Великого и свидетельства о Чуде Господнем, избавившем Рим от гуннских варваров.

Может быть, Джералд Слоу, лорд Вулси, никогда бы и не обратил внимания на четырехстрочный абзац в англоязычном издании Российской академии наук, где упоминалась книга, но имя скриптора Феоктиста стало той искрой, которая зажгла пламя нового проекта: в византийской хронике, купленной в «Эпшоу и Малверн», имелись неоднократные отсылки к этому автору, якобы единственному христианину-арианину, присутствовавшему на погребении Аттилы. Больше того, родом Феоктист был не греком, а романизированным готом, его имя до крещения звучало как «Сегерих», причем константинопольская копия с рисунка похорон гуннского вождя сделана с другой его рукописи, ныне утерянной…

Настойчивый и въедливый Джералд ухватился за ниточку и начал развязывать узел. Феоктист Адрианопольский не бог весть какая знаменитость, заурядный летописец Темных веков – его никогда не преследовала громкая слава Иордана, Симокатты или Фредегара, но хоть что-нибудь должно сохраниться? С помощью Ойгена лорд Вулси устроил разыскания по всей Европе и даже в Турции, телеграфировал ректорам академий и университетов, в римскую курию, в Толедо, Александрию, Сорбонну и Милан. Помогите найти!

Ничего. Никаких откровений. Да, есть упоминания. Да, перекрестно ссылки в раннесредневековой литературе на него встречаются, даже у самых знаменитых – возьмите хоть Прокопия Кесарийского или Сальвиана Марсельского. Вроде бы все до единого хронисты эпохи падения Рима его сочинения видели или слышали о них, изредка цитируют, вступают в краткие дискуссии (в основном из-за арианского мировоззрения Феоктиста), однако других сведений, подробной биографии или сочинений не обнаружено.

Спрашивается, почему? Не потому ли, что в рукописях Феоктиста Адрианопольского содержалось нечто, для широкого взгляда не предназначенное?

Возможно, творения Феоктиста позднее были уничтожены католической церковью как еретические, такое случалось. Но ведь крещеный гот не был философом или богословом, к речам которого могла бы прислушаться многочисленная паства – летописцы времен раннего Средневековья обычно не подвергались гонениям, не настали еще те времена, когда феодалы и церковь переписывали историю в нужном для них свете.

Вдвойне странно.

Объяснить, почему единственная книга Феоктиста, и то переписанная монтекассинскими монахами, уцелела, можно только ее необыкновенной судьбой – пока она перевозилась из одной библиотеки в другую, меняла бесконечных хозяев во времена войн и нестроений, вдумчивые цензоры инквизиции вряд ли могли оценить, что за труд безвестного автора очутился в коллекции фолий владыки Священной римской империи или венецианского дожа. Позже книга растворилась в библиотеках Авиньона и Ватикана, а папа Пий, желая сделать приятное Наполеону, выбрал сей манускрипт только благодаря его неслыханной древности – Бонапарт ценил уникальные подарки.

– …И что же такого невероятного содержится в сией книге? – выслушав Баркова, осведомился генерал-майор Воейков. – Вы интересно рассказываете, но к сегодняшнему происшествию древняя история относится мало. Или я не прав, ваше сиятельство?

– Не правы, – твердо ответил Алексей Григорьевич. – Меня попросили найти эту книгу.

– Кто? Впрочем, можете не отвечать. Господа археологи? Английский граф Вулси?

– Это-то вы откуда знаете?

– Ноблесс оближ, ваше сиятельство. Простите, звонок… – Генерал подошел к висевшему у входа в кабинет телефонному аппарату в деревянном корпусе, крутанул ручку. – Воейков… Что? Слушаюсь, ваше императорское высочество! Так точно… Слушаюсь!

Повесил трубку на рычажок. Вынул платочек, утер лоб. Повернулся к Баркову.

– Продолжим. Итак?..

– Ваше превосходительство, вам дурно? – обеспокоился граф. Вскочил со стула. Воейков был густо-красен, еще минута и удар хватит. – Воды? Ваше превосходительство?

– Господи, что же вы натворили, ироды, – очень тихо сказал Воейков. Помолчал, собрался, принял из рук графа чайную чашку с остывшей водой из графина. Медленно выпил. – Простите, Алексей Григорьевич, не вправе… Это нельзя… Вы сядьте.