– А вы говорили – ночь была спокойной, – Джералд укоризненно посмотрел на Тимоти и Ойгена. Те лишь развели руками. – Не верю я в такие совпадения. Можете рубить мне правую руку, но это – проклятие Фафнира. Оно начало действовать куда разнообразнее, чем прежде!

– Ты преувеличиваешь, Джерри, – не согласился Робер, говоря через набитый рот. – В любом городе мира случаются кабацкие драки, пожары и убийства. Наше чудовище нигде не показало явного следа, а Оно любит покрасоваться – обязательно осталась бы визитная карточка в виде разорванного мертвеца.

– Мы приезжаем в Страсбург и первой же ночью происходят события, равных которым не замечалось семь лет? – скептически отозвался Тимоти. – Не-ет, наш бесплотный красавчик просто нашел обширное поле деятельности! И проявил себя во всей красе.

– Не во всей, – мрачно сказал Джералд. – Аббат утверждал, будто мы наблюдаем «мелкие шалости пробуждающегося монстра». Если это – мелочь, то каковы же шалости крупные? В дрожь бросает. Оно научилось прятаться от нас. Пытается сделать все, чтобы мы его не заметили. Бесчинствует на стороне.

– А еще аббат говорил, будто «проклятие» воплощено в одну конкретную вещь, находящуюся среди сокровищ, – невзначай припомнил доктор. – Если эту вещь найти и вышвырнуть, допустим, в океан, то…

– Здравая мысль, – лорд Вулси нахмурился, допил чай и встал. – Если доберемся до Парижа, вскроем ящик и попробуем отыскать средоточие мистической силы, если таковое существует. Надеюсь, Хаген поможет.

Джералд внимательно посмотрел на Ойгена, но тот остался невозмутим. Интересно, раньше молодой австрияк всегда смущался и заливался краской до корней волос, а теперь реагирует на обращения милорда со стоической невозмутимостью. Привык к компании или сказывается воздействие Хагена? Нельзя исключить и такую версию.

– Я отправляюсь в консульство, – объявил милорд, неумело застегивая на шее белоснежный круглый воротничок священника. – Доктор Шпилер, Тимоти, Робер – остаетесь в гостинице. Ойген пойдет со мной. На всякий случай. Да, между прочим, мсье де Монброн может на краткое время нарушить таинственность, прилично одеться и сходить в банк за наличными. Мы изрядно поиздержались, денег остается совсем немного. Часть заберешь рейхсмарками, часть – франками Республики, в ассигнациях.

– Каким образом? – изумился Робер. – Мою чековую книжку отобрали полицейские в Вормсе! В Страсбурге, насколько я помню, есть отделение «Монброн ле Пари», но без телеграфного подтверждения от маменьки, из Парижа, мне не дадут ни сантима!

– Да и зачем раскрывать маскарад раньше времени? – подхватил Тимоти. – Хозяин гостиницы и постояльцы обязательно заметят превращение деревенского парня в обеспеченного молодого бездельника! Монброн, не смотри на меня голодным волком – я разве не прав? Джералд, выписывай чек сам, отправляй доктора Шпилера за деньгами, а мы уж посторожим.

На том и порешили. Задействовать счет концессии, номер которого наверняка уже знала полиция, не решились – лорд Вулси извлек чековую книжку банка, наследником коего являлся мсье де Монброн (там Джералд держал резервную часть средств на обустройство экспедиции), тщательно вписал сумму в тысячу марок (или девять с половиной тысяч франков по установленному парижской биржей курсу), вывел каллиграфический автограф, и вручил бумагу доктору. Найти отделение банка нетрудно – у хозяина отеля обязательно должна иметься адресная книга.

…По таковой адресной книге и было выяснено нахождение консульства Британской империи – Рейхсфанен-штрассе, дом 19. Владелец отеля, занявший свое законное место после девяти утра, вежливо пояснил святому отцу, что данная улица находится рядом. Экипаж можно не брать. Стоит лишь выйти на главную площадь, поворот налево от здания магистрата. Джералд отделался сухим «Danke schon» и вышел из отеля, сопровождаемый серьезным и настороженно озиравшимся по сторонам Ойгеном.

Давно проснувшийся Страсбург бурлил. Германская речь перемешивалась с французской, по мощеным улицам раскатывали как вульгарнейшие повозки мусорщиков, так и шикарные экипажи на рессорах и каучуковых колесах, гостеприимно сверкали витрины магазинов, тонко орали мальчишки-газетчики («Девять пожаров за ночь! Ужасающие убийства! Полиция сбивается с ног!»), от кондитерских лавок вкусно пахло сладкими булочками, а в закрытых цветными тентами кафе «a’la Paris» чинно попивали кофе ранние посетители. День обещал быть солнечным. Не летняя жара, конечно, но приятное весеннее тепло. Парами бродили казавшиеся очень значительными и важными усатые шуцманы: было не заметно, что они «сбиваются с ног».

– Красиво, – подал голос Ойген, когда милорд вышел на площадь. Над чистенькими домами господствовал бежево-коричневый готический собор, который знатоки архитектуры частенько сравнивали с собором Реймса, где больше тысячи лет венчали на царствие всех французских королей, начиная с Карла Великого и заканчивая злосчастным Людовиком XVI. – Сэр Джералд, посмотрите, что там такое?

– Где?

– Да вон! И господа с фотографическими аппаратами… Давайте посмотрим?

Лорд Вулси нехотя свернул к магистрату, возле крыльца которого разворачивалось некое действо, с привлечением многочисленных фотографов и вооруженных блокнотиками журналистов. Представительный господин даже снимал на синематографическую камеру, прильнув глазом к окуляру, а левой рукой размеренно вращая рукоять, перематывавшую пленку.

Всеобщее внимание привлекала дама. Дама необычная до крайности. Весьма молодая привлекательная мадемуазель выбрала в качестве облачения отнюдь не платье с высоким турнюром, достойное всякой женщины из общества, а мягкие черные сапоги, кожаные краги, такую же куртку, плотно облегавший голову кожаный шлем с выпуклыми пылезащитными очками. Леди охотно позировала на фоне большого сверкающего автомобиля благородного темно-малинового цвета, попутно отвечая на сыплющиеся со всех сторон вопросы пишущей братии. Говорила она по-французски.

– Простите, – Джералд на языке галлов обратился к одному из фотографов, увлеченно засыпавшим на полочку вспышки порошок магния. – Чем вызван ажиотаж?

– Разве вы не знаете, преподобный? – изумился владелец огромной, стоявшей на треножной подставе камеры. – Это же знаменитая Ева Чорваш! Венгерка, первая женщина, собравшаяся устроить кругосветное путешествие на автомобиле в одиночестве! Просто невероятно! Через Европу, Северо-Американские Штаты, Китай, Индию, Персию и Российскую империю! Читайте газеты, святой отец! Сейчас о ней только и пишут!

Лорд Вулси внезапно потерял интерес к модной барышне. Увы, но в газетах пишут не только об очередной знаменитости, решившей покорить мир в стиле «эманципе». О прочем тоже не забывают. Сенсация, тщательно оберегаемая лордом Вулси с компанией, стоит дорого. Гораздо дороже великолепного автомобиля очаровательной Евы Чорваш.

Ойген, прихваченный цепкой ладонью милорда за рукав, послушно зашагал вслед за Джералдом.

Скромный двухэтажный дом по Рейхсфанен-штрассе украшался знакомым и родным стягом. «Юнион Джек», соединивший в себе символы трех объединенных единой короной государств – Англии, Шотландии и Уэльса – лениво колыхался над парадным подъездом. На бронзовой вывеске значилось: «Das Konsulбt der GroЯbritannien Kцnigsreich» – «Консульство Великой Британской империи».

– Жди здесь, я скоро, – бросил Ойгену лорд Вулси, и, мелко кивнув напыщенному швейцару, вошел внутрь.

Ойген привычно прислонился спиной к стене, и стал ждать.

Можно считать это невероятным везением или игрой его величества случая. Можно – просто удачным стечением обстоятельств.

Консулом Британии в Страсбурге являлся бывший соученик Джералда по Оксфордскому университету и почти друг – Лоренс Реттендон, эсквайр. После того, как милорду удалось добиться приема у господина консула, произошла немая сцена удивления: оба видели, что пред тобой находится знакомый человек, однако узнать такового было трудновато… Сэр Реттендон пополнел, обзавелся двумя лишними подбородками и казался немного отрешенным от мира помещиком из захолустного Корнуолла. Поджарый, выбритый и загорелый Джералд, представ перед господином посланником в сутане и шляпе священника, являлся фигурой еще более нелепой.