Слева в дальнем углу стоял письменный стол, рядом маленький столик с батареей разноцветных телефонов. В центре кабинета большой прямоугольный стол для совещаний со стульями по обе стороны и председательским креслом во главе.

В нем и расположился Лаврентий Павлович — вновь в статском: строгий черный костюм с темно-фиолетовым галстуком.

Блеснули стеклышки пенсне.

— Угощать не буду, не посетуйте, — продолжил народный комиссар. — Крайне занят, едва сумел выкроить для вас, Семен Эфраимович, десять минут. Вы бывали за границей прежде?

Шмулевич опешил. Это-то здесь при чем?

— Никак нет, товарищ Берия. Если не считать поездку в Варшаву, в юности, но то было до революции и Польша заграницей не считалась.

— Замечательно, теперь получите незаменимый опыт, — просто сказал нарком. — Вам доверяется важное задание партии. Отправитесь в Иран.

— К-куда? — невольно вырвалось у Шмулевича.

— Иран. Персия. Вы что же, географию в прогимназии не учили? Инструктаж получите тотчас, в Пятом иностранном отделе наркомата. Но вызвал я вас не для этого…

Берия поднялся, подошел к своему рабочему столу, взял в руки лист твердой типографской бумаги и маленькую красную коробочку. Кивком подозвал Шмулевича.

— Разрешите поздравить вас с присвоением внеочередного звания майора государственной безопасности. А лично от товарища Сталина и политбюро ЦК ВКП(б) позвольте вручить…

Коробочка открылась.

Орден Ленина.

— Наградной лист примите.

— Служу трудовому народу!

— Вот и служите, товарищ Шмулевич. — Берия, когда был предельно серьезен, говорил вообще без грузинского акцента. — Родина и партия, как отметил товарищ Сталин, не забудут ваших заслуг. Можете быть свободны, вас проводят куда следует.

Шмулевич вздернул бровь, услышав донельзя знакомую и двусмысленную формулировку. Берия весело фыркнул:

— Куда следует — это на инструктаж. Идите.

Без посадок аэроплан обычно шел от Москвы до Баку шесть с половиной часов, но была предусмотрена остановка в Куйбышеве — забрать груз и двоих пассажиров. Так оно даже безопаснее, чем напрямую, пролетая вблизи от линии фронта. ПС-84 принадлежал Главному управлению пограничной и внутренней охраны НКВД СССР — не такой комфортабельный и скоростной, как «Скайтрэйн» или его родной брат «Дакота», но лучше отправляться в дальний путь самолетом, чем несколько дней трястись в поезде.

Шмулевич ясно осознавал, что неожиданная (и длительная) командировка в Персию является своего рода почетной ссылкой — подальше от Москвы. И это еще ничего, могли и в Маньчжурию, как Бутаева, загнать: очень уж страшненьким секретом владели бывшие партизаны «Сталинского знамени».

Персия? И что, собственно, ужасного? Чай, не остров Святой Елены, да и поручение интересное, не каждому такое достается — советский военный представитель при так называемой «армии генерала Владислава Андерса». Это если официально, по документам. Неофициально же сотрудник резидентуры Пятого отдела в городе Пехлеви, где, собственно, и располагались ныне поляки. Цель — налаживание и поддержка агентурной работы в польских формированиях, в которых состояло большое число украинцев, белорусов и евреев: последних насчитывалось около четырех тысяч человек.

С историей армии Андерса новоиспеченного майора госбезопасности подробно ознакомили в Москве. К концу июля 1941 года, после восстановления дипломатических отношений между СССР и польским эмигрантским правительством в Лондоне была принята амнистия «всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве или военнопленных, или на других достаточных основаниях».[74]

Вскоре было принято решение о формировании на территории Советского Союза польской армии, способной воевать с фашистами вместе с РККА и войсками союзных держав — первоначально численность установили в 30 тысяч штыков, затем увеличили до 60 тысяч.

Невзирая на колоссальное напряжение первых месяцев войны, поляки были поставлены на полное довольствие со стороны советского правительства, им был выдан беспроцентный займ в 300 миллионов рублей (и еще 100 миллионов для содержания польских беженцев), формируемые в Узбекистане и Киргизии части получали стрелковое вооружение и боеприпасы, англо-американцы согласились помочь с обмундированием и снаряжением. Создавались и обучались польские дивизии, разумеется, за счет СССР, хотя формально армия Андерса подчинялась правительству Сикорского, отсиживающемуся за Ла-Маншем.

— Это враги, товарищ Шмулевич, — наставлял будущего «военного представителя» комиссар госбезопасности 3-го ранга из иностранного отдела. — Настоящие идейные враги, вы должны об этом крепко помнить. Едва были обучены первые дивизии, как наше командование поставило вопрос об их отправке на фронт: не забыли ведь, какая тяжелая обстановка складывалась в феврале сорок второго?.. Андерс отказался, его поддержал премьер Сикорский. Обосновали тем, что якобы «подразделения польской армии в СССР не могут быть направлены на фронт до тех пор, пока не будет завершена подготовка всей польской армии».

— А не «якобы»?

— Обычный гонор ляхов: не желаем, чтобы нами командовали москали, да еще и коммунисты. Не любо им, представьте себе! Антисоветские настроения у поляков сильны до чрезвычайности, хотя жрали они русский хлеб, снабжались куда лучше, чем советские тыловые части, получали от нашего народа всё, что запросят… Подворовывали, конечно — приходили сведения о хищении продовольствия и одежды среди лиц польской национальности, отвечавших за распределение вещевого и пайкового довольствия для личного состава.

— Как же их терпели здесь? — изумился Шмулевич.

— Ничего не попишешь, договор есть договор. Англичане настояли. Словом, воевать они отказывались — мол, когда боевые действия начнутся на территории Жечи Посполитой, тогда храбрые жолнежи и поднимут знамя. Тьфу! Как всегда с поляками, шуму много, толку ноль.

— Но при чем тут Иран, товарищ комиссар госбезопасности?

— Да при том, товарищ Шмулевич, что бритты после прорыва немцев к Кавказу сообразили — сил у них на Ближнем Востоке никаких, а германское влияние возрастает. Нужно как-то охранять нефтеносные районы. Долгая история, но кончилось дело выводом польской армии в Персию к взаимной радости всех трех сторон: ляхи, если судить по перехваченным депешам в Лондон, верещали, что их необходимо оградить от «большевистской пропаганды», наша сторона предпочитала больше не кормить заносчивую шляхту, а Черчиллю требовались хоть какие-то войска в Персии. Вот мы их и выпроводили, раз не желают голубую панскую кровушку на советско-германском фронте проливать…

— История, — покачал головой Шмулевич. — Неприлично как-то всё это выглядит.

— Да что там неприлично, товарищ майор! Срам один. Поговаривают, товарищ Сталин прямо рубанул их послу: «Обойдемся без вас. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим. Но что на это люди скажут?..» В общем, с прошлого сентября панове жолнежи сидят под британской опекой в Иране — четыре пехотных дивизии, танковая бригада, кавполк. Всего под семьдесят тысяч человек, из них тридцать гражданских.

— Баба с возу — кобыле легче.

— Это вы изумительно точно заметили, товарищ Шмулевич. Так вот. Польских граждан еврейской национальности в войске Андерса несколько тысяч. В офицерской среде сильны антиеврейские настроения, «жидов» паны крепко не любят. Да по большому счету они сами себя-то не любят… Потом почитаете донесения, как вельможные еще в Узбекистане куражились: пьянки до свинского визга, интриги, до дуэлей со смертельным исходом дело доходило, вообразите! Сущее Средневековье, иначе и не скажешь — будто во временах Стефана Батория навсегда застряли.

— Да ну?

— Ничего не попишешь, народец такой, склочный… Однако настроения в корпусе Андерса мы знать обязаны. Вот вы и поработаете по этой линии. Рядовой и унтер-офицерский состав там разнородный, есть люди, симпатизирующие советской власти. На месте вас введут в курс дела, а я обязан дать вам основы.