Молотов предупредил снова, а когда турки попросту не ответили, разразилась буря.

Русский линкор «Парижская коммуна» при поддержке крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым» с охранением из десятка эсминцев и бригады торпедных катеров скрытно подошел к Трабзону и подверг двухчасовой бомбардировке гавань.

Турецкая армия оказалась настолько шокирована, что не предприняла никаких ответных действий, даже самолеты не были подняты в воздух.

Пришли в движение Кавказский фронт и корпуса, дислоцированные в Иране. Русские перешли турецко-иранскую границу и начали наступление на Эгри — Эрзурум. Второй удар пришелся по побережью, со стороны Батума на Ризе.

Было совершено несколько налетов на турецкие порты, снова пострадал Трабзон — в городе вспыхнули крупные пожары. В Офе и устье Ийдере высажены десанты.

В сравнении с грандиозными операциями на русско-германском фронте новый театр боевых действий выглядел несолидно и бледненько: по нашим данным, советское командование задействовало в общей сложности 250 тысяч солдат, очевидно ставя целью как следует проучить Турцию и затем отойти на исходные позиции.

Напугать. Дать понять, что шутки кончились.

Туркам пришлось пережить свое 22 июня. Советы превосходили их в авиации, выучке и техническом оснащении, пусть части русских были малочисленнее. Такой наглости от Сталина в Анкаре не ожидали. Плохо вооруженная турецкая группировка на Южном Кавказе начала стремительный, если не сказать панический отход — увы, там размещались не регулярные части, а мобилизованные прошлым летом новобранцы.

Генеральный штаб любой сколь-нибудь серьезной державы мира имеет проработанный план войны с соседями — пусть даже этот сосед в настоящий момент дружествен или нейтрален. Странно было бы полагать, что Россия в этом ряду — исключение. А уж если располагать предоставленными разведкой сведениями о материальном обеспечении турок, то отчего бы и не рискнуть, не ввязываясь в серьезный затяжной конфликт? В довесок, при подавляющем господстве в воздухе?

— Ерунда, — сказал генерал-полковник Йодль, когда я при срочном визите в Генштаб попросил дать объяснения происходящему в Турции, которую мы фактически подставили под русский удар. — Это ничем существенным не закончится. Кавказский театр слишком сложен для масштабных боевых действий, узкая прибрежная линия не позволит большевикам продвинуться в глубину турецкой территории, перевалы оборонять можно бесконечно.

— И все-таки? — настаивал я.

— Единственную угрозу представляет наступление на Эрзурум с плацдармов в Иране, по долинам рек Аракc и Мурат, по северному берегу озера Ван. Тут Советы могут попасть в западню — достаточно перекрыть пути к отходу. Уверен, их командование сознает всю бесперспективность вторжения в горные районы, хотя русских может поддержать население Курдистана, ненавидящее турок. Выйти на оперативный простор — плато Обрук и районы вокруг Анкары? На мой взгляд, сейчас это невозможно.

Сталин, однако, вошел во вкус — маленький черноморский блицкриг небольшими силами ему явно удался, тем более что русские руководствовались опытом Кавказской армии времен Первой мировой, тогда успешно достигнувшей рубежа Элхеу — Эрзинджан — Огнот — Битлис и озеро Ван.

Так глубоко на территорию внутренней Турции советские войска не зашли — слишком мало сил — но генерал Салих Омуртак совершил чудовищную, непростительную глупость. До смерти напуганный тремя общевойсковыми армиями Советов в Иране, начальник турецкого Генштаба бросил все силы на плоскогорья в районе Эрзурума — Муша, оголив Черноморское побережье и полагая, что созданные десантами плацдармы расширяться не будут: у РККА просто не хватит резервов для наращивания контингента, когда три фронта, обескровленных зимней битвой, удерживают Тамань.

Резервы Сталину не потребовались. Вполне хватало имеющихся подразделений, при активной поддержке флота продвигавшихся дальше на запад по побережью. Цель — ликвидация баз снабжения германских войск.

Фатса. Самсун. Синоп.

Русские нигде не встретили серьезного сопротивления. Мы едва успели увести корабли в Болгарию и Крым. Люфтваффе потопили два русских миноносца, но и только.

После Синопа настала очередь Зонгулдака.

До Босфора оставалось двести двадцать пять километров по прямой.

И вот тогда последовала убийственная нота из Лондона.

…Правительство Его величества с крайней озабоченностью воспринимает грубейшее попрание Советским Союзом нейтрального статуса Турецкой республики.

…Правительство Его величества настоятельно призывает премьера И. Сталина незамедлительно прекратить боевые действия на территории Турецкой республики, остановить продвижение советских войск и через согласительную комиссию определить зону влияния СССР в восточной Турции.

…Поскольку морские гавани, использовавшиеся для транзита грузов, обеспечивающих снабжение подразделений Германии на Таманском полуострове, заняты подразделениями РККА, правительство Его величества не видит дальнейшего смысла в продвижении советских войск далее к западу.

…Правительство Его величества выражает непреложную надежду, что руководство Советского Союза прислушается к мнению ближайшего союзника по антигерманской коалиции, чтобы избежать фатальных осложнений в наших отношениях.

…Мы не станем безучастно смотреть на нарушение баланса сил в регионе, непосредственно примыкающем к Средиземному морю, где сейчас разворачивается одна из основных битв против альянса Германии и Италии, способная повернуть ход войны в сторону общей победы.

Это был недвусмысленный ультиматум.

Уйдите из Турции! Немедленно.

Тотчас же!

— Зная Сталина и Молотова, — чуть нервно усмехнулся граф фон дер Шуленбург, — я могу вообразить, какое впечатление на них произвела высокомерная формулировка про «одну из основных битв» — подразумевалась, конечно же, оккупация Марокко и Алжира. Рядом со Сталинградом и Таманью — швейцарский курорт. Сталин не обидчив на мелочи, однако прямых оскорблений не спускает. Не тот человек.

— Североамериканские Штаты? — напряженно спросил я.

— Рузвельт пока не произнес ни слова. Он, как и обычно, предельно осмотрителен. В Америке сильны изоляционисты, одобряющие войну только потому, что войну США объявил Гитлер. Теперь Гитлера нет, а следовательно, появилась возможность договориться. Рузвельт к сепаратным переговорам не готов — у промышленности колоссальные военные заказы, отменив их, президент незамедлительно потеряет популярность: это рабочие места, лояльность буржуазии, огромный рынок сбыта. Но Америка, ощутив свою силу, на поводу у Лондона впредь не пойдет. У них свои интересы. Все эти разговоры про «солидарность англоговорящих народов» интересны только Лондону — североамериканцы наплюют на лозунги, едва ощутив, что прибыль падает, а долгосрочные вложения не оправдываются…

— He верю в приметы, — проговорил я, — но лучше бы вам не произносить тост с водой в бокале.[71]

— Будем реалистами, — устало ответил граф. — Такой поворот событий не предусматривался никем. В отличие от политиков старой викторианской школы вроде Невилла Чемберлена, Болдуина или лорда Керзона, хладнокровных, сдержанных и сотню раз обдумывающих любой шаг, Уинстон Черчилль подвержен эмоциям. Внезапным минутным порывам, граничащим с безумством. Помните Галлиполийский десант?[72] Великая война? Его идея.

— Да, читал, — кивнул я. — Неужели он ничему не научился?

— Черчилль — любитель экспромта, кроме того, он никогда не считал жизни солдат. Потери для него — абстрактные цифры в статистических сводках военного министерства.

— Даже сейчас?

— Именно. Он уверен: русские столь крепко привязаны к Британии, что простят ей дюжину розог. Обычные розги от строгого учителя, прописанные нашалившему ученику. Как в Индии сейчас — наше Министерство иностранных дел начало плотно работать с Субхасом Чандра Босом, мы получаем от него достоверные сведения о бедствии в Бенгалии.[73] Тем не менее восстания там нет — британцы всыпали розог бенгальским раджам, призвав к повиновению. Со Сталиным такой номер не пройдет.