— Манштейн от командования мною отстраняется, — хрипло сказал Вицлебен. — Это позор. На командование группой армий «Дон» назначается генерал-полковник Франц Гальдер. Старый конь борозды не испортит — Гальдер отлично знает этот театр боевых действий,[56] не склонен к авантюрам, разумен и опытен. Полагаю, он выправит ситуацию, хотя бы и путем утери позиций на Кавказе и Волге…

У меня еще теплилась надежда — военные справятся. Обязаны справиться! Со своей стороны я, как канцлер, прилагал к тому все возможные усилия. В частности, пытался сломать прежнюю систему разработки и производства военной техники, во многом зависевшую от пристрастий и желаний фюрера, одновременно выстраивая новую, упрощенную и более работоспособную схему.

Генерал Гейнц Гудериан официально вошел в Имперский Совет по вооружениям как ведущий специалист в бронетанковой сфере и моментально выдвинул тезис «рациональности» — то есть никакого распыления сил на множество всеразличных проектов, разрабатывавшихся фирмами Круппа, доктора Порше и корпорацией «Хеншель Верке». В частности, приостанавливалась подготовка к выпуску в серию танка Pz.V «Пантера» — услышав, что в производстве будут задействованы более ста тридцати смежников, а стоимость одной машины превзойдет 117 тысяч рейхсмарок, Гудериан отстоял свою идею о максимальном наращивании производства Pz.IV, отлично себя зарекомендовавшего.

Мне пришлось отменять собственное распоряжение от 4 июня сего года — предполагалось, что к маю 1943-го в войска поступит 250 «Пантер», как и хотел в свое время Гитлер, но я отлично знал, что разворачивающееся в спешке крупносерийное производство неизбежно скажется на качестве. Предсерийные машины, испытывавшиеся в Куммерсдорфе, доказали, что доводить «Пантеру» до ума предстоит еще очень долго: ходовая, трансмиссия и двигатель были ненадежны, на что и указал Гейнц Гудериан.

Решено: выпуск Pz.V откладывается в лучшем случае до лета 1943 года. Сейчас промышленность сосредоточится на максимальном увеличении объема производства Pz. IV с длинноствольным орудием KwK 40 L/48 — по крайней мере, мы способны сделать это без ненужного напряжения, располагая давно отработанной схемой поставок, конвейерными линиями и, что, весьма немаловажно, четкой структурой подготовки экипажей.

Гудериан немного поворчал на тему новых «Тигров», но здесь и я, и министр вооружений Альфрид Крупп были склонны придерживаться исходной позиции: тяжелый танк качественного усиления армии необходим. Заодно (пусть и скрепя сердце) было подтверждено указание фюрера от минувшего октября о переделке готовых шасси танка «Тигр-Порше» в противотанковые САУ — мы не могли пустить их под пресс.

Если относительно бронетехники в Министерстве вооружений частенько возникали бурные споры, то ведомство Эрхарда Мильха, избавившееся от неприемлемых причуд и капризов Геринга, особых беспокойств не доставляло. Фельдмаршал не собирался отказываться от прекрасно справлявшихся с боевыми задачами Me.109 или Fw.190, однако при этом убедил меня, что приоритетной задачей должен стать выпуск реактивного Me.262 — тем более что за 1942 год предполагалось поставить в строй учебных подразделений тридцать самолетов: половина от этого количества сошла с конвейера еще летом, вторую половину дорабатывали сейчас, в декабре.

Позиционировался Me.262 именно как высокоскоростной истребитель и никак иначе — некогда провозглашенную фюрером идею «блиц-бомбардировщика» летчики окончательно отвергли: в свете усиливающихся налетов англосаксов нам требовалась противовоздушная оборона, радикально превосходящая силы противника…

Кстати, о ПВО. Мильху принадлежало странное изобретение «отдельного рода войск в составе Люфтваффе» — с цифрами и документами в руках он доказал мне, что выделять противовоздушную оборону в отдельную структуру с собственной организацией и командованием будет долго и дорого.

— Альберт, кто здесь постоянно разглагольствует о недопустимости раздутия штатов и лишней бюрократии? И «скопидомство» здесь решительно ни при чем! Поэтому Flugabwehr останется в составе ВВС, но как особое подразделение — как ты и просил, командовать будет генерал Йозеф Каммхубер. План по развитию и снабжению мы уже представили. Безусловно, мы заинтересованы в поступлении новейших вооружений — ты не мог бы осведомиться, как обстоят дела с проектом «Вассерфаль» у этих бездельников в Пенемюнде?..

Я лишь руками развел. Непосредственно курируя по линии Министерства вооружений ракетный полигон в Пенемюнде, я имел представление о том, что предприятие доктора фон Брауна всасывает в себя деньги и ресурсы с мощностью аэродинамической трубы, а существенной отдачи пока не видно. Да, 3 октября группа фон Брауна произвела успешный запуск тяжелой ракеты, она пролетела 190 километров и упала с отклонением всего в 4 километра от цели, однако…

Сама концепция «оружия возмездия» в виде ракет А-4 мне с самого начала категорически не нравилась, но отговорить Гитлера было решительно невозможно: фюрер, поначалу относившийся к ракетному проекту скептически, затем увлекся новой игрушкой и с присущим ему пафосом персонажа греческой трагедии описывал, как сотни ракет обрушат беспощадное пламя на головы бриттов. Я же, как человек, привыкший считать, умножать и складывать, отчетливо понимал, что никакого толка из этой затеи не выйдет.[57]

Хорошо, предположим, что руководитель проекта и начальник полигона в Пенемюнде полковник Вальтер Дорнбергер вместе доктором фон Брауном выполнят свое обещание и будут выпускать по три десятка ракет в сутки (когда это еще произойдет!). Боевая часть снаряда теоретически должна нести 800 килограммов аммотола — итого всего-навсего 24 тонны.

Средняя бомбовая нагрузка одного американского В-24 «Летающая крепость» колеблется от 2200 до 2500 килограммов при полете на дальние расстояния. То есть, всего десять-двенадцать бомбардировщиков за один налет доставят на нашу территорию аналогичное количество взрывчатки. А если самолетов будет двести? Пятьсот? Тысяча?

Прикажете построить тридцать с лишним тысяч ракет, чтобы дать адекватный ответ?

Невозможно.

Это при том, что Пенемюнде отнимает у военной промышленности колоссальные ресурсы. Производственный потенциал можно было бы направить в другую, более рациональную сферу. Но нет, фюрер распорядился разместить стартовые площадки на берегу Атлантики во Франции, спроектировать гигантские бункеры для сборки и подготовки ракет — их возведение должно начаться в январе 1943 года.

Стоимость развлечений Дорнбергера и Вернера фон Брауна запредельная — сотни миллионов марок. КПД, если пользоваться техническими терминами, исчезающе мало. Совсем другое дело — «Вассерфаль», ракета ПВО, о которой упомянул Мильх.

— Вызовите ко мне полковника Дорнбергера, — согласился я с фельдмаршалом. — Прикрывать лавочку в Пенемюнде мы не станем, слишком много трудов и денег вложено, однако я попытаюсь их простимулировать к тому, чтобы приносить реальную пользу, а не заниматься теоретизированиями и пустыми экспериментами.

— В Пенемюнде есть интерес ведомства Гейдриха, — заметил Эрхард Мильх. — Еще при Гиммлере рассматривался вопрос о передаче будущего производства под юрисдикцию концлагерей — бесплатная рабочая сила и сохранение секретности гарантируются, но также имеется гарантия немалого финансирования, которое и требовалось Гиммлеру.

— Я поговорю с рейхсфюрером. Тем более что Гейдрих пытается избавить СС от хозяйственных функций, приводящих только к коррупции и воровству…

На фоне стремительно разворачивающейся драмы на Востоке успехи нового правительства выглядели бледно, пускай явных провалов не отмечалось. В основном благодаря усилиям Рейнхарда Гейдриха власть за полтора месяца была взята крепко — крови рейхсфюрер не боялся, либерализмом и прекраснодушием не отличался вовсе, а потому любые, малейшие намеки на оппозицию подавлялись в зародыше.