Для европейца или американца уже нет Наполеона или генерала Ли. Они умерли, их войны закончены. Их дела и судьбы остались в пугающем мире без анальгетиков, Интернета и мобильных телефонов, то есть — в забвении. Стерильное и комфортное «сейчас» в понимании западного человека существует без связи с прошлым.
Наше настоящее, напротив, крепко стоит на вчерашнем дне. Мы можем чтить нашу историю, можем хулить ее, но поставить историю на полку и забыть наш человек просто не в силах.
Очевидной окажется у российского абстрактного графомана-реконструктора еще одна сильная сторона. Человеческие характеры, возможно, выйдут у него слабыми и трафаретными, но, будьте уверены, неодушевленные персонажи: мундиры, оружие, даже заклепки на бортах броненосцев — получатся выпукло, вкусно, предметно и, не побоюсь этого слова, — правдиво.
Автор посильнее, взявшись за любимую тему, воссоздаст неслучившуюся реальность, упирая на другие грани «кубиков истории». С упоением и азартом он погрузится в описание рекогносцировок, штабных выкладок, генеральных планов и тактических деталей. Возможно, человеческие лица у него тоже получатся несколько плакатные, а лирические отступления и внутренние монологи героев вызовут у читателя недоумение. Зато всё, что касается офензивы, дефензивы и фуража, будет исполнено безупречно-достоверно.
Ну и наконец писатели по-настоящему сильные, мастеровитые, литературно одаренные создают произведения, в которых стиль, язык и умение раскрывать образы оживляют исторический антураж, академическую военную теорию и политические мотивы знаковых персонажей. Сейчас перед нами книга именно таких авторов.
Тема, за которую они взялись, еще ближе к нам. Она более живая, чем три наших революции или героический витраж Средневековья. Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне в наши дни оценивается гораздо шире, чем исторический факт. Эта победа стала одной из нациообразующих идей, сплотивших Россию. Именно в этом качестве у нее появились и враги, исторические ревизионисты всех мастей, отечественного и зарубежного «производства». Некоторые из них пытаются столкнуть как бы две победы, две идеи — победу СССР, случившуюся «вопреки» руководству страны или благодаря заградотрядам НКВД, и победу антигитлеровской коалиции, читай «западной демократии», которая, между прочим, на самом деле определила облик мира, границы многих государств и сферы их влияний вплоть до настоящего времени.
Не опускаясь до полемики с этими господами по вопросам заградотрядов, авторы решили строить «неслучившийся мир», в котором именно эта, вторая победа, со всеми ее последствиями, окажется под большим вопросом. Мир без «плана Маршалла», без превращения Европы в конгломерат марионеточных государств, подчиняющихся «победителям». Мир, в котором Третий рейх, избавившись от обезумевшего фюрера, попытается исправить свои ошибки — не мановением волшебной палочки, а волей и трудом архитектора новой Германии.
Авторов уже упрекнули в чрезмерных симпатиях к немцам, в «любовании фашистской эстетикой», едва ли не в сочувствии тем, кто пошел за Гитлером покорять неполноценные народы. Поразительно, что люди, научившиеся составлять подобного рода критические замечания, толком не научились читать. Обвинить авторов в том, что они разделяют доктрину национал-социализма, можно только не прочитав первого тома. Из текста А. Мартьянова и Е. Хаецкой прямо следует, что колоссом на глиняных ногах оказалась как раз нацистская военная машина, управляемая даже не Гитлером, а посредством него — главными людоедами всех времен и народов, некомпетентными бюрократами и бездушными олигархами. На фоне которых солдаты, убивающие с оружием в руках, действительно иной раз и кажутся невинными овечками.
Из текста «Архитектора» очевидно ясна позиция авторов — смертельно ранен этот колосс был не где-нибудь, а именно у нас под Сталинградом. Этот факт не мог быть изменен или отменен даже в альтернативно-исторической фантастике. Он прямо вытекает из соблюдения законов, которым подчиняются детали «исторического конструктора».
Вызывает уже технический интерес, как, к примеру, могли бы развиваться события во время операции «Сатурн» в случае ее реального осуществления. Как мы знаем, после окружения 6-й немецко-фашистской армии Паулюса в районе Сталинграда советское командование начало подготовку операции с целью разгрома противника на среднем Дону и наступления на Ростов. Вместо этого удар пришлось перенаправить на юго-восток для разгрома Морозовской группировки противника, шедшей на помощь к запертому в котле Паулюсу.
План начальника генштаба Красной армии Василевского выглядел безупречно.
Василевский о замысле операции «Сатурн» писал так: «Ближайшая цель операции — разгром 8-й итальянской армии и немецкой оперативной группы „Холлидт“. Для этого на Юго-Западном фронте создать две ударные группировки: одну — на правом фланге 1-й гвардейской армии (в составе шести стрелковых дивизий, трех танковых корпусов и необходимых средств усиления) для нанесения удара с плацдарма южнее Верхнего Мамона в южном направлении, на Миллерово; другую — в полосе Третьей гвардейской армии к востоку от Боковской (в составе пяти стрелковых дивизий и одного механизированного корпуса) для одновременного нанесения удара с востока на запад, также на Миллерово, чтобы замкнуть кольцо окружения. В дальнейшем, разгромив итальянцев, подвижные войска фронта выходят на Северский Донец и, захватив переправу в районе станции Лихая, создают благоприятную обстановку для развития дальнейшего наступления на Ростов».
Восьмая итальянская армия представляла собой серьезную количественную силу — десять дивизий, уже проявивших себя в боях. Правда, германское командование справедливо полагало, что итальянцы прилично воюют только под их — немецким — присмотром. И действительно, любой серьезный успех, которого достигала Восьмая армия, не обходился без помощи немецких танков. Так, в июле 1942 года итальянцами был разбит советский плацдарм у населенного пункта Серафимович, и там же Третья пехотная дивизия успешно отбила довольно серьезную атаку советских войск. Немецкое командование отзывалось об этих успехах иронически…
Оставленные без присмотра на левом фланге, между румынскими и венгерскими войсками, итальянцы отнеслись к подготовке оборонительных рубежей весьма беспечно. Не было выкопано даже обыкновенных траншей. Пришедшее в ужас командование поручило «страховать» итальянцев армейской группе «Холлидт», названной в честь командующего ею генерала К. А. Холлидта.
В составе этой группы были Сорок восьмой танковый и Семнадцатый армейский корпуса.
Именно оперативная группа «Холлидт», мешавшая прямому наступлению на итальянский участок фронта, приняла на себя первый удар. Против нее в ходе состоявшейся операции «Малый Сатурн» было брошены силы трех армий, и к январю 1943 года группа была отброшена к Ворошиловграду.
Насколько эффективным был бы первоначальный план Василевского — можно только догадываться. Возможно, «Холлидт», вынужденная оборонять одновременно и свой, и итальянский участки фронта, в самом деле была бы обессилена раньше.
Но что последовало бы после? Предположим, что Манштейн не пришел бы на помощь Паулюсу. Советской стороне не пришлось бы отражать его атак, направленных на то, чтобы разомкнуть кольцо вокруг Сталинграда. Первая часть операции «Сатурн» была бы осуществлена в срок и малыми потерями. Советские войска, собранные у Сталинграда в единый кулак, не дождавшись полного разгрома армии Паулюса, снова разделяются, и отборные ударные корпуса занимают Ростов и движутся дальше, к Кавказу. Допустим, скорость их продвижения не позволяет врагу укрепиться и серьезного сопротивления он не оказывает… но линия фронта растягивается, ударные корпуса удаляются от ее центрального участка всё дальше и дальше.
Есть мнение, что Манштейн, сорвавший своей неудачной попыткой прорыва операцию «Большой Сатурн», оказал нам серьезную услугу. Возможно, если бы вместо поспешного и плохо подготовленного наступления он передислоцировался, выбрал нужный момент и атаковал позже, на другом участке фронта, ему удалось бы отсечь от основной армии ударные корпуса, движущиеся к Каспию и Азову, а затем и вернуть Ростов — удобную позицию и для обороны, и для дальнейшего наступления. Советским войскам снова пришлось бы разделяться, ударного кулака уже не получилось бы, и — как парадоксально это ни прозвучит — вполне вероятно, что в результате Сталинград немцам удалось бы удержать.
