Шпеер, кстати, посмотрите на семнадцатую страницу «Панча», он лежит на столике — там карикатура на вас, по-моему, очень смешно!

Я едва не закашлялся. Кажется, английский юмористический журнал оказался в распоряжении Гитлера отнюдь не случайно. Дата выпуска 6 сентября, статья в «Таймс» появилась утром 7-го, выпуски «Панча» как раз успели развезти подписчикам. Интересно.

Карикатура неплохая, споров нет. Я нарисован очень похоже, художник-график несомненно ознакомился с моими фотопортретами. Обстановка деревенской токарной мастерской, станок на заднем плане, озадаченный министр Шпеер с огромным напильником в руках стоит перед тисками, в которых зажат миниатюрный танк Pz. Kpfw IV. Под ногами в куче мусора валяются устаревшие модели — 38(t), Pz. Kpfw I и так далее.

Подпись: «Выиграть войну мы можем только тем вооружением, которое у нас есть в данный момент, а не тем, которое появится в будущем году».

«Таймс». Слово в слово.

В два распахнутых окна мастерской таращатся пририсованными умильными глазками русский Т-34 и английский «Черчилль», направившие на меня стволы башенных орудий.

— По-моему, очень подходяще к теме сегодняшней встречи, — весело сказал Гитлер. — Альберт, не смущайтесь, вы же отлично знаете, в каком виде бритты изображают меня! Глупо обижаться на пропаганду противника!

«Альберт, — заметил я. — Он назвал меня по имени, что означает предельную доверительность. Не „господин Шпеер“, не „доктор“ или „профессор“, не „министр Шпеер“. То, что фюрер читал статью, очевидно. Однако реакция именно такая, как я и предполагал, — „пропаганда“, которой не следует верить. И он решил меня подбодрить. Прекрасно!»

— Время, мой фюрер, — послышался вкрадчивый голос Хайнца Линге. — Осталось пять минут.

Гитлер никогда не носил наручных или карманных часов — первые он считал неудобными и сжимающими запястье. Карманные же были признаками презираемых буржуазности и мещанства. Функции хронометра и будильника исправно выполнял камердинер.

— Идемте, Шпеер, — рейхсканцлер кивнул в сторону двери с веранды в дом. — Точность — вежливость королей?

— …И долг всех добрых людей, — закончил я знаменитую фразу Луи XIV, зная, что фюреру нравится именно ее завершение, о котором постоянно забывают. — Я могу спросить?

— Конечно.

— Ваше отношение к генерал-полковнику Гудериану после известных событий…

— Оставьте, — перебил Гитлер, чуть скривившись, — В данный момент мне достаточно того, что вы его рекомендовали. Возмутительно нагл, но много знает.

Я сразу понял — не простил. Лишь пошел на очередную уступку мне лично.

«Быстрый Гейнц» подтвердил реноме невоспитанного смутьяна, но, по счастью, высказался не во время четырехчасового совещания (генерал старался отмалчиваться, и лишь в самые острые моменты дискуссии вступал в разговор), а поздно вечером, когда мы втроем, — я, Фридрих Фромм и сам Гудериан, — собрались в комнатке гостевого дома, взбодриться глоточком «Раймона Раньо», привезенного мною из недавней поездки в Париж.

— Это же безумие! — на просьбы говорить потише Гудериан не обращал внимания. — Отправлять новейшую секретную технику на второстепенный участок фронта, вдобавок абсолютно не подходящий для применения тяжелых танков! Я бы еще допустил их участие в операциях под Сталинградом, на плацдармах у Волги, но только не в чертовых финских болотах! Шпеер, я понимаю, повлиять на его решение вы не в состоянии, однако нельзя ли… — тут генерал-полковник все-таки понизил голос, — Нельзя ли как-нибудь… э-э… приостановить выполнение приказа?

— Называя вещи своими именами, саботировать, — Фромм, как всегда, за словом в карман не лез. — Машины переданы военным, да, но Министерство вооружений способно в любой момент отозвать их с передовой.

Предположим, по причине выявленных технологических недостатков, не так ли?

— Недостатков хватает, — я кивнул. — Это тема первостепенной важности, держу на постоянном контроле. Отчеты по эксплуатации танков под Ленинградом ложатся мне на стол ежедневно. Трансмиссия, двигатели, всё недоработано! Пожалуй, отзыв возможен, но каков риск? Вы должны это твердо осознавать, господа.

Речь шла о перспективной модели Sd.Kfz.181 «Тигр», которой мое министерство вплотную занималось с ранней весны, когда был окончательно утвержден проект тяжелого танка прорыва от фирмы «Хеншель» — буквально сейчас, в эти самые дни намечалось впервые отправить в бой несколько машин, прошедшим августом собранных на заводе в Касселе.

Обстановка под Ленинградом складывалось непростая, русские вели наступление с востока на оборонительные позиции нашей 18-й армии, продавив фронт почти на десять километров и угрожая прорвать кольцо окружения вокруг города, и это несмотря на то, что группу армий «Север» в июле усилили частями резерва 11-й армии, исходно предназначенными для поддержки наступления на Сталинград.

В ставке понимали серьезность положения, и Гитлер, как обычно экспромтом, предложил направить в район русского наступления готовые «Тигры». Да, машин всего шесть, но, как три недели назад заявил фюрер: «…С ними ничего не может случиться! Они неуязвимы и могут разбить любое танковое наступление противника»[24]. Осторожные возражения фронтовых генералов о том, что «Тигры» вряд ли устоят против тяжелой артиллерии противника или массированной атаки силами, допустим, танкового полка, были отметены — ничего равного этой машине нет!

Я получил недвусмысленный приказ: как можно скорее «отгрузить» готовые образцы 501-му и 502-му тяжелым танковым батальонам, в мае этого года переформированным в Эрфурте специально под новую технику из тяжелых рот истребителей танков. Предложение дождаться, когда промышленность выпустит еще хотя бы двадцать — тридцать «Тигров» для качественного усиления боевых частей, не прошло, как я ни бился.

В итоге «Тигры» отправились железной дорогой в распоряжение группы армий «Север». Причем, как водится, не обошлось без глупейших накладок. «Хеншель» фирма в основном вагоностроительная, один из крупнейших в Европе поставщиков железнодорожного оборудования, паровозов и платформ. Но и здесь проявилась ужасающая несогласованность между гражданским и военным производством, каковая привела к очередному конфузу — в июне выяснилось, что танк попросту не влезал ни на одну из серийно выпускаемых транспортных платформ «Хеншеля», ни по массе, ни по размеру. В Рейхе не оказалось ни единого вагона, способного перевозить груз в 60 тонн!

Мне пришлось срочно вмешаться и устроить нагоняй инженерам корпорации, целиком поглощенным техническими аспектами своего танка и напрочь позабывшим об ограничениях, налагаемых железнодорожной инфраструктурой. Новая шестиосная платформа SSyms была спроектирована и изготовлена прямо-таки в рекордный срок, но вот незадача — теперь забыли о железнодорожном габарите, изменить который можно только перешивкой колеи, расширением тоннелей, радиусов поворота пути и в итоге закономерным банкротством Германии на следующий же день.

Тут я впервые за время министерства сорвался и пригрозил, что если немедленно, — то есть завтра, а лучше сегодня к вечеру! — выход найден не будет, последуют самые печальные для конструкторов и руководства «Хеншель» выводы. Попросту я мог нажаловаться Рейнхарду Гейдриху, способному пустить в ход репрессивный аппарат. Как следствие, кое-кто провел бы незабываемый отпуск в Дахау.

Надоело, честное слово! Это война, а не загородная прогулка с пикником!

К моему безмерному удивлению, решение предоставили спустя несколько часов: для соответствия габаритам придется снимать с шасси танков внешние катки и во время транспортировки использовать узкие гусеницы в 520 миллиметров. Что, само собой, повлекло новые расходы — металл, рабочее время, загруженность станков, — но делать было нечего.