Раньше я не раз бывал в иных мирах. Не скажу, чтобы там мне нравилось, и я хотел бы задержаться надолго. Самое неприятное – их инородность, чуждость. Только раз или два попадал я в миры, на самом деле, лежащие рядом с нашим. Было что-то зловещее даже в самой мысли, о том, что я могу встретиться с самим собой. Жуткая перспектива. Не знаю, кто как, а я, например, всегда боялся взглянуть на себя со стороны. А, взглянув, увидеть, то, что могло мне совсем не понравиться.

Может, именно из-за этих мыслей, я пропустил сам момент открытия врат.

Бац! И там где только что был твердый кирпич, открылось отверстие, словно кто-то вылил банку кислоты в бумажную китайскую ширму, и образовалась дыра с рваными краями.

– Пошли! – я махнул рукой, приглашая Татьяну быть первой.

Она покорно кивнула и, шагнув вперед, осторожно проскользнула в отверстие.

– Ступай, не мешкай, – Тогот, как всегда, был тут как тут. – Не трусь. Ты должен это сделать, иначе сам понимаешь…

Но я не стал слушать его, головой вперед, словно в омут я нырнул в отверстие, и тут же повернулся… За спиной у меня единым монолитом возвышалась каменная стена. Те же самые кирпичи… Нет, не совсем те. Эти имели слабый зеленоватый оттенок… И мох. Повсюду был мох. Медленно затаив дыхание, я повернулся. Чего я ожидал увидеть? Драконов фэнтезийного мира, где обитала такая нечисть, как вампиры? Наверное…

Впервые я покинул свой мир еще в школе. И тогда подтолкнул меня к этому Тогот.

– Врата, через которые ты проведешь караван, в этот раз останутся открытыми более суток. Мир, что лежит за ними, вполне безопасен. Он не такой как твой, но во многом похож, – объяснил мне покемон-учитель. – Я бы посоветовал тебе пройти через врата вместе с караваном. Ты должен взглянуть на иной мир.

Если бы я знал, какую гадость приготовил мне Тогот! Но я послушался. Тем более, что в этот раз караванщики по большей части ничуть не отличались от обычных людей. Но знать, что другие миры существуют, общаться с демонами и различными удивительными созданиями, и совсем другое, хотя бы раз перешагнуть черту, отделяющую реальность от волшебной сказки.

Доставить караван на место оказалось не сложно. В тот раз мне повезло, и врата открылись на чердаке дома в центре города, в старом фонде. Еще большей удачей было то, что открылись они в пять утра. Заклятие для родителей (они ведь не должны были заметить мое отсутствие), небольшая маскировка, сильный туман и за какие-то полчаса я доставил караван к вратам.

Один за другим проходили караванщики через дверь. Я смотрел им вслед, и в какой-то момент меня словно окатило ведром холодной воды. «Подумай, – сказал я себе. – Стоит сделать один шаг, и ты окажешься в ином мире. Там не будет ни мамы, ни бабушки с дедушкой, ни Тогота. Ты окажешься один на один с неведомым…» Вот это самое страшное для меня слово – НЕВЕДОМОЕ. Любое чудовище, тот же Тогот, стоит только присмотреться к нему поближе, ничуть не страшно. Опасно… может быть, но не страшно. Но неведомое… Оно всегда ужасно…

Последний из караванщиков повернулся ко мне. На всю жизнь мне врезалось в память его узкое нечеловеческое лицо со слишком глубоко посаженными глазами. Его рот открывался и закрывался, зловеще сверкая заостренными зубами.

– Ты идешь, мальчик? Твой демон сказал, что ты пойдешь с нами до города.

Я кивнул. А потом, крепко-накрепко зажмурившись, сделал несколько шагов вперед. Открыл глаза и закричал. Закричал от ужаса.

Тогот подставил меня. Он-то знал, на что похож мир по ту сторону врат. Он знал, а я нет, я даже представить не мог, что могу оказаться в подобном месте. Наверное, если бы меня попросили нарисовать ад, то делать наброски я непременно отправился именно сюда.

Весь мир был серым и красным. Вокруг расстилалась серая равнина, больше всего напоминающая лунный пейзаж. Лишь кое-где торчали из земли светящиеся деревца без единого листа. У самого горизонта неясной грудой возвышался город – переплетение массивных, словно вырубленных из черных скал зданий. Широкие, у основания, они постепенно сужались, заканчиваясь ровными площадками на каждой из которых сидела уродливая каменная тварь. В это скульптурном панноктикуме не было двух похожих созданий. Но не это поразило меня, а размеры бесчисленных скульптур. Судя по расстоянию, они были не просто огромными, а гигантскими – размером превышающими Родосского колосса.

И над этим городом клубились багровые облака, из гущи которых то и дело срывались молнии, омывающие белым пламенем уродливые фигуры…

Помню, я кричал от страха. Помню, упал в серую пыль дороги, и рыдал, растирая по лицу грязь мокрыми от слез ладонями…

НО в этот раз не было ничего похожего.

Возьмите зеленое стекло и посмотрите сквозь него на окружающий мир. Вот и все. Неприятный зеленоватый оттенок на всем.

В этом даже было что-то забавное. Взглянуть на колдовской Петербург. На родину Черной Курицы и видений Одоевского. Осторожно, словно боясь, что новый мир растает как сказка, я шагнул вперед и встал рядом с Татьяной. С этого места открывался вид на Большой проспект. Но что это был за проспект! Дома и пропорции улиц оставались теми же, но все здания словно разом постарели на несколько сотен лет. Растрескавшиеся фасады, лопнувшие, но аккуратно склеенные стекла витрин, черные дыры пустых окон на верхних этажах. И повсюду мох, нездоровая плесень, более уместная на заболоченном кладбище, чем на улицах северной столицы. Никакого асфальта – брусчатка, влажная и осклизлая. А деревья. Куда делись деревья? Вместо них по обе стороны дороги вытянулись заросли папоротников, чьи зелено-бурые маслянистые листья лишь дополняли картину всеобщего упадка.

– Не весело, – удивленно протянула Татьяна.

– А ты что ожидала? Райский сад? – я попробовал улыбнуться, но улыбка получилась кислой. – Здесь мир, живущий по иным законам…

– По тем же самым законам он живет, – возразила мне моя спутница. – Только мы понять их не можем.

– Почему? Любой закон, если это закон, можно понять.

– Нет, – печально протянула Татьяна. – Понять его можно, принять нельзя. Сколько бы ты не прожил здесь, этот мир всегда будет для тебя чужим. Ты всегда будешь подходить к нему со своими мерками, по своему оценивать окружающее.

– Откуда ты знаешь?

– Один такой мир, я уже видела… – и моя спутница решительным шагом направилась вперед, дав мне понять, что разговор закончен.

Мы молча прошли по Большому. Иногда нам навстречу попадались прохожие: серые люди в серой одежде. Некто не обращал на нас внимания. Каждый спешил по своим делам. Нет, не так рисовался в моем воображении этот мир. Я-то думал, что мир, где колдовство общедоступно и возведено в ранг одного из физических законов – райский уголок. Мир красоты и гармонии, или, наоборот, жуткая страна, полная демонов и чудовищ. А вместо этого предо мной предстал мир упадка и нищеты – мир разбитых надежд.

Иногда нас обгоняли экипажи. Низкорослые, серые лошадки тащившие или телегу или коляску. Никаких машин. Лишь печальный цокот копыт, эхом отдающийся в разбитых стеклах витрин.

На месте Андреевского рынка раскинулся базар. Множество пустых деревянных рядов. Лишь в дальнем углу у лотков с какими-то пожухлыми овощами восковыми фигурами застыло несколько женщин в темных одеждах.

Медленно вышагивая по каменной мостовой мы добрались до Первой линии и свернули в сторону Тучково моста. Тут я задержался. На углу дома под слоем плесени затаилась медная табличка. Я подошел поближе, осторожно, стараясь не испачкаться, стер грязь. Медная табличка открывшаяся мне, гласила:

ПЕРВАЯ ПЕРСПЕКТИВА

Ну, ничего себе!. Не «линия» – «перспектива»!

А на пересечении Первой линии и Среднего меня ждал еще один сюрприз. В первый момент я решил, что передо мной памятник. Но… Нет памятники такими не бывают. На развороченных трамвайных рельсах, словно стремясь взвиться в небо, застыл вагон. Проржавевший, без стекол, для меня он стал символом этого города – обители упадка и разрушения.