Безусловно, проблемы есть и незачем от них отворачиваться. Реализация такого глобального проекта, как «Легенда», не может обойтись без трудностей, но все они решаемы – всегда встречались особи с нарушениями в схеме поведения, у некоторых серийных образцов мы находили аномалии, вызванные сбоями в технологическом процессе. Все-таки Университет производит не горшки или кирпичи, а высокоорганизованных многоклеточных живых существ, от ошибок никто не застрахован! Но такие случаи единичны, они не могут войти в систему! Как тогда прикажете расценивать слова Вильриха и Рикимера, утверждающих, что искусственные твари ведут себя необычайно агрессивно? С чего бы? Ни один из двадцати восьми центров наблюдения не подавал тревоги!

– …Это началось давно, лет сто сорок назад, – изливший наболевшее Вильрих отчасти успокоился и начал говорить тише. – Я прямой потомок землян, но только в Седьмом поколении, сам свидетельствовать не могу, старшая сестра рассказывала… Первый натиск тварей случился незадолго до мятежа в Готии, когда Риттер фон Визмар попытался объединить тамошних дикарей. Этому полоумному надо сказать спасибо – он, вместе с остальными мятежниками, без колебаний уничтожал нечисть не только в пределах своих земель, но и в странах, на которые перекинулась война. А за каждого алхимика, взятого в плен живьем, обещал награду золотом по весу. Знаете об этом?

– Нет, – признался я. – Впервые слышу.

– Потом спросите у своих, какова причина столь пристального внимания фон Визмара к вашей тихой гильдии. Он был человеком очень непростым, значит, и его любопытство имело под собой веские основания. Визмар был уверен, что алхимики причастны к некоторым тайнам, до которых он хотел добраться.

– Я читал об этом мятеже в хрониках, но то, о чем вы сейчас рассказали, в исторических трудах не упоминается.

– Еще бы! Риттер фон Визмар теперь персонаж более сказочный, чем исторический. Детали мятежа известны только непосредственным участникам тех событий. Включая моего отца, который полагает, что Визмар был великим человеком, но предпочитает говорить об этом только в узком семейном кругу.

– Отчего же?

– По разным причинам, – глядя в сторону ответил бродячий принц крови. – Глядите, межевой столб и дорога на Осечню. Осталось миль восемь, не больше. Давайте за мной!

– Мрачноватое местечко, – я невольно поежился. – Никогда раньше здесь не был, хотя до города рукой подать. Может быть объясните, кто живет в этом доме?

– Одна старая подруга, – Вильрих загадочно улыбнулся. – Эльзбет из Лоденице, дочь барона Лоденицкого. Слыхали?

– Где-то неподалеку от Ольденбурга, верно?

– Да, сущий медвежий угол по сравнению с вашими столицами… Умоляю, ничему не удивляйтесь, будьте естественны. Эльзбет чуточку странная, но странность не означает душевного нездоровья. Ей просто нравится такая жизнь.

Нравится? Оригинальные вкусы у подружки Вильриха, споров нет. Когда мы свернули с осечинской дороги в лес, я подумал, что принц ищет какой-нибудь охотничий домик или, наоборот, хочет показать мне нечто наподобие заброшенной старой мельницы, где непременно обитает водяной демон или всякая другая мерзопакость из университетского «красного списка» – не зря ведь мы вооружены клинками с серебрением? После рассказов принца о неприятностях в Остмарке и скверных известий, доставленных Рикимером со товарищи из предгорий Танвальда, я был готов поверить в любую небывальщину, подтверждающую, что система наблюдения почему-то вышла из строя или показывает неверные сведения… Насколько неверные, вот вопрос?!

Обширная прогалина, на краю которой Вильрих остановил своего жеребца не представляла из себя ничего особенного, зато дом, выстроенный на бережку овального пруда с мутной водой, выглядел так, словно в нем обитал сказочный злой волшебник. Темные бревна, узкие окна затянуты чем-то вроде пузыря – настоящие бельма слепца. Конек крыши вырезан в виде оскалившейся морды безобразного чудовища, перед крыльцом вкопаны три идола со зверскими рожами, причем деревянные губы вымазаны засохшей кровью, к которой прилипли мелкие птичьи перышки. На крюках вбитых в стены дома, красуются белые черепа, причем не только обычных животных. Взглядом профессионала я определил череп эферкапа, сразу за ним башка гхолла, потом арфаксата – сплошные челюсти и зубы частоколом, не захочешь, а испугаешься…

– Очень надеюсь, что священники сюда заглядывают нечасто, – сказал я, осмотревшись. – Иначе этой пани Эльзбет грозят крупные неприятности. Колдовством попахивает.

– Еще как, – фыркнул Вильрих. – Она ведьма. Самая настоящая ведьма.

– Практикует без дозволения управы по особым делам? – во мне тотчас проснулся бюрократ. Некие подобия лицензий на магическую деятельность выдавала наша контора вместе с представителями Дольни-Краловицкого епископата, обязанными убедиться, что никто не посмеет баловаться чернокнижием. – Надо же, у нас под боком орудует матерая ведьмища, а никто ничего не знает! Пронюхают в епископате – будет скандал…

– Простецы из окрестных деревень знают, – пожал плечами Вильрих. – Но молчат. Ходят к ней за помощью – Эльзбет умеет исцелять наложением рук.

Я хотел было ответить, что все мы умеем это делать, да не все развивают надлежащие способности, но тут дверные петли заскрипели, открылся мерцающий красноватым огнем проем, неровный свет загородила женская фигура. Если учитывать, что солнце недавно скрылось за верхушками деревьев и близился закат, выглядело это достаточно зловеще. Ударил порыв ветра, звякнули невидимые колокольчики, развешенные в отдушинах под крышей, вдобавок раздался тихий свист, будто бы птичий. Даже отлично зная, что колдовства (настоящего колдовства…) не бывает, я не мог отделаться от впечатления, что вижу не спектакль, призванный произвести впечатление на случайных гостей, а некое волшебное действо, исполненное глубокого смысла.

– Явились, господа хорошие? – наваждение сгинуло, когда на первый план вышла хозяйка страшненькой усадьбы. – Вильрих, не делай вид, будто ты редкий гость – коновязь за домом, там навес. Оставьте лошадей и идите в дом…

Внешность пани Эльзбет меньше всего ассоциировалась с расхожими представлениями о ведьмах. Горбоносая согбенная старица с кривым глазом, четырьмя зубами, бородавками и всклокоченными седыми патлами – это отживший свое реликт, персонаж легенд Земли, а мы, как известно, на самобытном Меркуриуме. Ведьмы на метлах здесь не летают, формы имеют самые привлекательные, обладают роскошными косами с яркой рыжинкой и веселыми карими глазами. По виду Эльзбет не дашь больше двадцати семи лет, граница между расцветом молодости и подступающей зрелостью, но сколько ей на самом деле, я решил не гадать.

У коновязи нас поджидал сюрприз, отчасти смахивавший на ожившую корягу с точками ярко-зеленых глазок. Глядите-ка, натуральный древоног, подобие лешего, существо бестолковое и неопасное – этот проект тоже признан неудачным, но закрывать его не стали. Что он здесь делает, вот любопытно? Неужели ведьма его приручила? Каким образом? Существа этого типа сторонятся человека.

Мало того, что приручила! Не обращая внимания на людей, ходячий пень проковылял к лошадкам, ничуть его не испугавшимся, руками-ветками извлек из деревянного ящика холщовые мешочки с овсом, надел их на шеи нашим скакунам и снова затих в углу – древоноги малоподвижны… Я только присвистнул.

– Это еще цветочки, ягодки будут впереди, – усмехнулся Вильрих, наблюдая, как у меня вытянулось лицо. – Я предупреждал, Эльзбет женщина своеобразная, умеет многое, а знает еще больше. Таких как она – единицы. На забавный антураж не обращайте внимания, она любит все необычное. Да и статус обязывает, магия спокон веку была таинством, долженствующим вызывать трепет.

– Магия… – медленно повторил я.

О Господи, им ведь не объяснишь первопричины наших немалых способностей с помощью терминов биофизики и биоэнергетики, не обучены меркурианцы высоким наукам. Схоластика или риторика – это сколько угодно, но только не серьезные дисциплины, о которых на Меркуриуме и слыхом не слыхивали. Здесь я в полной мере осознал, что означает слово «средневековье». Средневековье, во всей его ограниченности и незамутненной наивности. Искусственной деградации подверглись не только экономика и система социальных взаимоотношений, но и психология обитателей планеты. Всех, кроме нескольких избранных, которые и заварили эту кашу, – одному лишь Совету Первого Поколения известно ВСЁ. То есть как, почему и с помощью каких технологий высокоцивилизованные выходцы с Земли, рожденные в эпоху космических путешествий и информационного общества, вместе со своими потомками откатились на полтора-два тысячелетия назад.