Сообразив, что затевается нечто забавное, я вместе с зеваками, торговцами и ранними покупателями вернулся к чохышу, который, выкопав в пыльной земле маленькую ямку, бросил в нее апельсиновые зернышки, выбранные из съеденного им плода. «А ну, кто из водоносов плеснет мне на руки пригоршню воды?» — обратился он к заинтересованным его приготовлениями зрителям.

Оказавшийся поблизости мальчишка-водонос с двумя калебасами через плечо щедро полил на руки старика, которые тот держал над присыпанной им землей ямкой с апельсиновыми зернышками.

Собравшаяся толпа таращила на нищего глаза в ожидании какого-нибудь фокуса и почти не удивилась, увидев, как из земли появился крохотный зеленый росточек. Под вздохи и ахи изумленных зевак росток начал тянуться вверх, набухать, толстеть, и не успели мы оправиться от первого потрясения, как он уже превратился в большое апельсиновое дерево. А затем — что бы вы думали? — оно зацвело и стало покрываться наливающимися соком золотистыми плодами…

— И тут торговец фруктами закричал, что все они принадлежат ему, — уверенно заявил Ирам.

— Нет. Он, как и все мы, оцепенел от изумления А чохыш, не теряя времени даром, стал срывать апельсины с веток, которые сами склонялись к нему, как будто желая, чтобы он освободил их от груза, и принялся раздавать их окружавшим его людям. Плоды были изумительно сочными и сладкими, и вскоре все вокруг так вошли во вкус, что сами стали тянуть к дереву руки и срывать апельсины. И никто среди этой радостной суеты не заметил, как седовласый чародей юркнул в толпу и растворился среди громко галдящих поедателей дармовых фруктов.

Но вот плоды на дереве кончились, листья начали увядать, осыпаться. А когда на голых ветвях не осталось ни одного листика, само дерево стало усыхать и уменьшаться, словно втягивалось обратно, в породившую его землю. Оно исчезло столь же быстро, сколь и появилось, и вскоре на месте его осталась лишь маленькая ямка. Возбужденно переговариваясь, люди стали расходиться, и тут Мукчури обернулся к своей арбе и издал горестный, леденящий душу крик…

— В арбе не осталось ни одного апельсина! — радостно засмеялся Ирам, хлопая себя ладонями по бедрам.

— Верно, так оно и оказалось. Назовите происшедшее как угодно: волшебством, ворожбой, мороком, — но все это я видел собственными глазами. И до сих пор помню вкус чудесных апельсинов. Я даже сохранил несколько зернышек и со временем посадил их, но выросли из них самые обыкновенные апельсиновые деревья, — закончил свой рассказ Хутаб.

— История, похожая на сказку, — задумчиво промолвил Березат. — Расскажи кто-нибудь, что этакое произошло в Галираде, Нарлаке или даже в Халисуне, я бы не поверил. Но люди, побывавшие в Мономатане, в один голос утверждают, что с магией тамошние жители, в отличие от нас, знакомы не понаслышке.

— Ну да, на дальней поляне, как водится, и грибов больше, и земляника вырастает с кулак величиной, — недоверчиво буркнул Ирам.

«Эк парня крутит! Так и хочется ему самость свою показать, даром что усы еще только начали пробиваться», — беззлобно подумал Эврих, мысленно сравнивая светловолосого юношу с неуклюжим, тявкающим по поводу и без повода щенком, изо всех сил стремящимся походить на матерого пса.

— До того как Триумвират засучив рукава взялся за истребление колдунов и чародеев, было их в Мавуно не в пример больше, чем в других странах, — уверенно сказал Хутаб, аккуратно завертывая в тонкую лепешку пучок душистых травок. — Довелось мне в Мванааке несколько лет прожить, и уж поверьте, чудесного там с лихвой хватало. Теперь, однако, многое в Мавуно, если верить слухам, изменилось, хотя доподлинно никто ничего не знает. Варится что-то в черном котле, бурлит, а что именно, даже Богам-Близнецам неведомо. — Здоровенный купчина размашисто осенил себя знаком разделенного круга. — Нынче ведь даже торговцы из Кидоты и Афираэну не часто на нашем материке появляются. Быль с небылью в рассказах своих путают, будто сами с чужого голоса поют. Так оно, впрочем, скорее всего и есть, коль скоро и им дорога в Мавуно заказана…

Дождавшись, когда Хутаб закончит, Ирам принялся излагать собственную версию, объясняющую особую продвинутость чернокожих по части магии, и Эврих, поднявшись с циновки, медленно двинулся от кормы корабля на бак, чтобы подразмять затекшие от сидения в непривычной позе мышцы.

Путешествуя в восемнадцатилетнем возрасте по западной части Мономатаны, он встретил там множество любопытнейших вещей, породивших у него длиннющий ряд вопросов. Ответить на некоторые из них ему помогли Хрис с Тразием Пэтом. Ответы на другие он отыскал в библиотеках блистательного Силиона и в общем представлял себе истинную причину того, почему чародеев на Южном континенте рождалось не в пример больше, чем во всех прочих частях света.

Ученые мужи и маги, пытавшиеся проникнуть в тайны мироздания, независимо друг от друга пришли к выводу, что помимо Верхнего и Нижнего миров, сходств между которыми в конечном счете было больше, чем различий, существует еще множество иных Реальностей. Бесчисленное количество иных миров, отстоящих друг от друга на невообразимо далекие расстояния. С одного из них, кстати, и явился Тилорн, опровергнув тем самым утверждения скептиков об исключительности и избранности Реальности, в которой они существуют. Однако, наряду с колоссальной удаленностью различных миров друг от друга, имели они удивительное качество пересекаться между собой в некой точке, называемой магами Перекрестком или Вратами Миров При этом в каждой Реальности существовало, по их убеждению, вполне определенное географическое место, находящееся в непосредственной близости от этого самого внепространственного Перекрестка, через который оказавшиеся на какое-то время рядом смежными миры непостижимым образом взаимодействовали друг с другом. Таким-то именно местом и являлась западная часть Нижней Мономатаны.

Не слишком понимая механизм взаимопроникновения различных Реальностей, Эврих тем не менее воочию убедился в справедливости этих умопостроений. Серый Ужас был, безусловно, выходцем из иного мира. Обладавшая уникальнейшими свойствами хуб-кубава, утратившая некоторую часть своих лечебных качеств, будучи выращенной из луковиц или семян в Беловодье, Нижней и Верхней Аррантиаде, также, по-видимому, являлась чужедальней гостьей из другой Реальности. То же самое следовало сказать и о народах, воздвигших черных истуканов в Ржавом болоте и храмы в долине Каменных Богов. Стоило, наконец, вспомнить и о том, что карлики-пепонго рождались лишь на западе Мономатаны и ни один из них не пережил путешествия за море. Ну и, разумеется, были еще странные пророческие грезы, преследовавшие молодого арранта и его спутников во время плавания к истокам Мджинги.

Словом, мудрецы Верхнего и Нижнего миров сходились на том, что близость Перекрестка Миров и соседство иных Реальностей из века в век влияли не только на флору и фауну, но и на населявшие Южный материк народы. В этом-то, вероятно, и следовало искать причину присущих чернокожим колдовских способностей, крайне редко встречавшихся у обитателей иных земель…

— Не правда ли, замечательный вечер? — вкрадчиво обратился к Эвриху Иммамал Бнилит, наблюдавший за тонущим в море светилом, опершись о фальшборт.

— Великолепный! — с чувством ответил аррант, со времени первого путешествия на корабле полюбивший бескрайние морские просторы. Недаром, значит, говорят, что любовь к морю у аррантов в крови, даже у тех, кто родился и вырос вдали от него и долгое время знал о нем лишь понаслышке.

Глядя на бегущие за бортом длинные пологие волны, подкрашенные алыми лучами уходящего за горизонт солнца, он чувствовал удивительный покой и умиротворение. Тревога, тоска и нетерпение, снедавшие его в Беловодье, несмотря на близость друзей, рассеялись как дым, едва он ступил в Галирадском порту на палубу «Хлебного колоса». Вдыхая пахнущий солью, рыбой и водорослями, ни с чем не сравнимый морской воздух, он ощутил небывалый прилив сил. Плечи сами собой расправились, на губах заиграла улыбка, и даже дышать вроде бы стало легче, а ведь, казалось бы, все должно было быть наоборот: уж где бы ему и отмякнуть и отогреться душой после скитаний по Вечной Степи, как не в Беловодье, в доме Тилорна и Ниилит, старого Вароха и мужающего не по дням, а по часам Зуйко? Так нет же, не находил он себе там места и, отдав Тилорну его «маячок», едва дотерпел до весны. И лишь только зазвенели ручьи, побежали к вскрывшейся ото льда Светыни, словно подгоняемый неведомой силой, поспешил он к Вратам в Нижний мир, дабы поскорее взойти на уходящее в Кондар судно.