Викториан оказался прав. Снежный червь нам сильно помог.

Уже на опушке леса, обернувшись, я на несколько мгновений замер. Пара вертолетов все еще крутилась в небе над колдовским чудовищем…

— Вот так и забивали ваших любимых динозавров.

— А ты и рад!

— Если честно, то я хотел бы, чтобы зверушка продержалась как можно дольше… А ты бы поспешил. Еще метров сто, и плюхнешься на снег.

Собственно, мне ничего не оставалось, кроме как последовать совету покемона. Несколько шагов через редко посаженные деревья, потом земля ушла вниз, и я буквально съехал в овраг. Остальные уже ожидали меня. Иваныч, Паша и матросики столпились вместе, тяжело дыша и с опаской поглядывая на аморфа. А мой раб стоял как ни в чем не бывало, держа одной рукой Фатю, другой — Викториана. Только вот человеческий облик он потерял и напоминал скорее человека-змею, чем боевого стрелка. Маркграф держался сам по себе, гордый и независимый. Из всех присутствующих только ему, похоже, нравилось все происходящее.

— Ну, что? — обратился я скорее к Викториану, который, наконец выпутавшись из «объятий» аморфа, сполз на снег. — Похоже, первую часть плана мы выполнили с легкостью. Теперь приступаем ко второй фазе. Карту…

Иваныч шагнул вперед, развернув полевую карту.

— Ну вот. Мы где-то здесь. А нужно нам выйти на берег залива. Оттуда и вернемся в лагерь. Тут всего километров восемь. А пока… Нужно девушку отправить назад. Нечего ей с нами по сугробам прыгать.

— И Василия отправь, — добавил Иваныч. — Несмотря на ваши штучки-дрючки, его долбануло слишком сильно, — и кивнул в сторону одного из матросиков.

Да, тот выглядел и в самом деле неважно. Едва на ногах стоял. Видно, когда БТР пальнул, ему больше остальных досталось.

— Хорошо.

— И еще патронов бы, — протянул другой матросик. — Там, на шоссе, мы большую часть боезапаса растеряли, да часть еще на нас рванула.

— Хорошо, — вновь кивнул я, потом повернулся к Викториану: — Ты как? Пентаграмму намалюешь?

Викториан устало кивнул.

— Тогда времени не теряй, а мы с Иванычем пока глянем, как там твоя зверушка.

Двигаясь как можно осторожнее, мы полезли из оврага назад. Снег на склонах был рыхлым, и, несмотря на наши отчаянные усилия, мы пару раз сползали назад. Уже окончательно рассвело, когда мы вновь добрались до опушки худосочного леса.

Чудовище, истекая темно-синей кровью, все еще сражалось против отчаянных финских парней. С той стороны, где, по идее, располагался наш терминал, к небу тянулся темный столб дыма. Что там горело, лично мне было не понятно.

— Интересно, сколько еще эта зверушка выстоит? — пробормотал я себе под нос.

— Наш колдун сделал правильный выбор. Если бы он пригласил какого-нибудь тираннозавра, то пара разрывных пуль остановила бы его как миленького. А эта тварь настолько примитивна, что и боль-то едва чувствует. Она, как зомби, — пока не расчленишь, не сдохнет.

— И все-то вы знаете, и всюду-то побывали… — в тон Тоготу ответил я. — Ты мне лучше скажи, почему, если ты такой умный, строем не ходишь…

— Увы, мне приходится констатировать явную деградацию, обусловленную твоим общением с военными…

— Ты бы не умничал, а на вопрос отвечал.

— Думаю, у вас есть минут десять от силы. Потом, как только тварь уничтожат, эти ребята возьмутся за вас. Так что рекомендую вернуться к остальным и заняться заклятием тумана. Он убережет вас от вертолетов, ну а уж от погони как-нибудь сами отобьетесь.

— Да, совсем забыл, чмо зеленое, — добавил я, прежде чем скатиться назад в овраг. — Ты там амуниции нам перекинь, патрончиков всяких…

— Знаешь, мне кажется иногда, что ты забываешь, что я неотрывно слежу за вашими похождениями. Тут у меня все готово.

— Пошли! — махнул я Иванычу.

— Но ведь ты хотел посмотреть…

— Хотел… не хотел… Уже увидел все, что надо, пошли.

И мы скатись вниз.

Там матросики уже утоптали снежную площадку, и Викториан, расковыряв себе руку ножом, заканчивал рисовать пентаграмму перехода. Правда, двигался он медленно и слова заклятия говорил с трудом. Я еще никогда не видел его таким усталым. Даже глаза его утратили обычный колдовской блеск. Судя по всему, держался он из последних сил. Но тут я ничем ему помочь не мог. Кто начал заклятие, тот его и закончить должен.

Наконец прозвучали последние слова, и Викториан без сил повалился в снег. Два матросика подхватили его и вместе с ним шагнули в центр пентаграммы. Вихрь тумана — и они растаяли, вернувшись в тренировочный лагерь имени Льва Троцкого. Я кивнул раненому матросику и Фате.

— Давайте следом. Не задерживайте.

Но они не успели вступить в круг, как взметнулся туман и вновь появились два матроса, только теперь они тащили не Викториана, а два деревянных ящика, в каких обычно переносят оружие. Плюхнув их на снег, они тут же вскрыли верхний и принялись рассовывать по карманам и раздавать обоймы оставшимся боевикам.

Раненый матросик, проковыляв в пентаграмму, «ушел» в лагерь, а Фатя на мгновение задержалась.

— А как же ты?.. — начала было она.

Я лишь покачал головой.

— Пока все идет согласно плану. Иди. Часа через три мы тоже к вам присоединимся, так что подготовьте нам радушный прием.

Она кивнула и, низко опустив голову, шагнула в пентаграмму, за долю секунды перенесясь на пару сотен километров.

— Игорь, уничтожь все следы, — приказал я. — Совершенно не нужно, чтобы эти гады знали, чем мы тут занимаемся.

Аморф, который только-только отчасти привел себя в порядок, восстановив человеческий облик, тут же отрастил руку-лопату и принялся кидать снег, словно заправский снегоуборщик. Эх, нашей бы мэрии да таких дворников. Им бы цены не было!

Тем временем распределение боеприпасов было закончено.

— Мы готовы, — отрапортовал Иваныч.

Я уже хотел было отдать приказ выдвигаться, как меня остановил Тогот:

— Ты ничего не забыл?

Я замер, словно натолкнувшись на каменную стену.

— ?

— Туман… Или ты решил поиграть в мишени с финскими снайперами?

— Ах да. — И опустившись на колени, я принялся следом за Тоготом повторять тарабарщину и бить земные поклоны духам воды. Слава богу, что это заклятие не предусматривало ни жертвоприношений, ни кровопусканий.

Остальные с недоумением уставились на меня, но никто вопросов не задавал. За время тренировок в лагере все хорошо усвоили, что лучше делами колдовскими не интересоваться, целее будешь.

К тому времени, как я закончил бормотать тарабарщину на одном из древних языков, давно забытых людьми, туман уже начал сгущаться.

— Пойдем в тумане, — пояснил я остальным. — Не стоит лишний раз подставляться под огонь с вертолетов…

И тут где-то далеко-далеко залаяли собаки.

Вот только этой напасти нам не хватало.

— Пошли! — гаркнул я. — И постарайтесь не отставать. Если кому нужна будет помощь, кричите. — И мы разом бросились штурмовать склон оврага.

Через несколько минут мы все были наверху. Лес стоял стеной. Ни одной тропинки. Нам ничего не оставалось, как направиться вперед, вытянувшись цепочкой. Первым вызвался идти Иваныч. Но его хватило ненадолго. К тому времени, как он поменялся с аморфом, которому, казалось, все нипочем, туман сгустился настолько, что едва можно было разглядеть спину впереди идущего. И тем не менее мы упорно шли вперед по сугробам, матерились, чертыхались, но шли. Несколько раз мы слышали лай собак, который звучал то ближе, то дальше. Вначале я решил, что преследователи нас то нагоняют, то чуть отстают, играя, как кошка с мышкой. Но потом понял, всему виной эхо и туман. В белой, вязкой молочной полутьме совершенно невозможно было правильно определять расстояние. Ориентироваться можно было лишь по компасу. Нет, если бы нам нужно было выйти к какой-то определенной точке, то, без сомнения, мы бы ошиблись на десяток километров. Но перед нами стояла более простая задача: выйти к заливу в любом месте.