Влияние этих церковных фанатиков на польские школы вкупе с общим падением нравов в результате затянувшихся войн стало причиной возобновления в этот период безобразных уличных нападений на евреев со стороны учеников христианской церкви. колледжи, так называемые Schülergeläuf. Эти школьные излишества теперь стали повседневным явлением в городах Польши. Буйные ученые не только вызывали публичные скандалы, оскорбляя еврейских прохожих на улице, но и часто вторгались в еврейские кварталы, где устраивали регулярные погромы. Большинство этих беспорядков было спровоцировано воспитанниками Краковской академии и иезуитских школ в Познани, Лемберге, Вильне и Бресте.
Местные власти были пассивными наблюдателями этих диких выходок будущих граждан Польши, которые иногда принимали очень опасные формы. Чтобы защитить себя от таких нападок, многие еврейские общины платили ежегодный налог ректорам местных католических школ, и этот налог, который назывался козубалес, был официально признан действовавшим тогда «общим правом». Однако даже условленный выкуп не смог спасти евреев Лемберга от кровавого погрома. Воспитанники Соборной школы и иезуитской академии этого города готовились к штурму еврейского квартала. Узнав о намерениях бунтовщиков, еврейская молодежь Лемберга организовала вооруженную самооборону и мужественно ждала врага. Но нападение студентов-христиан, которым помогала толпа, было настолько яростным, что еврейская гвардия не смогла устоять. Сопротивление евреев привело только к раздражению бунтовщиков, и беспорядки приняли форму резни. Около сотни убитых евреев, большое количество разрушенных домов, несколько оскверненных синагог были результатом варварских забав учеников воинствующей церкви (1664 г.).
Из средневековых процессов того периода особенно выделяются два дела, одно в Литве, а другое в Короне. Первое имело место в городке Ружаны Гродненской губернии в 1657 году. Местные христиане, положившие во время пасхального праздника во дворе еврея труп мертвого ребенка, после этого обвинили всю общину в совершении преступления. ритуальное убийство. Суд длился почти три года и закончился казнью двух представителей еврейской общины, раввина Исраэля и раввина Тобиаса. Панихида, посвященная этому событию, сочиненная сыном одного из мучеников, содержит душераздирающее описание трагедии.
Враги мои восстали против меня и раскинули сети свои в виде ложного обвинения, чтобы погубить имение мое. Они брали трупы, резали их и говорили с яростной хитростью: вот, злополучные иудеи пьют и сосут кровь убитых, и питаются детьми язычников. Три года длилась страшная клевета, и мы думали, что наше освобождение близко, но, увы, нас поглотила страшная тьма. Наши заклятые враги потащили нас перед своим враждебным судом. Злодеи собрались за неделю до Нового года и превратили правосудие в полынь. О лукавом и нечестивом язычнике судят только по взгляду его глаз, без свидетелей; он судил невинных и безгрешных людей, чтобы проливать чистую кровь. Полчище злодеев вынесло извращенный приговор, сказав: «Выберите [для казни] двух евреев, какие вам понравятся». В их сети попалась красивая пара: из среды общины были выделены рабби Исраэль и рабби Тобиас, святые.[49] Эти люди видели блестящее лезвие меча, но страх не напал на них. Они пожали друг другу руки и поклялись разделить участь. «Ободримся и с легким сердцем приготовимся принести себя в жертву. Станем агнцами на заклание, обязательно найдем защиту под крыльями Божьими». На шестой день вывели этих святых мужей на казнь и воздвигли жертвенник. Гнев Господень разразился в год «Возмездия», в праздник Памяти [Новый год]. Горечь смерти ожидала [мучеников] посреди торжища. Они исповедовали свои грехи, говоря: «Мы согрешили перед Господом. Давайте освятим Его имя, как Ханания, Мисаил и Азария». Они обратились к палачу со словами: «Дай нам один час отсрочки, чтобы мы могли воздать хвалу Господу». Уста нечистых, лживые уста тех, кто гонится за ветром и поклоняется испорченным образам, пришли соблазнить их странными верованиями, но святые мужи воскликнули: «Прочь, нечистые! Отречемся ли мы от живого Бога, и бродить по деревьям?» Святой рабби Исраэль вытянул шею и закричал изо всех сил: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь един». Тогда палач протянул руку, чтобы взять меч, и драгоценный сосуд разбился. Когда святой рабби Тобиас увидел эту потерю, он воскликнул: «Благословен ты, о рабби Исраэль, который первым прошел в Царство Света. Я следую за тобой». Он тоже воскликнул: «Слушай, Израиль, который охраняется [Богом], как зеница ока». И он вышел, чтобы умереть во имя Господа, и [палач] убил его, как он убил первого.
Еще одна трагедия произошла в Кракове в 1663 году. Образованный еврей-аптекарь Маттафия Калахора, уроженец Италии, поселившийся в Кракове, совершил грубую ошибку, поспорив с местным священником, членом доминиканского ордена, на религиозные темы. Священник пригласил Калахору на диспут в монастыре, но еврей отказался, пообещав письменно изложить свои взгляды. Через несколько дней священник нашел на своем стуле в церкви заявление, написанное на немецком языке и содержавшее резкое обвинение культа Непорочной Девы. Не исключено, что это заявление было составлено и помещено в церкви сторонником Реформации или арианской ереси, и то, и другое подвергалось гонениям в Польше. Однако доминиканец решил, что Калахора был автором, и предъявил ему обвинение в богохульстве.
Суд Королевского замка подверг подсудимого перекрестному допросу под пытками, но не смог добиться признания. Свидетели показали, что Калахора даже не умел писать по-немецки. Будучи уроженцем Италии, в разговорах с доминиканцем он использовал итальянский язык. Несмотря на все эти доказательства, несчастный Калахора был приговорен к сожжению на костре. Встревоженная еврейская община выразила протест, и дело было соответственно передано в высший суд в Петркове. Обвиняемый был отправлен в кандалах к Петркову вместе с истцом и свидетелями. Но архикатолический трибунал подтвердил приговор суда низшей инстанции, повелев исполнить приговор в следующей варварской последовательности: сначала отрезать губы «богохульника»; затем его рука, в которой было сожжено роковое заявление; затем язык, выступавший против христианской религии, должен быть отрезан; наконец, тело должно быть сожжено на костре, а прах жертвы загружен в пушку и выпущен в воздух. Этот людоедский церемониал был добросовестно проведен 13 декабря 1663 года на площади Петркова. В течение двух столетий евреи Кракова следовали обычаю читать четырнадцатого кислева в старой синагоге этого города поминальную молитву о душе мученика Калахоры.
Очевидно, существует какая-то связь между этим событием и посланием генерала доминиканского ордена в Риме Марини главе ордена в Кракове от 9 февраля 1664 года. Марини утверждает, что «несчастные евреи» Польши жаловался ему на «злые клеветы» и обвинения, «единственной целью» которых было повлиять на сейм, который вскоре должен был собраться в Варшаве, и продемонстрировать ему, что «польский народ безоговорочно ненавидит евреев». Он просит своих коллег в Кракове и подчиненных последнего «защитить несчастных людей от всякой придуманной против них клеветы». Последующая история показывает, что послание было отправлено напрасно.
Последним польским королем, который оказал действенную защиту евреям от враждебных им классов и партий, был Иоанн III Собеский (1674-1696), который своими военными подвигами сумел восстановить политический престиж Польши. Этому королю часто приходилось бороться с растущими антисемитскими настроениями шляхты, муниципалитетов и духовенства. Он предоставил охранные грамоты различным еврейским общинам, защитив их «свободы и привилегии», расширил сферу их самоуправления и освободил их от юрисдикции местных городских властей. В 1682 году он удовлетворил просьбу виленских евреев, просивших освободить их от городской переписи. Заявление было вызвано тем, что за год до этого они были принуждены виленским магистратом, гарантировавшим им полную безопасность, выехать за пределы города, где производилась перепись еврейских и христианских профсоюзов. Но как только евреи покинули пределы города, члены профсоюзов и другие христианские жители Вильно начали стрелять в них и отнимать у них одежду и ценности. Евреи были бы полностью уничтожены, если бы ученики местного иезуитского колледжа не сжалились над ними и не спасли их от ярости толпы. Пока бунт шел, Виленская магистратура не только не защищала евреев, но даже наблюдала за происходящим «с большим удовлетворением».
