Среди движений, возникших в конце девятнадцатого века, были такие, которые довольно шумно вышли на поверхность еврейской жизни, привлекая внимание как еврейских масс, так и внешнего мира. Другие, однако, более глубоко укоренились в сознании образованных классов и породили новый взгляд на национальную еврейскую проблему. Первые были ответом на вопрос о «еврейской нищете», о юденноте, в его практическом аспекте. Последняя предлагала решение национально-культурной проблемы иудаизма в ее совокупности. Движения первого рода представлены политическим сионизмом и территориальностью. Во вторую категорию входят духовный сионизм и национально-культурный автономизм. Параллельно с обеими разновидностями национального движения и часто пересекая их, шло еврейское социалистическое движение, в большей или меньшей степени окрашенное националистическими тенденциями.
В течение пятнадцати лет движение «Любители Сиона», или движение «Хиббат Цион», шло своим курсом в России, не проявляя заметных успехов в направлении той универсальной еврейской цели, которая была сформулирована его поборниками Лилиенблюмом и Пинскером. За этот период в Палестине возникло около пятнадцати еврейских сельскохозяйственных колоний. Еврейское население Святой Земли увеличилось примерно на двадцать тысяч душ, и были предприняты усилия по созданию национальной образцовой школы и возрождению древнего еврейского языка; но нет нужды говорить, что все это было далеко от решения животрепещущего вопроса о шести миллионах русских евреев, которые требовали облегчения своего невыносимого положения. При медленных темпах прогресса, которые до сих пор характеризовали еврейские усилия в Палестине, любая попытка перенести значительную часть русского центра в Святую Землю была обречена на провал, особенно ввиду враждебности турецкого правительства, которое стремилось сдержать даже этот незначительный рост еврейской колонизации.
В этот момент воздух Европы огласился громкими звуками призыва Теодора Герцля к евреям создать «еврейское государство». Призыв исходил из Западной Европы, из тех кругов, в которых страдания их «восточных братьев» до сих пор рассматривались исключительно с человеколюбивой точки зрения. Оно исходило от молодого венского журналиста, возбужденного вакханалией антисемитизма в столице Австрии (агитацией бургомистра Люгера и др.) и захватывающими антиеврейскими сценами, разыгравшимися в столице Франции, где в качестве корреспондента венской ежедневной газеты Die Neu Freie Presse он следил за делом Дрейфуса на его первых этапах. Герцль внезапно осознал острую боль еврейской нищеты. Он видел, как антисемитизм Западной Европы смыкается с юдофобией Восточной Европы. Он видел, как рассыпается идеал ассимиляции, и решил водрузить знамя еврейского национализма, едва осознавая, что он уже водружен на Востоке. Его брошюра («Еврейское государство»), вышедшая в начале 1896 г., была в своих основных посылках повторением старого воззвания Пинскера. Автор нового издания, как и его предшественник, был убежден, что единственное облегчение от еврейской нищеты заключается в концентрации еврейского народа на отдельной территории, не решая вопроса, должна ли эта территория быть Палестиной или Аргентиной. Но, в отличие от Пинскера, Герцль не довольствовался теоретической постановкой задачи; он предложил в то же время план политической и экономической организации, посредством которого должна была быть решена проблема: создание особых представительных органов, которые должны были вступить в переговоры с правителями и правительствами об уступке соответствующей территории евреям. под международным протекторатом, а также должны были получить огромные средства для проведения трансплантации и переселения огромных еврейских масс. Представляя собой сочетание теоретического энтузиазма и практических утопий, «еврейское государство» Герцля возродило почти заглохшие политические надежды, которые лелеяли круги Хобебе Циона в России. Русские евреи, стонущие под игом египетского рабства, стекались к новому Моисею, возвестившему радостную весть об Исходе, и Герцль, увидев готовое войско в лице обществ Гоббе Цион, поспешил скорректировать свою территориальную схему. к существующему палестинскому движению.
Таким образом, организация политического сионизма зародилась, используя в качестве средства выражения международные партийные съезды, большинство из которых собирались в Швейцарии, в городе Базеле. Первый Базельский конгресс, состоявшийся в августе 1897 г., явился впечатляющей демонстрацией национального пробуждения еврейского народа. Впервые объединенные представители восточного и западного еврейства провозгласили перед миром, что разрозненные слои еврейства рассматривают себя как единый национальный организм, стремящийся к национальному возрождению. Из центра западной ассимиляции, выступавшего за исчезновение еврейства, донесся боевой клич, провозгласивший дальнейшее существование еврейской нации, хотя это существование было обусловлено созданием отдельного «публично и юридически закрепленного» территориального центра. Из четырех статей «Базельской программы», принятых первым съездом, три касаются основной задачи партии, политических и финансовых усилий, направленных на колонизацию больших еврейских масс в Палестине, и только одна выражает необходимость «укрепления еврейского национального чувства и самоуважения».
В дальнейшем развитии сионистской организации эти два начала, политическое и культурное, постоянно боролись за господство, причем сионисты Запада тяготели к политической деятельности и дипломатическим переговорам, тогда как сионисты Востока делали больший акцент на внутрикультурном работать по национальному принципу, рассматривая его как необходимое условие национального возрождения. Борьба между этими двумя принципами продолжалась на каждом последующем ежегодном конгрессе (на втором и третьем в Базеле в 1898 и 1899 годах, на четвертом в Лондоне в 1900 году и на пятом в Базеле в 1901 году). С одной стороны, сионисты лихорадочно занимались внешней организацией движения: объединением обществ плательщиков шекелей, созданием Еврейского колониального треста и Еврейского национального фонда, ведением дипломатических переговоров с турецким правительством и с политическими представителями других стран с целью получения гарантированной «хартии» на массовую колонизацию Палестины. С другой стороны, были предприняты попытки национализировать еврейскую интеллигенцию, продвигать иврит, создать национальную школу и «завоевать общины» для сионизма, то есть усилить влияние партии в администрации. еврейских общин. Конвент русских сионистов, состоявшийся в Минске в 1902 г., уделил особое внимание культурным устремлениям партии и принял резолюцию, призывающую к созданию двух комитетов, ортодоксального и прогрессивного, для изыскания путей и средств организации еврейского образования. на национальной основе. Тот же Конвент продемонстрировал рост движения, ибо за первые пять лет своего существования сионистской организации в России удалось заручиться поддержкой около семидесяти тысяч плательщиков шекелей, которые организовались примерно в пятистах обществах.
Однако политические и финансовые достижения сионизма в этот период расцвета — до кризиса 1903 года — были незначительными. Дипломатические переговоры сионистского лидера доктора Теодора Герцля с турецким султаном и его правительством, а также с германским императором и некоторыми другими европейскими государями не достигли своей цели — получения турецкой хартии для массовой колонизации. Палестины. Финансовый инструмент партии, Еврейский колониальный трест, оказался еще слишком слабым, чтобы собрать предложенный фонд в десять миллионов долларов — скромную сумму по сравнению с целью, для которой она предназначалась. Колонизация Палестины шла медленными темпами, а ее миниатюрные масштабы совершенно не соответствовали грандиозному замыслу создания национального автономного центра в Палестине. Кроме того, за этот короткий период сионизм оказался мощным фактором национального пробуждения еврейства. Сила движения заключалась не в политических целях организации, которые в основном были недостижимы, а в самом факте, что десятки тысяч евреев были организованы с национальной целью. Она заключалась, кроме того, в текущей национально-культурной деятельности, в Gegenwartsarbeit, который, поддавшись необходимости, возвысился от средства до цели. В Западной Европе основное значение сионизма заключалось в его действии как противовеса ассимиляции. Герцль заявлял, что «сионизм нацелен на установление публично и юридически гарантированного дома для тех евреев, которые в своих нынешних местах проживания не способны или не желают ассимилироваться». Однако в России, где в еврейской жизни господствовали более сильные национализирующие влияния, главное значение политического сионизма заключалось именно в этой пропаганде национального возрождения среди тех, кого воинствующая юдофобия стремилась низвести невыносимым гнетом до уровня моральные дегенераты. За апатией и малодушием, которые характеризовали общественную еврейскую жизнь в восьмидесятых и первой половине девяностых годов, последовал период шумной суеты, организаторской деятельности и большого оживления. Черта оседлости оглашалась гулом ее сотен сионистских обществ, речами сионистских агитаторов на митингах и в синагогах, напряженной агитацией, предшествующей выборам каждого сионистского конгресса, горячими спорами о программе между политических и культурных сионистов, между мизрахистами (фракция ортодоксальных сионистов) и прогрессистами. Публичные высказывания сионистских лидеров Герцля и Нордау были предметом бесконечных дискуссий и комментариев. Российских евреев особенно волновали ежегодные выступления Нордау на конгрессе «Об общем положении в еврействе», в которых знаменитый писатель с характерной живостью рисовал трагедию Голуса, безграничные масштабы еврейской нищеты, имеющие материальный аспект в земли угнетения и моральный аспект среди эмансипированных слоев еврейства, кульминацией которого стала мысль о том, что еврейство не может существовать без Сиона.
