Русская дипломатия была сильно смущена ростом этой антироссийской агитации в стране, правительство которой, возглавляемое в то время Гладстоном, стремилось поддерживать дружеские отношения с Россией. Орган российского министерства иностранных дел «Журнал де Санкт-Петербург «опубликовал две статьи, пытаясь опровергнуть самые отвратительные факты, содержащиеся в статьях «Таймс»; он отрицал, что были случаи изнасилования, и утверждал, что «убийства были чрезвычайно редки». Официальный орган далее заявил, что «правительство уже приступило к рассмотрению новых законодательных мер в отношении евреев», не упомянув, однако, что эти «меры» носили репрессивный характер. Рупор русской дипломатии раздраженно спрашивал, не хотят ли проеврейские агитаторы «посеять раздор между русским и английским народом» и испортить дружеские отношения между этими двумя державами, которые установило правительство Гладстона, обратив вспять противоположную политику Биконсфилда?.
Однако эта дипломатическая полемика не смогла помешать английским политическим лидерам приступить к подготовке запланированных демонстраций. После целой серии митингов протеста в различных городах Англии был созван большой массовый митинг в особняке в Лондоне под председательством лорд-мэра.
На встрече была представлена элита Англии, в том числе члены парламента, сановники церкви, титулованная аристократия и ученые люди. сбор; среди них были Теннисон, сэр Джон Лаббок и другие.
Первый оратор, граф Шефтсбери, указывал, что английский народ не желает вмешиваться во внутренние дела России, а желает воздействовать на нее «моральным оружием», во имя принципа «солидарности наций».» Официальные опровержения зверств он отмел замечанием, что, если бы хотя бы десятая часть сообщений была правдой, «этого достаточно, чтобы подавить возмущение мира». Нужно было, по мнению Шефтсбери, обратиться прямо к царю и просить его «быть Киром для иудеев, а не Антиохом Епифаном».
Епископ Лондонский, выступая в отсутствие архиепископа Кентерберийского, примаса англиканской церкви, напомнил своей аудитории, что всего несколько лет назад Англия была в ужасе от бесчинств, совершенных турецкими башибузуками над булгарами, которых тогда защищала Россия, и она имела теперь право протестовать против христианской России, как раньше она протестовала против магометанской Турции.
Самую сильную речь произнес кардинал Мэннинг, великий католический богослов. Он указывал на то, что русские евреи были не только объектом временных погромов, но и постоянно стонали под гнетом унизительного законодательства, которое говорит еврею: миль от этой границы; вы не должны жить в этом городе; вы должны жить только в этой провинции». Он вызвал смех собравшихся, процитировав знаменитый циркуляр Игнатьева о назначении губернаторских комиссий, в котором, комментируя страшные зверства, недавно учиненные над евреями, министр сетовал на «печальное положение христианских жителей южных губерний». «Кардинал Мэннинг завершил свое красноречивое обращение следующими словами, отмеченными возвышенным, пророческим подтекстом: «Есть книга, общая для народа Израиля и для нас, христиан. Эта книга является связующим звеном между нами, и в этой книге я прочитал, что народ Израиля — самый старый народ на земле.
Россия, и Австрия, и Англия вчерашнего дня по сравнению с нетленным народом, который с неугасимой жизнью и непреложными традициями, и верой в Бога и в законы Божии, рассеянные, как есть, по всему свету, прошли через огонь невредимый, втоптанный в прах, и тем не менее никогда не соединяющийся с прахом, в который он втоптан, живет до сих пор, свидетельство и предостережение для нас.
После еще нескольких выступлений каноника Фаррара, профессора Брайса и других были приняты следующие резолюции:
1. Что, по мнению этого собрания, гонения и оскорбления, которым подвергались евреи во многих частях российских владений в течение нескольких последних месяцев, являются оскорблением христианской цивилизации и заслуживают глубокого сожаления.
2. Что это собрание, отрицая всякое право или желание вмешиваться во внутренние дела другой страны и желая сохранения самых дружеских отношений между Англией и Россией, считает своим долгом высказать свое мнение о том, что законы России отношение к евреям, как правило, унижает их в глазах христианского населения и подвергает российских еврейских подданных вспышкам фанатичного невежества.
3. Просить лорд-мэра направить копию этих резолюций достопочтенному В. Б. Гладстону и достопочтенному графу Гранвилю в надежде, что правительство Ее Величества сможет, когда представится возможность, оказать дружественное влияние на Российскому Правительству в соответствии с духом предыдущих резолюций.
Наконец, было принято решение об открытии фонда помощи пострадавшим от погромов и об улучшении положения русского еврейства как за счет эмиграции, так и другими способами. В комитет, выбранный собранием для этой цели, вошли лорд-мэр, архиепископ Кентерберийский, кардинал Мэннинг, епископ Лондонский Натаниэль де Ротшильд и другие.
Через несколько дней после собрания в особняке английское правительство ответило на принятые по этому поводу резолюции. В русских газетах появилась следующая депеша, датированная Лондоном 9 февраля: В палате общин Гладстон, отвечая на запрос сэра Джона Саймона, заявил, что сообщения о гонениях на евреев в России были получены от английской консулов, и не мог не внушать чувство крайней боли и ужаса. Но поскольку это дело было внутренним делом другой страны, оно не могло стать предметом официальной переписки или расследования со стороны Англии. Все, что можно было сделать, это делать случайные и неофициальные представления. Все остальные действия, касавшиеся вопроса об отношении русского правительства к евреям, скорее навредили, чем помогли еврейскому населению.
Другая телеграмма, отправленная из Лондона 14 февраля, содержала следующее сообщение:
В Палате общин Гладстон, отвечая барону Вормсу, заявил, что никакие гуманные цели не будут достигнуты парламентскими дебатами о евреях России. Такие дебаты, скорее всего, возбудит враждебность определенной части русского населения по отношению к евреям. и поэтому день для дебатов не будет назначен, как того просил Вормс.
Таким образом, к большому удовольствию русской дипломатии, дело сгладилось. Общественность и правительство Англии ограничились выражением чувства «отвращения» к обращению с евреями в России, но никаких немедленных представлений в св.
В Петербурге предпринял попытку кабинет Гладстона. По той же причине английский премьер-министр отказался направить по назначению петицию, адресованную русскому правительству евреями Англии во главе с бароном Ротшильдом. Графу Игнатьеву нечего было волноваться. Недоразумение с дружественным правительством было устранено, и пламенные протесты на английских митингах мало нарушали его душевного спокойствия. Он продолжал свой курс, не смущаясь «отвращения», которое оно вызывало во всем цивилизованном мире.
Голос протеста против русского варварства, раздавшийся по всей Англии, был поддержан в далекой Америке. Задолго до воцарения Александра III. правительство Соединенных Штатов имело неоднократный случай сделать представление русскому правительству в отношении его обращения с евреями. Эти представления были вызваны тем фактом, что американские граждане иудейского вероисповедания во время своего пребывания в России подвергались тем же ограничениям и дискриминации, которые российское правительство применяло к своим собственным евреям.
Тем не менее, движимое более широкими гуманитарными соображениями, правительство Соединенных Штатов заинтересовалось общим вопросом о положении российского еврейства и потребовало от своих представителей в Санкт-Петербурге докладов по этому вопросу. 14 апреля 1880 г. государственный секретарь Уильям М. Эвартс, отвечая на петицию Союза американских еврейских конгрегаций, который жаловался на «чрезвычайные лишения», которым подвергались евреи России в тогда же поручил посланнику Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге Джону У. Фостеру помнить о «либеральных настроениях этого правительства» и выражать свои взгляды «таким образом, который будет служить интересам религиозной свободы». Действуя в соответствии с этими инструкциями, Фостер воспользовался случаем обсудить еврейский вопрос в своих беседах с ведущими русскими официальными лицами, о чем он полностью доложил своему правительству.
