— Тебе, дренг, не со мной, с моей младшей сестренкой играть! — провозгласил Свартхёвди, щелчком смахнув в поля «конунга» противника и забирая монеты. — И ты, Флоси, учись. Глядишь, тоже ума наберешься.

Дренг Флоси фыркнул, но возражать не стал. Медвежонок был старшим по званию.

— Пойдем, Черноголовый, — позвал он меня. — Мяч покидаем, пока еще светло.

Поиграть в скандинавский вариант волейбола — это всегда пожалуйста. Я уже наловчился. И всяко лучше, чем в духоте набивать брюхо, лапать общедоступных девок и наливаться пивом. Хорошо еще — здесь не курят. До Колумба еще жить и жить. Но и без табака в длинном доме — не продохнуть. Топят по-черному. Сидишь как в коптильне.

Вообще-то мы были в гостях. Пригласил нас Красный Лис, тот самый ирландец, который боролся с Иваром передо мной.

Пересеклись случайно, когда мы со Свартхёвди, а также Стюрмир и Флоси, уклоняющиеся от общественно полезной работы — обучения новобранцев, — возвращались с рынка, нагруженные подарками для родни Медвежонка. Через пару дней планировалось возвращение в родное захолустье.

Рыжий Лис собирался в вик вместе с Иваром Бескостным, но дружина у него была своя. В основном — ирландская. Этническая, так сказать. Сам Лис еще мальчишкой был захвачен набежавшими на Ирландию норегами. Рос рабом у какого-то норегского ярла. Выделенный хозяином за ловкость и выносливость, был «назначен» спарринг-партнером ярлова сына. Тот отрабатывал на молоденьком Лисе боевые приемы. Обучали сына ярла, но по ходу выучили и раба. В один прекрасный день Красный Лис (тогда его звали иначе) оглушил своего тинейджера-хозяина, забрал у него оружие, одежду, кошелек и сбежал.

Через месяц он объявился в Тёнсберге,[66] главном городе фюлька Вестфолл,[67] где сумел устроиться «юнгой» к одному из свейских купцов.

С тех пор Красный Лис изрядно поплавал, заматерел, обзавелся прозвищем и даже побывал на своей исторической родине и счастливо воссоединился с семьей.

Однако мирная жизнь была не для него. Сколотив из своих команду, он приплыл сначала в Бирку, потом — в Хедебю, где и услышал о том, что Рагнар Лотброк собирает удальцов для будущего суперразбоя.

Общаться с Лисом было весьма интересно. Мне. Стюрмир культурной беседе с нами предпочел мясистые выпуклости двух местных шалав. А Свартхёвди тем временем обставил одного из Лисовых дренгов в местную умную игру: помесь шашек и шахмат.

— Стюрмир, как насчет мячик покидать? — позвал я, но могучий дан только отмахнулся. Его застольно-половое общение двигалось к победному… концу. Обе девки шарили в просторных штанах викинга, как хозяйка — в собственной кладовке.

Ну, удачи тебе, парень!

Однако спокойно уйти нам не дали.

— Эй, Медвежонок! — крикнул нам вслед огорченный проигрышем ирландец. — А правда, что сестренка, которую ты упоминал, родилась, когда твой папаша уже пас табуны Эгира?[68] Интересно, каково это — резвиться в постели с утопленником?

Шутка была резкая. Я бы сказал — на грани фола. И я ожидал от быстрого на язык Свартхёвди такой же резкой отповеди.

Но Медвежонок отреагировал еще резче, чем я ожидал.

Сначала он молчал секунд этак сорок… Что само по себе было странно: Свартхёвди никогда не лазал за словом в карман (тем более что и карманов у него не было), а всегда держал отповедь наготове. Как метательный нож в перевязи. Зацепил кольцо пальцем — и прощай глаз нехорошего человека. Но тут Медвежонок почему-то промедлил…

В этот момент я, обменявшись дружескими похлопываниями с Красным Лисом, двинул на выход… И оказался как раз между Медвежонком и его обидчиком…

Я успел лишь увидеть, как Свартхёвди выдергивает из ножен меч.

Медвежонок сшиб меня быстрей, чем я мигнул. Отбросил в сторону, как кеглю. Ничего себе — силушка!

Промельк стали… Только потолочная балка, в которой увяз клинок, спасла злого шутника.

Рывок — и меч снова свободен, а Медвежонок, с утробным рычанием, бросается на обидчика. Кто-то метнул нож, тяжелый, разделочный, — Свартхёвди отшиб его голой рукой, на лету, и вспрыгнул на стол. Половинки гуся, как живые, прыгнули в стороны, а в Медвежонка полетели кувшины, кружки, жареная вепрятина… Всё, что подворачивалось пирующим под руку.

Свартхёвди уклонился от более крупных снарядов (невероятно быстро), проигнорировал мелочь, ударил снова — и достал. Голова неудачно пошутившего ирландца спрыгнула с плеч и покатилась по полу. Алый гейзер плеснул вверх… Метательный нож вонзился в правое плечо Медвежонка, но тот даже не заметил… Он стоял на столе, медленно озираясь… Глаза безумные, налившиеся кровью, клинок в руке мелко подрагивает…

— Сетью его! — прогремело в дверях.

У входа стоял Ивар Бескостный.

У этого Рагнарсона определенно нюх на кровопролитие.

Красный Лис среагировал первым. Рванул с потолка подвешенную связку сетей и метнул…

Но Свартхёвди слетел со стола быстрее, чем его накрыло. Народ шарахнулся от него в стороны. Норманы уже всё поняли, только до меня доходило как до жирафа…

— Сам! — закричал Ивар, выхватывая меч.

Я мигом оказался между ним и Свартхёвди с клинком наголо.

— Прочь! — зарычал Бескостный.

Ага, сейчас, разбежался…

— Прочь! — И выпад. Не в меня, надо мной. Я пригнулся… Промельк сбоку и лязг стали о сталь. Полуоборот…

Блин! Медвежонок едва меня не зарубил!

Но теперь он обратился на Ивара. Черт! Никогда не думал, что мой друг может быть таким быстрым. Да еще с ножом, торчащим из плеча. А рычал он, как настоящий медведь. И пенная слюна текла по бороде… «Берсерк»! — наконец доперло и до меня — «жирафа».

Ивар изловчился, увел клинок Медвежонка в сторону и толкнул Свартхёвди ногой в живот. Парня отбросило на меня… Я рефлекторно поймал его… И врезался в стену. Медвежонок, не глядя, отбросил меня левой рукой и снова бросился на Ивара…

Но тому осталось лишь отойти в сторону, потому что Красный Лис, улучив момент, изо всех сил врезал Медвежонка по спине какой-то жердиной.

Он его даже не оглушил. Просто впечатал в опорный столб. Но Ивар коршуном налетел сзади, вывернул руку с мечом, подсек и придавил Свартхёвди к земляному полу, пытаясь удержать…

Хренушки! Медвежонок заревел еще яростней… И поднялся. Вместе с Иваром, повисшим на нем, аки клещ…

Но тут уж подоспели и остальные. Моего друга запеленали в сеть, отобрали оружие. Стюрмир, поднатужась, выплеснул на Медвежонка пятидесятилитровую кадушку с ледяной водой…

И только тогда Свартхёвди пришел в себя. Его затрясло. Из проколотого ножом плеча хлынула кровь…

Но мы уже взялись за дело. Разрезали сеть, содрали мокрую одежду, наложили жгут…

Медвежонок был — как кукла. Что-то бормотал… Но не сопротивлялся.

В шесть рук мы его перевязали, переодели, влили в рот горячего молока, положили на лавку…

Медвежонок наконец успокоился. Похоже, заснул.

— Берсерк — это хорошо! — Губы Ивара насмешливо кривились, но глаза были — как ледышки. — Берсерки угодны Одину! Верно, Ульф Черноголовый? — И подмигнул.

Я не нашелся что ответить. Да это и не требовалось, потому что Ивар уже перенес внимание на Красного Лиса, который с угрюмой рожей нависал над спящим Свартхёвди.

— Эй, отродье Локи![69] Я думал: ты покрепче. И сетью промахнулся. И полешком ударил — крепче моя бабушка клюкой тюкает. Надо бы сказать твоим парням, чтобы выбрали себе другого хёрсира.

Это была шутка, но Лис даже бровью не повел.

— Говори, что хочешь, — проворчал он, — а я вот хочу услышать, кто заплатит мне вергельд за моего родственника.

Тут и остальные вспомнили о несчастном обезглавленном ирландце.

— Поделом дураку, — с легкой угрозой процедил Стюрмир. — За такое язык отрезать вместе с головой — самое правильное дело.