Интересно, в его родне норманнов не было?

– Один караульщик у дороги, – продолжал шепотом же рассуждать десятник. – Еще одного они оставят поддерживать огонь… Или не оставят. Ночь же теплая. Лошади нас не выдадут, если из-под ветра зайти… Что скажешь, милорд?

Что скажу? То, что ход его мыслей мне нравится. Как там учил моего приемного сына наставник? Не «втрое больше врагов», а неполный колчан стрел.

– Почему они такие беспечные? – пробормотал я, чуя подвох. – На чужой же земле…

Малоун повернул голову. Лица его в темноте я не видел, но выражение наверняка угадал.

– А кого им бояться? – спросил мой десятник.

Ну да. Шестнадцать профессиональных убийц. Они дружину любого здешнего тана уработают, если тот решит с ними задраться. Да и вряд ли он решит. Танам выгоднее дружить с теми, кто по ту сторону реки. И нашим, нортумбрийским танам, и мерсийцам.

– Уходим, – шепнул я. – Вернемся перед тем, как первые птички запоют.

Так мы и поступили.

С часовым проблем не возникло. Баз и Джорди, лучше прочих видевшие в темноте, взяли его без проблем.

Минус один.

Осталось пятнадцать. Спять?

Спали не все. Нашелся один бодрствующий. И его мы услышали издали. И учуяли тоже. С ним разобрался сам Малоун, применив самое эффективное в мире средство от поноса.

Четырнадцать.

Я пересчитал тушки. Комплект.

– Баз, Джорди, Перс, вы с луками. Остальные – как говорено.

Приятно иметь дело с подготовленными людьми.

Мы зашли с трех сторон, оставив четвертую стрелкам. И взялись за дело.

Зарезать спящего человека неэтично, но несложно. Сложнее сделать это беззвучно. Но тут нам пришли на помощь птички, традиционно приветствующие начало дня.

С совестью договориться тоже нетрудно. Даже если я ошибся и эти вояки не по мою душу, все равно они враги. Я не стал бы о них горевать, сойдись мы на поле боя. Не стану и теперь.

Первого я приколол точно в сердце. Второго – тоже.

А вот третьему по-быстрому рассек горло. Потому что с другой стороны поляны раздался вопль. Кто-то из моих облажался. Теперь главное – скорость.

Четвертого я зарубил раньше, чем тот успел сесть. Пятого встретил, когда он уже успел вскочить на ноги. Соображал мерсиец плохо, но все же сумел бы парировать первый удар Вдоводела. Но то был всего лишь финт. Быстрый укол, рассекший легкое, и тут же длинный выпад право, чтобы не дать другому мерсийцу разрубить затылок моего бойца.

Боец, коренастый бородач Бобер, только что проткнул копьем своего противника, но выдернуть быстро не сумел. Застряло.

Новый противник подставился сам. Потерял равновесие, наступив босой ногой на что-то острое.

Седьмой спал в кольчуге. И оружие держал поблизости, так что встретил меня как положено: с мечом и щитом. Но сойтись мы не успели, потому что в шею ему попала стрела.

А вот этому храбрости броситься в бой не хватило. Или хватило ума понять, что бой проигран.

Но убежал недалеко. Бобер отправил следом освобожденное копье, которое угодило беглецу между лопаток.

А вот этот – мой.

– Не трогать! – крикнул я, отражая мах мечом понизу и отшатываясь от удара краем щита. – Я сам!

Этот длинноволосый красавчик нужен мне живым. Стой, куда! А поговорить?

Мерсиец швырнул в меня щит и кинулся к лошадям.

Возможно, он бегал быстрее меня. Но не босиком по ночному лесу.

Споткнулся, раз, потом еще раз, выругавшись…

И я сумел сократить дистанцию настолько, чтобы достать кончиком Вдоводела его правое плечо. А потом всадить полдециметра стали ему в икру.

Он нужен мне живым, но необязательно целым.

Я мерсийцу явно не нравился. Ни ему, ни его троим коллегам, ухитрившимся остаться в живых. Пока живых.

А вот мои глядели на своего лорда как на икону. И было за что.

При раскладе семь к шестнадцати мы ухитрились не потерять ни одного человека. Раненые были. Двое. Но и тут ничего серьезного. Даже зашивать не пришлось. Грамотное командование рулит. Против неграмотного.

– Что ж ты, сокол мерсийский, такой беспечный? – укоризненно проговорил я. – Хороший воин даже на родной земле бдительности не теряет. А ты вот на чужую забрел. Зачем, позволь спросить?

Вот вежливо же разговариваю, а все равно смотрит на меня, как крысюк, придавленный крысоловкой. Бледненький такой крысюк. Потому что крови потерял не меньше пивной кружки, пока ему на конечности жгуты не наложили.

Допрос я начал не сразу. Сначала разобрались с трофеями и трупами. Мертвых сложили в тени, избавив от всего того, что не понадобится им по ту сторону вечности. Коней мерсийских осмотрели и убедились, что да, прав был покойный наблюдатель: хорошие кони. Трофеи вообще оказались – на удивление. Помимо того, что обычно можно взять с такого отряда, бонусом – два увесистых мешка с серебряными монетами мерсийской чеканки. Новенькими, только-только из-под пресса.

О чем это говорило?

О том, что наши оппоненты получили их прямо из королевской казны.

Эти монеты были второй, вернее, первой по важности причиной поклонения моих подчиненных.

Но меня деньги интересовали только во вторую очередь. Первой же была личная безопасность.

– Молчишь? – вздохнул я, похлопав мерсийца по здоровой ноге. – Может, у тебя со слухом проблемы?

Я вынул из костра недогоревшую веточку, подул на обуглившийся кончик, разогревая уголек.

Мерсиец изволил ухмыльнуться.

– Хейл, – позвал я. – Прочисти ухо нашему соседу.

И протянул гвардейцу веточку.

Дальше последовала короткая борьба, в которой, несмотря на явное силовое превосходство моего бойца, команду выполнить не удалось. Случилось непоправимое. Веточка сломалась.

– Хейл, довольно, – велел я. И, обращаясь к мерсийцу, поинтересовался: – Не хочешь по-хорошему?

Молчание.

– Скажу тебе честно, воин, – произнес я доверительно. – Не хочу тебя пытать. Да, ты оказался никудышным командиром, да еще и сбежать пытался, бросив своих людей. – Я поглядел на выживших мерсийцев. – Я даже готов оставить тебя в живых. Такие враги, как ты, полезней друзей бывают. Но мне нужны ответы. И у меня они будут.

Пленный презрительно хрюкнул.

– Вижу, ты сомневаешься, – я добродушно улыбнулся. – Это потому, что ты не знаешь меня. И того, что, прежде чем поступить на службу славному королю Элле, я довольно долго воевал за короля франков. С норманнами воевал. И кое-чему у язычников научился. Скажу тебе откровенно: мне не нравится то, что они делают с пленниками. Потому сначала с тобой и с теми, кого ты так подвел, поработает вот он, – я кивнул на Хейла. – Поработает привычно: каленым железом, ножом, ну ты знаешь.

Молчит, собака мерсийская. Глядит с вызовом. Думает, я для него стараюсь. А вот и нет.

– Ты крепкий орешек. Не думаю, что Хейл сумеет тебя разговорить. А мне пытать тебя по-норманнски не очень хочется. Все же мы с тобой не язычники, верно? А давай сделаем так… – тут я сделал паузу. – Давай мы пока тебя вовсе трогать не будем, а начнем с кого-нибудь из твоих людей, которых ты сгубил. Вот хотя бы с него, – я указал на мерсийца средних лет, одетого попроще и хуже прочих прятавшего страх. Я его запомнил: тот самый следопыт, который обследовал оставленный мною фальшивый знак.

– Не надо, лорд! – оправдал мои ожидания «избранник». – Я расскажу все, что знаю!

Не соврал. Рассказал.

Оказалось, что все участники акции, кроме разговорившегося, были доверенными людьми короля Бургреда. Специалистами по деликатным поручениям. В данном случае – по моему устранению. Причин нелюбви ко мне мерсийского короля, которого я знать не знал, разговорчивый сообщить не смог. Сам был не в курсе.

Зато он знал, откуда взялось серебро. Выдано на дорожные расходы. А в случае успеха операции всех ждала дополнительная награда.

И я даже знал, кому она достанется.

– Король заплатит за нас! – пылко заверил разговорчивый.

– Да, заплатит, – подтвердил мерсийский командир, одарив разговорчивого мрачным взглядом.