Формально мы отправились за луками. Однако Бури, главного специалиста, я не взял. Поскольку Бури заявил, что мой сын и сам вполне справится. Не взял я и других «тренеров» кирьяльского ополчения. Коней на переправе не меняют. А крутизны нам и без них довольно.

Дорога вдоль Волхова оказалась людной: небольшие обозы, отдельные сани с разным грузом на конной и человеческой тяге и просто путники. Мы, как правило, обгоняли тех, кто двигался в попутном направлении. Но иногда обгоняли нас.

Дорогу нам уступали все. Большая часть даже поклоны била. На всякий случай.

А я всё ждал, когда же нас встретят те, кому положено оберегать безопасность Ладоги. Незнакомые вооруженные люди – это ведь потенциальная угроза.

Но ладожские власти, видимо, решили, что торопиться не стоит, и боевой отряд возник на нашем пути, только когда лес раздвинулся, уступив место возделанным землям, а впереди показалась собственно ладожская крепость.

Нас уважили. Выслали аж три десятка конников.

Я сделал знак своим: всё спокойно, и поприветствовал главного:

– Здорово, Бобрёнок! Как здоровье дядюшки? Я его просил за двором моим присмотреть? Всё хорошо?

– Ага! – осклабился Гостомыслов дружинник.

Он узнал меня и явно испытал облегчение. Десяток нурманов, возникших неизвестно откуда, – это напрягает. Могут таких дел натворить…

– После того как вы ушли, Сырога хотел землю снова себе забрать, но дядя поговорил с князем, и ничего не тронули.

– Вот и хорошо, – одобрил я. – Будет, где голову преклонить.

– А с чем приехали, Ульф-хёвдинг? – осведомился Бобрёнок.

Мы теперь ехали в окружении Гостомысловых дружинников, но угрозы с их стороны не чувствовалось. Скорее, любопытство.

– Я теперь ярл, Бобрёнок! – сообщил я. – Отбил крепость у свеев и держу ее. И земли вокруг. Неужели Трувор не рассказывал?

Бобрёнок покачал головой. Из уважения ко мне он спешился и пошел рядом, ведя коня на поводу. Хорошо, что я не убил его при нашей первой встрече. Нормальный парень.

Приятный сюрприз. Мое подворье на ладожском берегу было в полном порядке и вид имело обжитой. Из продуха шел дым, на самом подворье убран снег, дрова под навесом аккуратным штабелем.

Едва открылись ворота, как из дома выскочила Быська. Сердитая. Но мгновенно сменила гнев на благоговение, согнулась в поясе:

– Господин! Как мы рады!

Ну-ну.

Похлопал ее по жирной спине, скинул лыжи и вошел в дом.

О как! Мужик. И это не мой холоп Квашак. Незнакомая рожа. Еще пара девок на периферии, но они не в счет. Обслуга. А мужик не из холопов. Важный, осанистый.

– Ты кто? – осведомился я.

– Зимовод. – Мужик поднялся. С достоинством. – А ты?

Дерзко! Я шагнул вперед, взявшись за рукоять Вдоводела.

Но тут же ее отпустил. Не царское это дело – собственноручно мужичье карать. Тем более что за моей спиной уже нарисовались братья Крумисоны.

– Трюгви, вытряхни этого из штанов и спусти ему шкуру с задницы! – произнес я по-скандинавски.

Понял мужик или нет, но перепугался неслабо. Глазки забегали в поисках выхода, но выход был перекрыт, и мужик принял храброе решение: схватился за нож.

Трюгви ухмыльнулся и вытащил мечуган.

– Не калечь, – предупредил я, а то с него станется: отрубит руку и всё тут кровищей забрызгает. А пол чистый.

– Господин!!! – просочившись мимо моих бойцов, вперед просочилась Быська. Бухнулась на колени: – Не убивай, господин! Он хороший! Муку привез! Два мешка! В подарок!

Муку, значит. Не будем уточнять, откуда такая щедрость. Тем более ответ интуитивно понятен. Стоит взглянуть на телосложение Быськи и вспомнить о ее любвеобильности.

– Трюгви, повремени пока, – произнес я на языке викингов. И по-словенски, обращаясь к мужику: – Ты угрожаешь мне оружием в моем доме?

Мужик поспешно спрятал нож. Назвать эту зубочистку оружием – преувеличение. Но угрожал ведь.

– Прости меня, господин…

– Ярл! – перебил я его. – Так ко мне обращаться.

– Прости меня, ярл! Не знал, что это твой дом! Я не хотел…

– А теперь хочешь! – перебил я его снова. – У тебя, значит, лишняя мука есть? Ну так с тебя двадцать мешков, и будем считать, что ничего не было.

На бородатой морде выразилось явное облегчение. Легко отделался. Но я нынче добрый:

– Быська! Мы с дороги и голодны!

– Сейчас, мой господин, мигом!

– А ты, Зимовод, бегом за мукой! Пропустите его.

Скинул шубу, шлем с меховым подшлемником, положил на лавку. Эх, сейчас бы в баньку да пивка… Но рано.

– Витмид, Вихорёк, Оспак, Трюгви, Траусти – вы со мной. Заря – ты здесь хозяйка. Если что надо, Кёль и остальные тебе пособят.

Я поскреб шевелюру и вновь нахлобучил шлем.

Пора нанести официальный визит князю Гостомыслу.

О, совсем забыл! Подарочек. Насколько я помню, князь любит холодное оружие. В свое время я ему подарил кинжал. Нынче, пожалуй, меч преподнесем.

– Вихорёк! Принеси мне пяток приличных трофейных мечей из тех, что на продажу.

Клинки у всех – выше среднего. Качество одинаковое: хорошая скандинавская работа. Выбрал тот, у которого ножны не затертые. Вот теперь можно и прогуляться.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на ладожскую крепость – явные следы ремонта. И ворота выглядели посерьезнее, чем раньше. Ладожский князь сделал правильные выводы из прошлогодних событий.

У ворот нас встречали. И не кто-нибудь, а сам княжий боярин воевода Бобр.

– Здрав будь, Ульф-ярл! – добродушно пробасил он. Выходит, просветил его племянник насчет моего нового статуса. – Рад тебя видеть!

– И я, боярин! Здравия тебе! Спасибо за то, что приглядел за моим домом!

– Пустое, ярл. Так по правде. – Типичная варяжская поговорка, однако. – Князь зовет тебя в трапезную. Пойдем!

В трапезную? Как удачно. Братья Крумисоны очень оживились, когда Витмид перевел им краткую речь боярина. Качественно пожрать с дороги – что может быть лучше!

Да, мы как раз к обеду.

Сам Гостомысл восседал на председательском месте и питался. Пара знакомых бояр, два десятка полузнакомых дружинников, за женской частью стола – пяток особ слабого пола, оценить качество которых непросто, так как одежек на них – как листьев на капусте, а головные уборы примерно как у монашек. По закрытости, а не по роскоши.

Место справа от Гостомысла было свободно. Неужели для меня?

Гостомысл приветливо помахал мне рулькой:

– Ярл!

Ага. Этот тоже в курсе.

Той же рулькой обозначил своим дружинникам: освободить места повыше для почетных гостей. Те сдвинулись, не забыв прихватить посуду.

Мои, все, кроме Вихорька, немедленно метнулись за стол и, не дожидаясь, пока им принесут посуду и инструменты, принялись жрать и выпивать прямо из здоровенной емкости.

Нет, ну что за манеры!

– Позволь вручить тебе скромный подарок! – Я кивнул Вихорьку, и он поднес Гостомыслу меч. Тот обтер руки о шерсть тусовавшегося рядом пса и принял подарок. Вынул из ножен, одобрительно хрюкнул, повесил на спинку кресла, похлопал по скамье: мол, присаживайся.

Я отказываться не стал. Вихорёк вписался между Траусти и Оспаком. Места между ними не было, но Оспак чуток сдвинулся вправо, и место образовалось. Что характерно, потесненные Гостомысловы дружинники протеста не выразили. Вероятно, были знакомы с Парусом в те времена, когда тот служил Рюрику.

А приведший меня Бобр похлопал по плечу боярина, восседавшего ошуюю от князя, и обозначил жестом: освободи плацкарту. Боярин восторга не выразил. Я вроде помнил его рожу: один из тех, кто когда-то на совете, во время войны с Водимиром, больше всех орал, что плевать на Ладогу, а надо брать и грабить Водимиров град, пока хозяин в отлучке.

Бобр еще раз хлопнул боярина по плечу. Поувесистее. И, наклонившись, шепнул тому что-то на ухо. Боярин скривился так, будто вместо вина мочи глотнул. Но освободил место, которое немедленно занял Бобр.