Я пожал плечами.

— У нас достаточно войска, чтобы защитить Париж, — произнес Арман. — Но не разбить Рагнара. Допустим, Людовик придет… но когда? Осенью? За это время норманы успеют разграбить полстраны. И отправятся восвояси с добычей, пленниками и уверенностью, что на следующий год стоит приплыть еще разок. И зачем тогда войско Людовика? Прибрать к рукам кусок нашей земли? А будет ли лучше? Мы не сможем разбить даже одну эту армию, а ведь где-то на Луаре есть еще одно войско… Остается надеяться, что язычники решатся на штурм.

Я выразил сомнение в этом. И сообщил через Вихорька, что Париж — это еще не вся Франция.

— Предлагаешь сдать город? — несколько напряженно поинтересовался беллаторе. — Отступить в Сен-Дени, как предлагают трусы?

Я вновь пожал плечами.

— Уж лучше дать норманам то, что они хотят. Дать им денег — и пусть уходят. Ты был прав, когда предложил это на совете.

Я энергично кивнул.

Я был шпионом Рагнара, но мои симпатии были на стороне французов. На стороне парижан и черноногих крестьян. Даже — алчных монахов. В конце концов не все они такие, как парижский епископ. Хватает и подобных отцу Бернару.

— Но стоит ли прикармливать волков? — возразил Арман. — Тогда они наверняка вернутся!

Мне вновь пришлось прибегнуть к помощи Вихорька. Да, вернутся. Но мы успеем подготовиться. Попросим помощи у братьев короля, по крайней мере у того из них, с кем в настоящее время — мир. Кажется, на совете речь шла о Людовике Немецком? И мы сумеем подготовиться куда лучше, если у нас за спиной будет земля, заселенная людьми, а не мертвая пустошь, которую оставляют за собой язычники.

Арман внимательно слушал сбивчивую речь Вихорька и по-моему очень старался услышать и то, что я шепчу мальцу на ухо… Это вряд ли. Я наловчился шептать практически беззвучно. Выслушал, поглядел на меня очень странным взглядом. Будто пытался влезть в мою голову и прочитать мысли…

— Мне пора! — внезапно произнес Арман. — Вижу, ты уже сидишь в седле?

Я кивнул. И показал пальцами: только шагом.

Беллаторе кивнул. Похоже, он больше никуда не спешил.

— И пажа своего возьми. Нам надо поговорить.

Не вопрос. Надо — поговорим. Но что-то в тоне беллаторе Армана еще сильнее меня насторожило. Да и само предложение… Почему бы не поговорить здесь, у меня дома? И зачем ему сопровождающий? Ночные парижские улицы — не самое безопасное место. Для женщин, детей, стариков…

Но королевскому рыцарю ночных грабителей бояться нечего. Даже вусмерть пьяный беллаторе «на автопилоте» дюжину ночных воришек нашинкует. Те, впрочем, на него и не полезут. Науке не известны случаи нападения шакалов даже на спящего тигра.

Оказавшись в седле, я украдком попробовал, удобен ли в доступе засапожник. Мало ли что… В тесноте парижских улиц короткий нож — наилучший вариант. Ну не кистень же мне в рукав совать, верно?

Вихорек пристроился позади седла, ухватился за мой пояс. Коню лишний наездник не в тягость. Он и десять пудов понесет без проблем. Прав был мой раб Хавчик: отличные у франков лошади.

— Слыхал, твоя любимая сука Диана ощенилась? — неожиданно поинтересовался Арман, когда мы углубились в уличное ущелье.

Я хрюкнул утвердительно, хотя и понятия не имел ни о суке, ни о ее интересном положении.

— Я бы купил кобелька, — сообщил Арман.

— Я его тебе подарю, — пообещал я через «переводчика».

— Именно кобелька! — уточнил Арман.

Я закивал энергично. Подарю, без вопросов.

Арман некоторое время молчал. Наши лошади шли так тесно, что мы время от времени касался коленом Арманова жеребца.

— Жанет сказала мне, что твои раны не сделали тебя худшим любовником, — наконец произнес Арман после двухминутного молчания.

Я никак не отреагировал. Мою подружку зовут Филиси.

— Жанет — это кто? — озвучил Вихорек.

— Моя возлюбленная, — последовал ответ.

Это что — шутка такая?

— Мой господин клянется, что даже не прикасался к ней! — озвучил Вихорек.

Неужели дело в ревности? Жанет… Что за поклеп?

— Они с Филиси — сестры, — сказал Арман. — И очень дружны — всё друг другу рассказывают. Мы не раз обсуждали их болтливость… — Он чуть придержал коня и оказался на полкорпуса позади моей лошадки.

— У меня появились подозрения, когда ты схватился с де ла Брисом, — произнес он после долгой паузы. — Я поговорил с Жанет. А она поговорила с Филиси. А сегодня приехал и расспросил рабов… — еще одна долгая пауза.

Я тоже придержал коня, догадываясь, к чему он клонит, лихорадочно пытаясь отыскать подходящие оправдания. Сотрясение мозга? Проблемы с памятью?

— Мне не хотелось верить, — продолжал между тем беллаторе, — но только что ты сам дал последнее доказательство. Мой брат Жофруа очень любит Диану. Когда она в прошлый раз разрешалась от бремени, брат всю ночь провел рядом с ней… А ты даже не знаешь, сколько она принесла щенков. И то, что в живых остались лишь двое. И обе — суки…

Шелест выходящего из ножен меча я услышал бы в шумном трактире, не то, что в тишине ночной улочки. И одновременно с этим зловещим звуком ощутил, как пальцы левой руки Армана мертвой хваткой вцепились в мой рукав. Это было нетрудно, ведь мы ехали — колено к колену.

— Вихорек, вниз! — крикнул я по-словенски.

Мой собственный меч покоился в ножнах, но в моей левой руке уже был засапожник.

Парировать коротким кривым ножиком добрый франкский меч — бессмысленно. Я и не стал. Резко наклонился, почти свесился с седла. От арманова клинка это меня не спасало: левая нога — в стремени, падать — некуда… Но на долю секунды приостановило удар… Тем более, что сам беллаторе, на рефлексе, потянул мою руку вверх, не пуская…

Вжик!

Бритвенной остроты засапожник легко рассек ремень подпруги, полоснул по боку Арманова жеребца и на выходе из дуги — самого Армана — по пальцам.

Тем не менее, еще полсекунды Арман удерживал мой рукав… Достаточно, чтобы обожженный болью жеребец унесся вперед и великолепный наездник беллаторе Арман вылетел из седла.

Седло, впрочем, тоже слетело со спины коня, так что Арману бы по-любому не удержаться.

Вихорька за моей спиной уже не было. Молодец! Хорошая реакция.

У Армана — тоже хорошая. И подготовка вполне достойная королевского рыцаря. Приземлился на ноги. С мечом наизготовку.

Я тоже спешился. И тоже с мечом наголо.

Луна светила мне в спину, и я видел как с левой кисти Армана медленно падают черные капли.

Насколько сильно я его резанул?

Рыцари в бою предпочитают сражаться верхом, но и пешие стоят многого. Такие, как Арман — бойцы штучные. Воинская элита. Один на один не уступят норманскому хольду. Так что я не обольщался насчет своего превосходства. Никогда не обольщался. Глупо думать, что народ, умеющий делать такие клинки, как мой Вдоводел, не умеет ими пользоваться.

Луна за спиной — небольшое преимущество, но — именно небольшое. Настоящий воин прекрасно сражается, даже если солнце светит ему прямо в глаза.

Мы двигались очень медленно. В тесном (от стены до стены — три шага) ущелье улочки пространства для маневра практически не было. Прям-таки фехтовальная дорожка…

Короткий выпад… Мечи даже не соприкоснулись.

Арман в моем доме порядочно принял, но на его боевых навыках это не сказалось. Чувство дистанции идеальное. Еще один пробный финт. Уже Арманов. Я попытался связать клинок и контратаковать… Не вышло. Прошла минута, а мы всё еще прощупывали друг друга. Это было так непохоже на норманскую манеру, к которой я успел привыкнуть, что я забыл о том, что настоящий поединщик должен обладать выдержкой снайпера, и совершил ошибку. Неподготовленную атаку. Арман случая не упустил. Едва я «провалился» в слишком длинном выпаде, он обводом увлек мой меч еще дальше и нанес удар.

Счастье, что у него был меч, а не шпага. И что франкам, так же как и скандинавам более привычна рубящая техника…

Тем не менее он меня достал. Доворотом туловища я уклонился насколько мог, но самый кончик Арманова меча просек железную пластину на моем плече и вспорол мышцу.