Более обстоятельно буду писать Вам завтра!

Будьте здоровы, дорогая моя!

П. Чайковский.

Петербург,

2 апреля 1881 г.

Милый, дорогой друг! Пишу Вам в самом тревожном состоянии духа. Вчера сестра моя была так сильно больна, что пришлось созвать консилиум. Врачи пришли к заключению, что опасности для жизни нет; у нее образовались камни-в печени, и, пока они не пройдут, она будет страдать сильно, но болезнь эта не представляет большой опасности. Как бы то ни было, но она так слаба, так упала духом, что тяжело смотреть на нее. А тут еще рядом с нею приходится ухаживать за племянницей Таней, которая, как Вам известно,. больна с ноября и теперь от волнения и страха за мать, того и смотри, сляжет надолго. Врачи требуют, чтобы при первой возможности Таня уехала за границу главнейшим образом для того, чтобы на время разлучить мать с дочерью. Каждая из них (будучи болезненно нервными натурами) вздохнет несколько свободнее, когда предмет вечного беспокойства и тревоги будет вдали. Так как Тане нужен провожатый, то очень может быть, что мне придется ехать с нею. Мне, стремившемуся отдохнуть в деревне от пережитых тревог, очень не улыбается поездка, но что делать!

Льва Васильевича по телеграфу мы вытребовали сюда и ждем его с величайшим нетерпением. Тяжелый год досталось нам всем пережить!

Я жду с нетерпением зятя, чтобы поговорить с ним о Ваших делах. Я уверен, что он здраво и практично отнесется к делу и даст хороший совет.

Как мне благодарить Вас, дорогая моя, за то, что, мучимая тревогой за участь Вашего состояния, за обеспеченность детей Ваших, Вы еще и обо мне заботитесь! Я до слез тронут Вашей бесконечной добротой, но, признаюсь, мысль, что я злоупотребляю ею, нередко терзает меня.Мне как-то совестно пользоваться по-прежнему всеми благами свободы, которою Вы меня наделили, когда Вы сами принуждены себя во всем ограничивать! Впрочем, повинуясь Вам, не буду покамест затрагивать этого вопроса. Прошу Вас только, друг мой, не забывать, что я совершенно обеспечен не только от нужды, но даже от ограниченности средств, в том смысле, что мне стоит сказать слово, и меня возьмут в ту или другую консерваторию за отличное вознаграждение. А что я приму профессорское место лишь по необходимости, без удовольствия, так мало ли что!

А в заключение скажу, как Вы: будем надеяться на бога! Да сбудется его воля!

О многом еще хотел бы поговорить с Вами, но отлагаю до следующих писем. Я очень измучен беспокойством и тревогой.

Безгранично Вас любящий

П. Чайковский.

С.-Петербург,

8 апреля [1881 г.]

Милый, дорогой друг! Судьба, которая вообще в последнее время любит устраивать мне маленькие неприятные сюрпризы и помехи, держит меня, как нарочно, в ненавистном Петербурге. Уже давно душа моя стремится на юг, в деревню, в мой насиженный каменский уголок-и вот мне приходится дышать отвратительными петербургскими миазмами, созерцать здешнюю жалкую чухонскую природу, страдать от столичного шума и суеты! И бог знает, когда это кончится. Бедная сестра до сих пор лежит и страдает, хотя и несколько меньше. Ее лечат три превосходных доктора, из коих один-Боткин. В этом отношении я спокоен: все, что можно было и будет, сделано. По их диагнозу, болезнь ее не грозит опасностью для жизни, но тяжела и продолжительна. У сестры образовался в желчном пузыре камень; камень этот стремится выйти и на пути своем где-то застрял, причиняя ей страшную боль и, вследствие своего положения, задерживая естественное излияние желчи. Последнее обстоятельство причинило так называемую желтуху; она вся с ног до головы окрашена теперь в резкий желтый цвет, производящий на взгляд очень тяжелое впечатление. Мы ожидаем теперь Льва Васильевича. Анатолий, собиравшийся в Каменку на праздники, тоже приехал сюда. Свадьба его расстроилась. Я считаю это для него большим счастием, ибо по всему видно, что М-еllе Мазурина-девушка безнравственная, неразвитая, взбалмошная и капризная, словом, неспособная составить чье-либо счастие. Представьте, милый друг, что в течение этой зимы она несколько раз соглашалась сделаться его невестой и потом снова отказывалась, не отказывая ему однако ж при этом в таких проявлениях чувства, которые порядочная девушка может расточать только своему настоящему или, по крайней мере, будущему супругу. Впоследствии он от нее дважды отказывался, но, по ее настоянию, снова к ней возвращался. Теперь канитель эта, кажется, кончилась совсем.

Я еще решительно не знаю, когда мне можно будет отсюда уехать. Пока сестра не поправится совсем, я останусь здесь.

Как-то Вы живете, моя дорогая? Надеюсь, что у Вас уж теперь настоящая весна и что ни с чем не сравнимые радости, приносимые нам этой волшебницей, уже приносят и Вам утешение в Ваших горестях и заботах. Ваши петербургские юноши уже, вероятно, в Браилове. Молю бога, чтобы здоровье симпатичного Саши поправилось поскорее и вполне. Поздравляю Вас, друг мой, с светлым праздником и посылаю Вам тысячи пожеланий. Ваш бесконечно Вас любящий и благодарный

П. Чайковский.

Браилов,

1881 г. апреля 10-11. Браилов.

10 апреля 1881 г.

Милый, бесценный друг! Давно я Вам не писала, но у меня это время голова идет кругом, не только нет времени отвести душу в беседе с Вами, но нет времени отдохнуть хоть полчаса сряду, собраться с мыслями. Суматоха и хаос такой, что нервы чуть не рвутся от напряжения, а все это потому, что я окончательно увольняю графа Сципио со всех должностей, и теперь идет приемка и экономии и сахарного завода, а дела у него и счетоводство велись так, что теперь три специально образованные бухгалтера сидят две недели за разборкою счетов и не могут разобрать их, да не только они, но сам бухгалтер, который вел эти книги, entre parentheses: cousin germain de Monsieur le Comte [в скобках: двоюродный брат графа], не может разобрать и выпутаться из них. Для этой приемки Володя привез мне трех бухгалтеров, двух юристов и одного техника, и вот они почти две недели возятся с этим делом....

11 апреля.

Каждую минуту ко мне приходят то техник, то бухгалтер, то юрист из членов той комиссии, которую Володя мне оставил, у всех их есть или вопросы или сообщения мне сделать. Недобросовестность графа Сципио все ярче и ярче выступает с каждым днем. Мы окончательно решили сдать сахарный завод в аренду. Это дело также надо строго обдумать. Охотников взять в аренду очень много. Как только заслышали, так и посыпались, но я очень боюсь в чем-нибудь ошибиться, так как аренда будет очень надолго, от десяти до двенадцати лет. Поэтому я опять обращаюсь к Вашей дружбе, дорогой мой Петр Ильич, не откажите показать Льву Васильевичу условия аренды, которые я состряпала сама одна, и скажите ему, пожалуйста, что я ему низко кланяюсь и усердно прошу пробежать эти условия и сказать об них свое мнение....

Пахульский также так занят теперь и письменною частию и отдельными поручениями по браиловским делам, что и скрипку в руки не берет. Вчера вернулся из Киева, куда я его посылала по делам. Музыка все-таки у нас слышна постоянно. Соня и Милочка забастовали с своими уроками уже на праздничные ваканции.

Поздравляю Вас, милый, добрый друг, с наступающим торжественным праздником. Желаю Вам от души провести его в полном спокойствии, здоровье и удовольствиях. Прошу Вас также поздравить от меня Александру Ильинишну и Льва Васильевича с праздником, и пожелать им всего самого лучшего. Что это бедная Александра Ильинишна все хворает и хворает, пошли ей бог скорейшего выздоровления. До свидания, мой бесценный друг. Всею душою всегда Вас безгранично любящая

Н. ф.-Мекк.

С.-Петербург,