Пятница, 11 мая.

Ничто не может быть очаровательнее той поездки, которую-я совершил вчера. Мы ехали через Людавку. Уже подъезжая к этому селу, я замечал, что встречные мужики имеют какой-то не хохлацкий внешний вид. Но удивлению моему не было пределов, когда, въехавши в село, я увидел настоящих русских мужичков в красных рубашках и высоких ямщицких шляпах. Так как был праздник, то все население наслаждалось бездействием и или ходило по улице, или сидело около изб и кабака. Красный цвет в одеждах как мужчин, так и женщин, преобладал. Лица оказались совсем не хохлацкого типа. Наконец Ефим мне объяснил, что это старообрядцы и что они не крестьяне-собственники, а Ваши арендаторы. Так как я с детства питаю особенное сочувствие к великорусскому элементу, то вид этой колонии старообрядцев чрезвычайно обрадовал меня и в то же время заинтересовал. Мне очень бы хотелось знать краткую историю этой колонии. Ни Ефим, ни Марсель не могли мне дать по этой части никаких точных сведений. Замечательно, что в том же селе живут и туземцы и что никакого слияния не последовало; и великорусc и хохол сохранили, живя рядом, во всей неприкосновенности свои характеристические черты. Когда переселились эти люди сюда? Добровольное или насильственное было переселение? Как мне ни совестно предлагать Вам вообще вопросы, но .на сей раз любопытство берет верх, и я решаюсь побеспокоить Вас, милый друг, прося сообщить мне хотя бы самые краткие сведения по этому предмету.

Потом Ефим свез меня в Людавский лес. Восторгу моему при въезде в этот чудный, тенистый, густой и ароматный лес не было границ. Часа два я бродил вместе с Алешей и если б не страх заблудиться, то, не чувствуя ни малейшей усталости, мог бы еще несколько часов рыскать по всем направлениям в этом дивном и необычайно разнообразном лесу. Пришлось однако воротиться к Леону, ожидавшему меня с самоваром. Сидя в густой тени и услаждая себя любимым напитком, я возымел мысль последний день перед отъездом, т. е. субботу, провести весь в Людавском лесу и, сообщив сие желание Леону, Ефиму и Алеше, встретил с их стороны живейшее сочувствие. Вообще по этому случаю я должен заметить, что Леон и Ефим чрезвычайно приятные компаньоны при моих лесных поездках. Видно, что они при этом не только исполняют возложенную на них обязанность, но и сами наслаждаются. На возвратном пути я пожелал проехать через Сиамаки и, насколько возможно, осмотреть место, дом и сад. Так мы и сделали. В дом я не входил, так же как и в сад, ибо жена Ивана Ивановича была дома. Но объехал двор, заглянул в сад, и этого беглого осмотра было вполне достаточно, чтобы оценить всю прелесть моего будущего жилища. Ах, друг мой, дорогой, если б Вы только знали, как пленяет меня надежда на осуществление Вашей чудной мысли! Это такой милый, уютный и тихий уголок!

Поздним вечером вдали где-то шумела сильная гроза. Но до нас туча не дошла; Сегодня день серенький, но так как барометр упорно стоит на месте, то не думаю, чтоб был дождь.

Суббота, 12 мая.

Погода к вечеру разгулялась. Я ездил на скалу. Мост готов, и таким образом две чудесных прогулки соединились в одну. Возвратившись, долго ходил по парку и наслаждался дивным заходом солнца. К счастью, удалось избегнуть немца-садовника, который не упускает случая, завидевши меня, чтобы пристать со своими разговорами. Я воспитал в своем сердце лютую антипатию к этому маленькому, гаденькому немцу. Может быть, он хороший садовник, но должен быть премерзкой личностью. Он вечно на всех и на все жалуется, выхваляя свое усердие и способности. Нет никакого сомнения, что если он не осмелится приставать во время прогулок к Вам, то у него хватит наглости обратиться со своими сплетнями к другим членам Вашего семейства, и потому, друг мой, предупреждаю Вас, что нужно отдать ему приказание, чтобы он занимался своим делом, а не сплетнями и жалобами на всех и все.

Сейчас отправляюсь на целый день в Людавский лес. День удивительный. Вчера опять где-то вдали гремело, но до нас не дошло. А жаль! Дождь нужен для хозяйства, но даже и для -прогулки хорошая гроза с ливнем, если б она случилась ночью, была бы нелишнею. Она бы довершила прелесть этих ни с чем не сравнимых майских дней. Как я рад, что Вы еще застанете в полном цвету сирени!

Воскресенье, 13-го.

Не вполне удалась моя вчерашняя дневная поездка в лес. Сначала было удивительно хорошо, но вскоре после обеда начала ползти грозовая туча, которая наконец разразилась сильной грозой. Пришлось уехать. Ливень был весьма значительный, но он попал только на лес и отчасти на Людавку. В Браилове же, как оказалось, не было ни капли дождя.

Через полчаса я уезжаю. Я сохраню и об этом пребывании в Браилове такое же светлое воспоминание, как и о предыдущих. Благодарю Вас, милый, добрый друг! Принимая меня к себе в Браилов, Вы доставляете мне не только ни с чем не сравнимое удовольствие, но положительное благо для моего физического и нравственного благосостояния.

Дай Вам бог хорошо провести лето. Из Каменки вскоре напишу Вам. Еще раз благодарю Вас, дорогой друг мой.

Ваш П. Чайковский.

Я и забыл поблагодарить Вас и Юлью Карловну за “Русскую старину”. Потрудитесь передать ей мое приветствие, Милочке нежный поцелуй и Пахульскому поклон. Что он делает?

Браилов,

15 мая 1879 г.

Мой дорогой, несравненный друг! Благодарю Вас бессчетно раз за дорогой дневник Ваш, который я нашла в Браилове и который читала с неописанным наслаждением. Мне очень, очень печально, что я не могу сейчас же устроить для Вас резиденцию в Сиамаках. Ехавши из Москвы, я так мечтала об этом, так восхищалась при мысли, что это, быть может, состоится и потому благодарю Вас еще от всей души, бесценный мой за то, что Вы не отнимаете у меня надежды на осуществление такой роскошной мечты. Но, конечно, я прошу об этом только в том случае, если это никому и ни малейшего горя не доставит, тогда я буду счастлива.

Как я рада, что нахожусь в своем милом Браилове, да еще и сейчас после Вашего пребывания в нем. С каким невывразимо приятным ощущением я вхожу в Ваши комнаты, милый друг мой, мне кажется, что в них все еще полно Вами. Я смотрю на кушетку и наслаждаюсь мыслью, что только что Вы на ней лежали: подхожу к кровати и думаю, что две ночи назад Вы на ней спали и хорошо спали, как Вы мне говорите, а мне всегда так хочется, чтобы Вам было все хорошо в Браилове. Мой новый управляющий, как действительно вежливый поляк, наверное сделал бы Вам визит, если бы я не предупредила его очень обстоятельно, что Вас беспокоить нельзя. Садовника я прикажу рассчитать, потому что таких личностей в нравственном отношении я терпеть не могу да и в его специальном деле я им недовольна. Денег тратит больше всех своих предшественников, а погубил померанцевые деревья и декорировать совсем не умеет....

Как мне жаль, что я не могу исполнить Вашего желания, дать Вам сведения о старообрядской колонии. Я сама об них ничего не знаю, но спрошу Ив[ана] Ив[ановича] и еще кого-нибудь и тогда сообщу Вам.

Портрет Милочки акварелью, о котором Вы спрашивали, милый друг мой, сделан в Париже фотографом Touranchy. Он сделал мне портреты всех детей, т. е. четверых маленьких, и все сделал великолепно. Если Вы будете жить в Симаках, я пришлю Вам показать Сонин портрет, он очень хорош.

Благодарю Вас искренно и глубоко, мой дорогой друг, за Ваше желание помочь мне по Браилову посредством советов Льва Васильевича и сейчас же попрошу Вас сделать ему вопрос, если можно это узнать, почем ему обходится самому пуд сахару на заводе.

Мне было бы очень приятно, чтобы Анатолий Ильич погостил с Вами в Симаках, мне чрезвычайно симпатично все Ваше семейство.

Ваши ландыши стоят и теперь в Вашей гостиной, и я прихожу к ним вдыхать аромат их.

По поводу Вашего ходатайства о костеле, дорогой мой, мне очень приятно, что я могу угодить Вашему желанию, и сделаю все, что от меня зависит.