Я очень рада, если доставила удовольствие Вашему Алеше моим гостинцем, тем более, что это доказывает, что он умеет ценить хорошую работу. Эти кошельки мне ужасно нравятся в парижских произведениях, я купила для себя и для Юли золотые такие же, а вот серебряный приберегла для Вашего Алеши, которого я очень люблю.

Я очень рада за Вас, что Вы соединитесь с Модестом Ильичом, но от чего они выбрали Рим? Для жизни ведь это очень нездоровое место в Италии, уж лучше бы в Неаполь.

До свидания, мой дорогой. Не соберетесь ли на днях в Comedie Francaise, нельзя ли Вам прислать билет тогда, когда и мы поедем?

1879 г. ноября 16. Париж.

Милый друг! Я очень радуюсь Вашему решению остаться в Париже. Это самое благоразумное, что Вы могли сделать в виду Вашего нездоровья. Что касается меня, то мне приятно пожить немножко здесь, хотя, конечно, Париж-не Симаки, нет Viale dei Coil i, не Неаполь! Буду надеяться, что когда-нибудь повторится то счастье, которым я наслаждался в прошлом году в это самое время на незабвенной, несравненной Viale dei Colli.

В Comedie Francaise я, конечно, рад буду отправиться, когда это Вам будет угодно. За чудесный инструмент Эрара благодарю Вас от всей души!

Будьте здоровы и дай бог, чтоб эти последние парижские дни прошли благоприятно для Вашего здоровья.

Ваш П. Чайковский.

Я решаюсь остаться в Meurice.

1879 г. ноября 18. Париж.

Милый друг! У нас есть билет на сегодня в Comedie Francaise, но судьба безжалостно преследует меня. Вчера я немножко выезжала и простудилась comme d'habitude [как обычно] и теперь нахожусь в полнейшей нерешительности, поехать ли Мне в Francaise или нет. Очень может быть, что и побоюсь. ехать. Для Вас билет прилагаю здесь, боюсь только, будет ли Вам удобно это место....

Вчера я играла в четыре руки Ваши танцы из “Воеводы”. Что за прелестная вещь!

Знаете ли Вы, милый друг, вероятно, недавно написанный Paraphrase на очень простенькую тему двадцатью четырьмя вариациями Римсквм-Корсаковым, Бородиным и Кюи, за которые вариации Лист написал им похвальное письмо?. Да впрочем я прилагаю Вам здесь номер “Signale”, в котором Вы об этом найдете . До свидания, дорогой мой, у нас подан обед. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

Париж,

18 ноября 1879 г.

Как досадно, что Влад[ислав] Альберт[ович] не застал меня вчера. Я бы с радостью воспользовался билетом в Comedie Francaise.

Вариации Римского-Корсакова и С мне известны. Произведение это, конечно, в своем роде оригинально и обнаруживает в авторах замечательные способности к гармонизации, но мне оно несимпатично. Как шутка, это слишком тяжело, объемисто и непереваримо вследствие назойливости бесконечного повторения темы. Как художественное произведение, это нуль. Неудивительно, что несколько талантливых людей ради своего удовольствия задались задачей изобрести всевозможные вариации к кабачно-пошлой фразе, но удивительно то, что эти дилетантские безделки печатаются и предаются гласности. Только дилетанты могут думать, что каждый пикантно придуманный аккордик достоин публичности. Что касается Листа, то этот старый иезуит на всякую присылаемую к августейшему его просмотру вещь отвечает преувеличенно восторженными комплиментами. Человек он в душе добрый и один из немногих выдающихся художников, в душе которых никогда не было мелкой зависти, склонности мешать успехам ближнего (Вагнер и отчасти А. Рубинштейн обязаны ему своими успехами; Берлиозу он тоже оказал много услуг), но зато он слишком иезуит, чтобы быть правдивым и искренним. Возвращаясь к вариациям, скажу, что, во всяком случае, это пикантный музыкальный курьез, обнаруживающий в авторах большие таланты, к сожалению, односторонние, т. е. направленные исключительно к гармонии. Если вещь эта будет в Ваших руках, то обратите особенное внимание на “Requiem” Бородина. Это замечательно удачный фокус.

Вл[адислав] Альб[ертович] сообщил мне содержание письма Colonn'a. Как я радуюсь! Благодарю Вас, милый друг, за это новое изъявление Вашей симпатии к моей музыке. Услуга, которую Вы оказали распространению моей музыки вне России, громадна. Я заранее знаю, что симфонию нашу будут много бранить. Но она возбудит интерес, а теперь только это и нужно.

Спасибо Вам, дорогая моя!

Надеюсь, что Ваше нездоровье окончательно пройдет теперь и что последние парижские впечатления будут Вам приятны.

Я начал вчера заниматься своим концертом, но пока еще без особенного увлечения.

Ваш П. Чайковский.

Алексей ушел в церковь, и письмо это я посылаю с комиссионером.

1879 г. ноября 19. Париж.

Париж.

Бесценный друг мой! Влад[ислав] Альбор[тович] мне говорил, что Вы предполагаете писать Colonn'y, то не найдете ли Вы возможным сказать ему в этом письме, что Четвертая симфония посвящена мне, хотя мое имя не выставлено на ней, но ято потому, что я не люблю, чтобы мое имя фигурировало печатно и официально, и что мы с Вами большие друзья. Я думаю, что если об этом узнает Colonne, то d Москву от нею не дойдет, я же желала бы этого для того, чтобы разъяснить ему, почему я такое особенное значение придаю Четвертой симфонии, хотя я столько же буду хлопотать на будущее время и о всех других Ваших творениях,-так, чтобы он понял, почему это, и уже совсем выкинул бы из головы всякую мысль о том, что тут принимает участие издатель. Но если, милый друг. Вы найдете почему-либо неудобным помянуть о нашей дружбе, то не делайте этого, ради бога, потому что он, вероятно, и теперь уже не думает ни о каких издателях.

Я вчера целый день пролежала в кровати. Сегодня мне немного лучше. Я послала сейчас письмо Colonn'y с благодарностью за извещение о решении комитета. Посылаю Вам газету. Я опять должна сидеть [дома]. До свидания, дорогой мой. Всем сердцем Ваша

И. ф.-Мекк.

1879 г. ноября 19. Париж.

Непременно исполню так, как Вы хотите, и очень рад, что Вы позволите мне сказать Colonn'y то, что и мне хотелось ему сказать.

Опять Вы нездоровы! Это ужасно.

Ваш П. Чайковский.

Париж,

20 ноября 1879 г.

Вторник.

Дорогой друг мой. Посылаю Вам книги, которые забыла послать вчера. Должно быть, это очень интересные записки г-жи Пассек; я их еще-не читала, но мне говорила Юля и советовала послать их Вам.

Мое здоровье лучше, но я боюсь выезжать, тем более что мне очень бы хотелось попасть в воскресенье в Chatelet; будут играть “La Troyenne” Берлиоза, и мне также очень хочется ее слышать.

Как Вы проводите время в Париже, милый друг мой? Хорошо ли Вам, весело ли? Здоровы ли Вы, до какого времени предполагаете остаться здесь?...

Вы мне ничего не писали, по чьей инициативе Вы выбрали Рим для зимнего пребывания, Петр Ильич. А меня это очень беспокоит из-за Вашего здоровья. Чем больше я хвораю сама, тем больше боюсь, чтобы не захворали близкие и дорогие мне люди, а против Рима я имею основательное недоброжелательство.

Очень Вам благодарна,милый друг мой, за объяснение мне насчет вариаций Римского-Корсакова и К°. На днях я получила из Москвы Вашу “Снегурочку” в четыре руки и сонату, но по случаю болезни не играла еще, а только так читала и удивлялась, милый друг, что Вы назвали Вашу сонату сухою. Насколько мое музыкальное чутье может определять, то мне кажется, что она очень интересна и красива:

Andante как хорошо смотрит, последняя часть как затрагивает.