Еще раз до свидания, мой милый, хороший друг. Не получали ли Вы писем от известной особы? Не забудьте, пожалуйста, написать мне Ваш адрес.

18 августа.

Я еще не запечатала своего письма к Вам, как получила Ваше из Браилова, мой бесподобный друг. Нельзя выразить того глубокого впечатления, какое на меня производит Ваше расположение к Браилову и выражения дружбы ко мне. Читая их, я чувствую такую страстную привязанность к Вам, Вы так милы и дороги мне, что слезы выступают у меня на глазах и сердце дрожит от восторга. Боже мой, как я благодарна Вам за такие минуты, как светлее и теплее стала для меня жизнь, как многое вознаграждает мне Ваше отношение, как многое искупает такая натура, как Ваша! Зачем Вы не можете так согревать себя, как греете чужую жизнь; кому бы и быть счастливым, как не тому, кто может доставлять столько счастья другому. Однако Вам нет счастья, - .фатум, фатум! Где бы я ни была, нигде не проходит дня без того, чтобы я не думала много о Вас. Теперь же, когда Вы в Браилове, моя мысль неотступно при Вас, мое сердце неотлучно с Вами, я живу также в Браилове. Как бы мне хотелось, чтобы Вы подольше-подольше там пожили. Катаетесь ли Вы на лодке? Это одна из любимейших забав моя и Юлина. Погода здесь продолжает быть очень дурная. Как я рада, что Вам нравится браиловское купанье, - я считаю его весьма полезным для здоровья; как бы мне хотелось, чтобы Вы совсем поправились здоровьем. Если я останусь на зиму в Италии, то приехать в Москву мне будет нельзя, потому что это будет опасно для моего здоровья, а так как это пребывание в Италии вообще есть только вопрос здоровья, то и нельзя рисковать. Саша не останется в Швейцарии, потому что на их попечении мои мальчики, и они возвратятся в сентябре в Петербург.

До свидания, бесценный мой, безгранично любимый друг.

Жму Вам обе руки. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

Телеграмма.

1878 г. августа 19.

Интерлакен.

Envoie lettre a Brailow. Tout va bien chez moi, reste encore huit jours Interlaken [Посылаю письмо в Браилов. У меня все благополучно, пробуду еще восемь дней в Интерлакене].

Meck.

Интерлакен,

22 августа 1878 г.

1878 г. августа 22-23.

Интерлакен.

Милый мой, несравненный! Хочу на этот раз написать Вам коротенькое письмо (и поэтому беру большой лист, можете Вы мне заметить, но это именно для того, чтобы ограничиться одним письмом), потому что сейчас мы собираемся идти на Scheinige Platte, и я боюсь опоздать.

Вчера я получила Ваше письмо в форме журнала, милый друг мой, и оно доставило мне несказанное удовольствие. Жаль, что погода была дурна при Вас; это многое портит, и окружающую природу и расположение духа самого человека. Собака, которая к Вам так привязалась (Cara), действительно принадлежит Коле и есть весьма любящее существо. Она была так привязана к Коле, что, когда он уезжал кататься, она визжала все время без него, и часто приходилось ее брать с собою на лодке, потому что она ни за что не хотела оставаться. Какое невыразимое наслаждение для меня представлять себе Вас на тех же самых местах, где с такою любовью, с такою сладкою тоскою сиживала я во Владимирском лесу и в Тартаках. Какую двойную прелесть имеет для меня Браилов теперь! Если бы я могла на Вас сердиться, и если бы предмет Вашего греха не был так дорог моему сердцу, то я бы пожурила Вас за то, что Вы не выдержали полного отдыха в Браилове, но я как подумаю, как должно быть хорош тот оркестровый Scherzo, для которого Вы согрешили, так мне хочется приласкать Вас, а не бранить, мой дорогой.

Однако я все не прихожу к главному предмету моего письма. Это вот что. Вам надо искать в Москве новой квартиры, то не хотите ли Вы, друг мой, взять ее у меня, в виде всего дома, на Рождественском бульваре, в пятьдесят две комнаты, со всеми роялями, органами, картинами, фарфорами и проч. и проч., одним словом, не хотите ли быть моим милым, дорогим гостем в Москве (как были в Браилове) на все время моего отсутствия из Москвы? Для специального обитания я предлагаю Вам мое отделение комнат в левом флигеле дома с роялем Steinway и прекрасным видом на озеро Lecco. Я живу в этих комнатах периодически, потому что ужасно их люблю, они такие уютные. Знаете что, мой милый: сходите ради прогулки в мой дом и посмотрите, не будет ли Вам там удобно на некоторое время. Эти комнаты во флигеле я приказала уже приготовить на всякий случай для Вас и сделала распоряжение к знакомому Вам Ивану Васильеву о том, что если бы Вы пришли в дом, то чтобы никто Вас не беспокоил сопровождением по дому. Но главный дом Вы найдете на летнем, положении, хотя скоро и его приведут в порядок. Если Вы поселитесь в моем доме, то Вы будете там в таком же уединении, как в Браилове. В московском доме у меня есть Иван Васильев, который есть то же, что Марсель в Браилове; он очень честный, приличный и спокойный человек, и Вы будете иметь дело только с ним, и больше никто к Вам не будет заглядывать, и Вы будете пользоваться всем домом. А если к Вам последует вопрос от Рубинштейна, каким образом случилось Ваше поселение в моем доме, то Вы скажете ему, что брат мой Александр предложил Вам это, так как дом пустой в настоящее время; но никак не надо перед ним выдавать наше знакомство. а то пойдут интриги. Итак, мой милый, дорогой, я буду очень рада, если Вы примете мое приглашение - московский дом также получит новый свет и прелесть для меня. В настоящее время поедет в Браилов на несколько дней с семейством мой сын Володя, а в конце сентября будет там проездом за границу Лида с семейством. Я, вероятно, уеду отсюда 25-го, в субботу.

23 августа.

Я все-таки не успела кончить Вам этого письма вчера. Поэтому могу сегодня очень, очень поблагодарить Вас, милый друг мой, за совет идти на Scheinige Platte: это очаровательная прогулка, и погода была самая удачная. На Murren мы не успеем съездить, и мне это очень жаль. За время нашего пребывания в Интерлакене мы были на Giessbach, на Wengernalp через Lauterbrunnen и сошли в Grindelwald, потом в Kandersteg и у подошвы Blumlisalp и на Scheinige Platte. Кроме того, каждый [день] делали прогулки в самом Interlaken, на Harder, на Heimwehfluh к Chateau Unspunnen, к Goldswyl и Ringgenberg и по самой долине. Я много раз бывала в Interlaken и всегда с удовольствием приезжаю сюда.

У меня, славо богу, все здоровы. Отсюда мы едем в Heidelberg, через Базель, потом по Рейну до Кельна, где я и расстанусь с Сашею; они поедут в Петербург, а мы в Париж. Прошу Вас, дорогой мой, адресовать Ваши письма в Париж, poste restante. В Heidelberg мы остановимся дня на два, потому что моему зятю этого хочется. Он окончил свое образование в Гейдельбергском университете, и ему хочется показать своей жене город, в котором он воспитывался.

До свидания, милый мой, хороший друг. Если Вы примете мое приглашение, я буду очень рада. Всем сердцем Вас любящая.

Н. ф.-Мекк.

Вербовка,

25 августа 1878 г.

Мне так странно и неловко писать Вам, друг мой, после целых восьми дней, прошедших со времени последнего письма, писанного в Браилове. Я так привык обращаться к Вам часто, что мне чего-то недостает в те дни, когда я не писал. Не писал же я так долго потому, что ждал известий от Вас о том, долго ли Вы пробудете в Интерлакене, куда едете оттуда и куда адресовать письма. Наконец вчера я получил по почте из Браилова Вашу телеграмму, из коей узнаю, что Вы писали мне в Браилов, предполагая, что я'там пробуду дольше, чем это случилось. Письма этого я еще до сих пор не получил, но на всякий случай посылаю этот листочек в Интерлакен, в том предположении, что если оно и не застанет Вас, то будет переслано к Вам.

Я уже около шести дней в Вербовке и по причинам, которые изложу ниже, не заметил, как время прошло. Каждый день с некоторым страхом и трепетом собираюсь выехать, но до сих пор меня удерживали разные обстоятельства. Во-первых, погода до того хороша, что нет сил покидать деревню для города. Во-вторых, я не в силах был оторваться от работы... Да! мой милый, мой лучший друг, предписывавший и советовавший мне отдых, я нарушил данное Вам обещание посвятить несколько времени отдыху. Я уже писал Вам, что в Браилове мне пришлось отметить на бумаге эскиз оркестрового скерцо. Как только я это сделал, у меня в голове зародился целый ряд пьес для оркестра, из которых должна образоваться сюита на манер Лахнера. Приехавши в Вербовку, я почувствовал, что решительно не в состоянии противиться своему внутреннему побуждению и поэтому поспешил положить на бумагу эскизы этой сюиты. Я работал с таким наслаждением, с таким увлечением, что буквально не замечал, как текли часы. В настоящее время три части этой будущей оркестровой пьесы готовы, четвертая слегка намечена, а пятая сидит в голове. Я нисколько не утомлен, как это всегда бывает, когда работал без всякого усилия над собой, а по сердечному влечению. Мне кажется, что я не вправе противиться своей натуре, когда она загорается огоньком вдохновения, и поэтому прошу Вас не пенять на меня за неисполнение данного Вам обещания. Сюита будет состоять из пяти частей: 1 ) Интродукция и фуга,-2) Скерцо, 3) Andante, 4) Интермеццо (Echo du bal), 5) Рондо. Так как, сочиняя эту вещь, я беспрестанно думал о Вас, на каждом шагу спрашивал себя, понравится ли Вам то или другое место, затронет ли Вас та или другая мелодия, то никому иному, как моему лучшему другу, посвятить ее не могу. Или я поставлю на ней тот заголовок, который будет стоять на симфонии, - или, если хотите, ничего не поставлю, т. е. посвящение это будет только нам двоим известно.