– Вы его специально провоцировали? – не выдержала я.

Эллиот только усмехнулся.

***

Как и обещал Эллиот, расколоть Флемма оказалось несложно.

Гонора у него поубавилось после пары тычков. Ну а дальше… Фанатичный ученый готов был сдать сообщника всего лишь за возможность закончить опыты.

А мне пришлось остаться и присматривать, чтобы он не нахимичил лишнего.

Так что к оружейному магазину Бордена мы поехали уже после часа.

Эллиот подстраховался: брюнета так просто не арестуешь. Зато теперь у него на руках были все нужные бумажки…

Развалюха Эллиота подпрыгивала на ямах.

– Мисс Вудс… – начал он.

И не договорил. Странные звуки нарушили сонную обеденную тишину.

Свист, грохот, звон…

– Проклятье! – Эллиот выругался сквозь зубы. – Это же…

И резко прибавил газа.

Я вцепилась в поручень на двери.

Там ведь Бишоп!..

Подлетели мы как раз к развязке.

Двое в темных костюмах уже ушли в отбой: один зажимал рукой плечо, а второй неподвижно лежал на подъездной дорожке, и вокруг его головы темная лужа.

Борден укрылся за дверью и палил оттуда.

Бишоп прятался за машиной, щедро продырявленной пулями…

Дальше – как в кино. Отдельные кадры.

Лобовое стекло в машине Бишопа – в брызги, в крошево.

А сам он медленно оседает на землю.

Потемневшее лицо Эллиота. Он что-то говорит – не разобрать. Выскакивает из машины.

Ствол пистолета в руках оружейника раскрывается цветком.

Борден с воплем бросает искореженное оружие – и тут же падает от удара в висок.

А Эллиот защелкивает наручники.

Разобравшись с ним, лейтенант оборачивается. Бледный, собранный.

И смотрит в сторону, на лежащего на асфальте Бишопа.

Запах пороха и крови. Чей-то крик…

Не помню, как я выбралась из авто. Рванулась к Бишопу.

– Тихо! – Эллиот перехватил меня и встряхнул хорошенько. – Вы как?

– Н-нормально, – выдавила я с трудом.

Горло саднило.

Это я кричала?

– Не ори, – попросил Бишоп, морщась.

Он приподнялся, опираясь на локоть.

Справа под ребрами – аккуратная дырочка, вокруг которой по рубашке медленно расплывалось красное пятно.

Бишоп прижал руку к животу, затем отнял ее и посмотрел на испачканные кровью пальцы.

Эллиот подошел, хрустя битым стеклом, присел на корточки.

– Я вызову скорую, – пообещал он. – Ты…

– Заткнись! – перебил бледный до синевы Бишоп. Его губы и кончик носа стали почти фиолетовыми. – Меня даже не довезут.

Он бросил на меня взгляд и отвернулся.

Я прикусила губу.

Мы оба понимали: не жилец.

Пуля попала в печень. Такая маленькая дырочка – и гарантированное внутреннее кровотечение.

Не верилось. Ярко-голубое небо, первый по-настоящему теплый весенний день, радостная зелень – и лежащий на земле блондин, жить которому оставалось считанные минуты.

Бишоп попробовал сесть, застонал сквозь зубы.

Эллиот попытался ему помочь, но раненый оттолкнул его руку.

– Эмили! – позвал он хрипло.

Я вздрогнула. Как во сне, подошла ближе, опустилась на колени.

Это всего лишь кошмар! Надо проснуться!

Не получалось.

Бишопа колотил озноб. И укутывать бесполезно.

Дрожащими руками я вынула платок и вытерла его липкое от пота лицо.

– Спасибо, – он попытался улыбнуться посиневшими губами. – Эмили, я хочу, чтобы ты знала. Я тебя люблю.

Я изо всех сил сдерживала слезы.

– Бишоп… – прошептала я потерянно.

Нельзя позволить ему умереть! Только…

Он качнул головой, часто-часто дыша.

– Молчи. Так глупо вышло, правда?

И я все же не выдержала – расплакалась. Как же я без него?..

Краем глаза я видела застывшего лейтенанта. Он резко поднялся и отошел в сторону.

– Эллиот! – окликнул Бишоп.

Тот нехотя обернулся. Глаза его странно блестели.

– Что?

– Позаботься о ней! – не попросил – потребовал Бишоп.

Эллиот молча кивнул.

А Бишоп перевел взгляд на меня.

– Обними меня, – попросил он очень тихо. – Холодно.

И его лицо – спокойное, какое-то… опрокинутое – наконец вывело меня из оцепенения.

– Нет! – яростно выпалила я.

Эллиот за моей спиной что-то пробормотал.

А я рванула в стороны полы рубашки Бишопа. Шрапнелью брызнули пуговицы.

Проклятье, только бы успеть! Дура, идиотка, прорву времени – впустую!

Он попытался перехватить мою руку.

– Не смей!

Я только мотнула головой и припечатала ладонью уже ничем не прикрытую рану.

И выплеснула силу – щедро, от души – так, что Бишоп застонал и выгнулся дугой.

– Не… надо, – процедил он сквозь зубы.

Толку-то?

Я не собиралась отступать. Последствия? Наплевать!

Бишоп корчился под беспощадным потоком магии.

А я зажмурилась – крепко, отчаянно. Только бы не слишком поздно! Только бы…

Когда я открыла глаза, Бишоп был без сознания. Но вне опасности – лицо порозовело, дыхание выровнялось, а на месте раны осталась только ярко-розовая точка шрама.

И кусочек железа на коже – такой маленький. Смертоносный.

Я попыталась встать и пошатнулась от нахлынувшей слабости.

Упасть мне не дал Эллиот, обхватив за плечи.

– Ведьма, – прошептал он на ухо. – Настоящая ведьма! Я думал, сейчас на такие фокусы уже никто не способен… Хотя не зря же от вас так пахло магией. Я чуял, но не мог понять.

Мои губы кривились в болезненной усмешке.

Вот он и узнал мою самую главную тайну…

Бишоп завозился, и я ужом вывернулась из цепких рук Эллиота.

Я присела рядом с Бишопом, спиной ощущая взгляд лейтенанта.

Передернула лопатками и взяла Бишопа за руку.

Взревела сирена – кавалерия спешила на помощь – и гнетущее чувство пропало.

***

– Мисс, – вежливо окликнули сзади. – Вам нужна помощь? Он ранен? Сейчас мы вызовем скорую.

Двое дюжих полицейских стояли в паре шагов. Остальными командовал Эллиот.

– Не нужно! – встрепенулась я. – Мы лучше домой поедем.

Не хватало здесь только врачей. Как им объяснить кровь, следы пули? Бишоп-то уже цел.

– Вы сможете добраться одна? – уточнил полицейский скептически. – Давайте я выделю машину.

Я представила, как мы подъезжаем к «Бутылке» со всей помпой – с мигалками, полицейскими в форме… Бишоп потом меня растерзает.

– Вызову такси, – пожала плечами я, пытаясь незаметно вытереть испачканные в крови пальцы.

– Не нужно, – встрял подошедший Эллиот. – Я сам вас отвезу. Чуть позже, когда тут закончу.

– На твоей тарантайке? – хрипло подал голос Бишоп. – Уволь.

– На твоей, на твоей. Только не дергайся.

Лейтенант махнул подчиненным, и те помогли Бишопу подняться.

Устроили на лавочке, помялись рядом.

– Идите, я с ним побуду, – тихо сказала я.

Полицейские утопали в дом, откуда доносились властные команды лейтенанта.

Суетились медики возле раненого, дюжие парни паковали в мешок убитого.

А Бишоп сидел, раскинув руки. Он зажмурился и подставил лицо солнечным лучам.

– Думал, каюк мне. Отбегался.

Я опустилась рядом.

– Все позади.

И сама же скривилась. Что за банальности?

Бишоп распахнул глаза – усталые, в красной сетке полопавшихся сосудов.

– Зачем ты это сделала, Эмили?

Выглядел он живописно: рубашка без единой пуговицы, пятна крови на пиджаке, измятые и запачканные брюки.

– А я должна была просто смотреть? – резко ответила я.

Отвернулась. Интересно, куда подевалась моя сумка? Не помню.

– Да, – проронил Бишоп. – Он же теперь от тебя не отстанет.

– Выкручусь, – легко солгала я.

Думать о плохом не хотелось. Слишком много всего случилось. Слишком все это…

Страх за Бишопа схлынул, оставив изнеможение и дрожащие руки.

И вопрос.

– Ты сказал… – я с трудом находила слова. – Признался, что…

– Забудь! – перебил Бишоп резко. – Я ничего не соображал от боли и потери крови. Выкинь из головы.

Я прикусила губу и отвернулась.