— И ему разрешили?

— Да. Он подкатился к преподу со словами «профессор, жизнь воткнула меня в ситуацию, которую мы будем проходить только в следующем семестре, не могли бы вы проверить, насколько я к ней готов?» Кто ж устоит? Препод сам ему наш учебник и порекомендовал под такое дело.

— Вот это да! — ахнула Олич. — Он не говорил.

— Угу. А мне ничего не говорил про соревнования. Меня только одно интересует, у вас эта запара когда-нибудь закончится? В обозримом будущем? Он не вывезет. А я в ваших делах ничего не понимаю. И не участвую.

Олич поколебалась. С одной стороны, подставлять Хмарь было нехорошо. Она не должна была делиться с подругой, вся схема Рица была большим секретом. С другой стороны, если у Рица уедет кукуха, а они ничего не сделали, когда могли, будет еще хуже. Дилемма однако. Она помолчала, посмотрела на Баклана. Тот тоже молчал и ждал ее ответа.

Так они просидели минут пять без единого слова. В конце концов Баклан сдался и вернулся к своему реферату — выкапывать прецеденты.

Но Олич была не в силах вернуться к картинкам. И наконец решила сказать.

— Слушай, вообще-то я знаю. Там план такой. Выступить на презентации, она как раз через неделю, мы успеваем. Она считается первым туром. Не явиться на нее позорно, потому что мы все уже подписались на участие. Концептуально наша идея — полный треш и повтор всем известных заходов. Единственная разница в сюжетном наполнении, потому что мы переориентировали эту схему на самые интересные, с нашей точки зрения, факультеты универа. Риц считает, что нас погладят по голове за старательность и распустят по домам.

Баклан внимательно слушал, и Олич продолжила:

— И нам надо пройти по лезвию ножа: принести примитивную, но достаточно красивую штуку, чтобы было не стыдно, и на этом тему закрыть.

— А зачем он в это вообще влез? Он ненавидит соревнования, сам сто раз об этом говорил. В прошлом году он просаботировал всё, что можно. Да и в «Органариум» играл сама помнишь как — всё сломал и потащил Хмарь в отель. Не то чтобы я осуждал!

— Как я поняла, это его внутренние договоренности с инкубатором. Ему от них нужно помещение, им от него — участие в этой фигне. Они придерживают для него комнату, пока он ждет грант, потому что сейчас он оплатить аренду не может, не из чего. А он строит для них потемкинскую деревню.

— Круто! — Баклан разлегся на матах и положил руки за голову. — Не могу не оценить хитрость. Но вам не кажется, что вы тут слегка переигрываете. Что будет, если ваша игра покажется жюри самой что ни на есть прорывной? У вас же все для этого есть: простая схема и красивые картинки.

— Вот про это мне ничего неизвестно. Но Риц почему-то уверен, что если мы презентуемся без картинок, его обвинят в саботаже и это сорвет сделку с инкубатором. А с картинками будет видно, что мы старались. Но он считает, что наша схема тупая и с дырками, и организаторы не смогут этого не увидеть.

— Ладно, — Баклан снова сел и развел руками. — Это не так плохо. Я боялся, что Риц спятил на почве сбора потенциальных наград. А он, похоже, всего лишь сам себя пытается перехитрить. Это для него дело обычное, тут до безумия далеко. Но ты все равно не очень старайся.

Олич расхохоталась.

До презентации концепта оставалось два дня, мы допиливали и докрашивали нашу игрушку. Питон даже сваял минипрогон с разгоном шахматных демонов, в который мы теперь с удовольствием резались.

Я был доволен. Такого издевательства над шахматами нам не должны простить. Задействовать древнюю игру в качестве материала для очистки города, полностью игнорируя реальные правила, было как минимум нагло. Уверен, жюри не сможет пройти мимо и обязательно поставит нам это на вид. Что как можно так себя вести, создавая программу сквозной подготовки школьников.

Олич откорректировала задействованные пешки, чтобы у них вырывалось пламя из голов и сжирало зазевавшегося игрока, если он не смог собрать команду. Получалось огненно во всех смыслах.

Оба в сомнениях рассматривал последнюю версию.

— А тебе не кажется, что мы отсекаем потенциальных органиков с этим квестом? Ведь тут фактически единственный вариант — коллективные действия, любой органик на этом засыпется.

— Ну, — заметил Мавр. — Коллективные действия органику не помешают. Но в чем-то ты прав. Давай придумаем вариант для одиночки. Позволим ему что-нибудь изобрести и разогнать демонов другим способом.

Я послушал их и запретил. Уязвимостей для критики должно быть как можно больше. А то еще придется сочинять вариант для юристов, чтобы они разрешали кризис путем переговоров с безголовыми пешками.

— Ну так сделаем пешек умнее! — тут же предложила Хмарь. — Огонь в голове не заменяет мозгов.

— Подожди, куда там еще мозги класть? — возмутилась Олич. — Мы предусматриваем конструкцию, где в башке есть только алгоритм для спасения короля и огненная емкость.

— Мозги положим вниз, у пешки там самое широкое место.

— Мама дорогая, о чем вы говорите! — возмутился Питон. — Вы что, новый вид выводите? Какая разница, где у них там мозги, это же всё в теории. Полголовы отведем на огонь, а полголовы на мозги. Или просто распределим мозги по корпусу.

— А с чего вы взяли, что они вообще думают мозгами? — спросил Килик.

Этот философский разговор я пресек, наши могли так препираться часами. Поручил Питону выдать пешкам мозги и воткнуть их куда хочет. Все равно они фигурировали только в описании концепции. Но что-то в этом было. Я имею в виду идея равномерного распределения мозгов.

Попытка продумать анатомию пешек оказалась самой большой ошибкой. Но понял я это только в момент встречи с жюри.

Защита проектов проходила в середине декабря, а следующий раунд дурацких соревнований начинался только в феврале. Уверен, мы вылетим, и все будет хорошо. Чтобы уж точно всё получилось как надо, я запретил Олич дальнейшее украшательство, и мы вывалили материал перед комиссией в рабочем виде. «Как будто собаки рвали», — прокомментировал Оба.

Да, весьма точно. У нас с максимальной циничностью был обозначен концепт: «Построить сквозную профориентацию для недообслуженных специальностей». Над формулировкой немного побились, но решили, что такая уродливость оптимальна. Потом шел текст с общим описанием, а потом уже следовало наше сырое поделие.

Несмотря на заявленные четыре сюжета в реальности мы обрисовали только два: управленческое и органическое, причем управленческое отчаянно напоминало героическое. Поэтому делать его было легко: герои-то всем понятны. Иди маши мечом сам или в компании, если сможешь организовать отряд.

С органическим было чуть хуже, оно явно сваливалось в обычный магизм с волшебными решениями, но мы подлили достоверности за счет убегающих органических элементов и нерешенной проблемы с биокристаллами.

Выглядело нарядно. Главная надежда была на сцену битвы с пешками, на этом нас точно должны были срубить за кощунство.

Поначалу всё так и шло. Жюри равнодушно разглядывало наш концепт, слегка взбодрившись на органической части. Но бодрости хватило ненадолго, председатель шепотом уточнил у нашей Эксцельсы, которая тоже заседала в жюри: «Это же ваши?» Получил утвердительный ответ и заскучал.

Отлично! Сделать игру — что может быть тупее. И я был с ним согласен. Эти игры только что из ушей не лезли. Вот если бы мы притащили наши кристаллы, тут бы мы вызвали фурор.

Мы закончили рассказ, который по очереди вели с Олич. Оба тоже рвался в спикеры, но я его не пустил. Опасался, что кто-нибудь сообразит, по каким спискам поступал Оба, и нас дисквалифицируют за такие дела. Нет, снятие с соревнований меня полностью устраивало, но вдруг это разрушит нашу сделку с инкубатором? Приступ паранойи, как он есть. Надеюсь, Оба не обиделся.

Интуиция подсказывала, что всё уже в порядке, я проплясал все нужные танцы, но хотелось подстраховаться.