Ректор Седов вышагивал вокруг стола, за которым собрались Бином, Полоз и Гелий. Гости лениво обменивались мнениями о подвижках в апгрейде элементной базы и соглашались, что дело пахнет работой на годы вперед. Или, наоборот, если все навернется моментально, то и делать ничего не будет нужно. Просто засыпем все песком и приляжем сверху.

— А что, как дело продвигается с биокристаллами? — поинтересовался Полоз у Гелия.

— Никак. Мы их даже не распаковывали. У нас руки не доходят. Совсем молодые грызут проблему с базовыми элементами, а те, кто постарше, занимаются текущими проектами.

— А мы с вами заседаем.

— Именно так. Разве не этим должны заниматься убеленные сединами старцы? В зависимости от культуры нам полагается чай с колотым сахаром или же камин с виски.

— Виски, желательно, сразу в камин.

— Да, будет хорошо гореть, но не факт, что в нужном месте.

— Господа, — прервал беседу ректор. — Я сводку с мест уже получил, и хотел бы напомнить, что нам предстоит подать отчет об обучении андроидов. Если ничего с октября не изменилось, и мы по-прежнему используем их в качестве приборов, то нам нечего будет рассказывать после Нового года.

— После Нового года — это когда? — поинтересовался Полоз. — У меня ближайшая встреча в марте.

— Я о ней и говорю.

— Сейчас только декабрь. У нас скоро сессия. Я бы озаботился только тем, как мы их будем аттестовать, тем более, что, насколько я понимаю, они ничего не производят на практикуме. Только пишут в себя материал. Как мне доложили, первокурсники с трехлетней программы приспособили андроидов в качестве тренажера и гоняют на них тесты. И пытаются изъять из тестов те вопросы, на которые андроиды не могут ответить правильно. Мотивируя это тем, что если алгоритм ответа не подвластен андроиду, то это и не алгоритм вовсе.

— И как успехи?

— Успехи имеют место быть. Рудник снял эти вопросы из теста, чтобы включить их в устный экзамен. Поскольку они требуют рассуждений и всесторонней оценки обстоятельств, что плохо укладывается в тест с множественным выбором ответов.

— Итого, с помощью андроидов мы уточняем методики и упрощаем замеры прогресса студентов. Но это не очень похоже на обучение их самих. А они у нас чему-нибудь научились?

— Ловить плюшевые копья?

— Нет-нет, только не про копья. Не говорите мне об этом. Гелий, что скажете?

— Я не очень слежу за этим проектом, но если у нас есть данные, что андроиды стали точнее оценивать состояние студентов и их реальный прогресс, то это величайший успех, и больше можно ничего не делать. Правда.

— А у нас есть такие данные?

— Есть. Ведь изначально они в принципе не использовались для этой цели, и с эффектом низкой базы…

— Я понял. Запишите это, пожалуйста.

— Запишем.

— А что все-таки у нас происходит с элементами?

Ректор выразительно посмотрел на Гелия. Тот ответил.

— Ваяем заплатки. Серьезного продвижения нет, но я бы и не ждал пока. Между прочим, Министерство взяло на себя контроль за лицензированием новых элементов. Самую большую дыру мы совместными усилиями заткнули, но все остальное стоит в очереди, а Министерство сомневается. Между прочим, я никоим образом их не тороплю, но хотелось бы отметить, что мяч на их стороне, не на нашей.

— Они хотят прорыва.

— Все хотят прорыва. Мы тоже хотим. А что, кстати, наши коммерческие коллеги? Чем там гордится коллектив?

— Технотрек сделал аналог вашего бумеранга, но он не прошел лицензирование.

— Я видел эту поделку, — скривился Гелий. — В лучших традициях наших бывших студентов. Он в половине случаев делает, что должен, а в другой половине рассыпается на части и замусоривает окрестности. Ничего особенно страшного, но крайне неаккуратная работа. Не могу поверить, что они у нас учились.

Помолчали. Несмотря на то, что Старому университету было до смерти интересно, что происходит на параллельных забегах, возможностей что-то об этом узнать у них было немного. Конкуренты ненадолго высовывали голову над поверхностью и тут же прятались.

Голова появлялась обычно с двумя целями: сообщить, какую замечательную вещь она сделала, и попросить увеличить финансирование. Желательно раз в десять. Самое ценное же — гипотезы, сомнения, ложные пути, — оставались за кадром. Возможно, это было к лучшему, поскольку вал подобной информации нужно было адекватно обрабатывать, чтобы извлечь из него пользу, а людей, которых можно было бы поставить на этот поток, у них не было.

Попытка привлечь к анализу Технотрековского продукта андроидов ни к чему не привела. Созданный в недрах Технотрека альтернативный бумеранг был скормлен Софье и Мимиге-5 на анализ, но они смогли только выдать вердикт, что элемент имеет огрехи структуры на базовом уровне. В переводе на человеческий — сделан кривыми руками.

Про руки, которые его делали, в Старом университете знали достаточно. И Марш, и Фантом, которые поучаствовали в обвале Приемной комиссии не далее, как в этом августе, успели проучиться здесь несколько семестров и поклонников на этом кампусе не приобрели. Параметр «кривые руки» хотя сам по себе был весьма расплывчат, но ситуацию описывал корректно. Базовый органический элемент, сделанный кривыми руками, имел неоднородную плотность и рисковал развалиться в самый неподходящий момент. Подобные дефекты должна была уметь отслеживать сама лаборатория, но Технотрек завел ее себе пять минут назад и нужного опыта не имел. Перевести двух незадачливых злоумышленников из затвора к себе в работники они смогли, а контролировать их работу — нет.

Эту ситуацию Гелию даже комментировать не хотелось. В конце концов, есть же служба лицензирования, пусть работают. Сумели отсечь некачественный продукт — отлично. А Технотреку удачи в перевоспитании идиотов. Минсвязности поделилось по секрету, что эти двое даже не знали, на кого работают, когда взяли деньги за обвал Приемной комиссии. Поэтому расследование заняло столько времени. Наверное, приятно быть настолько незамутненным.

Ректор выразительно вздохнул. Коллеги покосились на него, ожидая, когда же он расскажет, зачем они здесь собрались. В том, что обсуждалось до сих пор, не было никакого секрета и никакой срочности. Здесь явно было что-то другое.

— Позавчера со мной связался Астахов. По просьбе Пиреса. Он сообщил, что тот демарш, который предприняла их ведущая лаборатория на прошлой неделе, он… обусловлен…

— Когда они заявили, что не будут обмениваться данными о работе с базовыми элементами? Я решил, что это их типичная истерика. Они закатывают ее пару раз в год, потом возвращаются к норме. Очень горячие люди, — пожал плечами Гелий.

— Да, я об этом. К слову, хорошо, что мы работаем совершенно отдельно, и у нас свой план и прогресс. Потому что истерика у них теперь может продлиться дольше, чем обычно. У них убили ведущего разработчика. В прошлый понедельник.

— Что?

— Как убили???

Маму в сообществе я нашел быстро. Она была там под своим именем, со своими записями, очень удобно. Люблю, когда людей легко найти. Последняя запись была сделана еще зимой, ее новых комментариев я тоже никаких не нашел, зато ее статус совершенно недвусмысленно гласил: «Была 2 часа назад».

Я выдохнул. Значит, всё в порядке.

И тут у меня ожил комбраслет.

Муром: А вот не надо лазить туда, куда тебя никто не просил

Ха! Есть контакт! Ожил чат с отцом.

Муром: А вот не надо лазить туда, куда тебя никто не просил. Отдаю должное твоей изобретательности, но не надо

Муром: За новость про кристаллы — спасибо. Я не сомневался, что они хороши, но подтверждения получать приятно

Муром: Не ищи нас. Все в порядке. Мама с бабушкой передают привет. Дед сам знаешь где