Эллиот наблюдал за игрой в гляделки, не выказывая особого беспокойства.

Я отвела взгляд и нехотя чуть склонила голову. Бишоп прав – не стоит рисковать.

***

Лейтенант терпеливо дождался, пока я сварю кофе.

Я щедро плеснула в свою чашку коньяка.

– Будешь? – спросила у Бишопа, подняв штоф.

Он хмыкнул:

– Давай сюда. Вместо кофе.

Я пожала плечами.

Бишоп и Эллиот расположились в креслах напротив.

Эллиот – прямой, как палка, строгий и суровый. Само воплощение закона и порядка. Перед ним стоял нетронутый бокал. Неужели опасается?

Зато Бишоп – ленивый, расслабленный – вытянул длинные ноги и дымил сигаретой. Обманчивый покой опытного бойца.

Бишоп отобрал у меня коньяк, налил себе – и уступил мне место.

– Садись.

А сам замер за моей спиной, облокотившись о кресло.

Эллиот дернул уголком рта. И только теперь позволил себе нетерпение.

– Рассказывайте, миссис Вудхауз.

– Называйте меня Эйлин, – устало попросила я и глотнула кофе.

М-м-м, божественно!

– Почему не Эмили? – удивился он ненатурально.

Я не ответила, мелкими глотками допивая напиток. А потом попросила Бишопа:

– Налей и мне, пожалуйста!

Он сунул мне в руку бокал. Я обхватила его ладонями и спросила через силу:

– Что вы хотите знать?

– Все, – Эллиот посерьезнел. Подобрался, как перед прыжком. – Что произошло у вас с Мастерсом в тот вечер? Только без очередного вранья… Эйлин!

Я чуть заметно поежилась – того и гляди, вцепится!

Бишоп успокаивающе положил ладонь на мое плечо. Сжал легонько.

Я кивнула.

– Хорошо. Я сказала вам правду, лейтенант. Хоть и не всю.

Он поднял брови. Велел коротко:

– Продолжайте!

– Мастерс действительно собирался меня шантажировать. Не успел. – Я криво улыбнулась и хлебнула коньяка.

– Чем? – Эллиот чуть подался вперед.

Я пожала плечами.

– Да все тем же.

– И чего он от вас хотел? – он вперил в меня недобрый темный взгляд и чуть повысил голос: – Рассказывайте! Не заставляйте вытягивать ответы клещами.

Я поежилась. Охриплость странным образом добавляла ему убедительности.

– Эллиот, – с угрозой напомнил о себе Бишоп.

Лейтенант поморщился. Поднял ладонь.

– Хорошо. Но чем быстрее вы расскажете, тем скорее я уйду.

Я еще глотнула коньяка для храбрости.

– Мастерс хотел основать фармацевтическую компанию. И ему нужны были талантливые аптекари-альбы.

Эллиот сощурил глаза, склонил голову к плечу и уточнил:

– Во множественном числе? Постойте, Лили?..

Я кивнула.

– Он сказал, что она уже согласилась. Я ее понимаю, для девочки это был хоть какой-то шанс…

– А вы не хотели, – понял Эллиот. И украдкой шмыгнул носом.

Я покачала головой.

– Зачем? Меня и так все устраивает. Устраивало, – поправилась я, – пока не началась вся эта свистопляска.

Прозвучало тоскливо.

– Значит, Мастерс пытался выбить согласие… – произнес он задумчиво. – И заранее подобрал аргументы.

Я прикусила губу. Да уж, аргументы!

Лейтенант все не унимался. Только в который раз потер висок.

– Откуда он узнал? От Дадли?

– Нет, – уверенно возразил Бишоп за меня. – Дадли… не был в курсе деталей.

– Ты не давал ему старые документы Эйлин? – живо осведомился Эллиот, наконец-то оторвав от меня прокурорский взгляд. – И ничего не рассказывал?

– Я похож на идиота? – вопросом на вопрос ответил Бишоп. – Дадли только состряпал липовый паспорт.

«И мог сболтнуть об этом Мастерсу», – молча закончила я.

Наверняка так и было. Только кто навел его на эту мысль?

– Тогда как он?..

Лейтенант не договорил, но и так понятно.

– Сам бы хотел знать! – сквозь зубы процедил Бишоп.

– Допустим, – признал Эллиот. – Значит, речь у вас, Эйлин, с Мастерсом шла о работе на его фабрике? – он дождался кивка и нехорошо сощурился. – Тогда откуда синяки?

– Что? – не поняла я.

– У вас на руках были синяки, – пояснил он напряженно. – Откуда?

Я замерла. На мгновение прикрыла глаза.

– Вам так нравится копаться в грязном белье? – спросила с досадой. – Хорошо. Он хотел… получить бонус.

– В смысле? – нахмурился Эллиот.

– Не тупи! – резко потребовал Бишоп, машинально сжав пальцы. Хватка причиняла боль, но можно потерпеть.

– Вот именно, – горько улыбнулась я. – Беззащитная блондинка, вечер, немного выпивки…

– Кхм, – кашлянул Эллиот и отвел взгляд. – Это все?

– Да, – и объяснила зачем-то: – Ничего такого не было. Почти.

– Постойте, – вдруг встрепенулся Эллиот. – Но если Мастерс наводил о вас справки, он должен был слышать, что вы под защитой… Бишопа. И не побоялся?

– Не знал, наверное, – предположила я.

Или надеялся уладить это мелкое недоразумение.

– Видимо, так, – согласился он хмуро. – Что было дальше?

– Я уже вам рассказывала, – напомнила я. – Он захрипел, назвал меня ведьмой, упал и умер.

– Похоже, решил, что это вы его отравили, – Эллиот задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику.

Я промолчала.

– И вы для отвода глаз сунули ему в карман первое попавшееся лекарство, – лейтенант привычно потер переносицу, поморщился с досадой и поднялся. – Спасибо за откровенность, Эйлин. Провожать не нужно.

Прихватил свой плащ, нахлобучил шляпу.

В дверях он остановился, обернулся и произнес официально:

– Кстати, мисс Вудс. Не советую сбегать, иначе я привлеку Бишопа как сообщника. И благодарю за содействие следствию в установлении истины по делу!

Коснулся полей шляпы – и был таков…

Только когда в отдалении хлопнула дверь, я осмелилась вздохнуть.

– Ушел? – спросила неверяще.

Бишоп прислушался. Или, скорее, потянулся к охранным чарам.

– Да, – он одним глотком допил свой коньяк. Затем обошел кресло и присел передо мной на корточки. – Эмили, ты ему солгала.

Он не спрашивал – утверждал.

– В чем? – спросила я, пытаясь выгадать пару мгновений.

И отчаянно боролась с желанием отвести взгляд.

– Мастерс тебе что-то сказал, – уверенно ответил Бишоп. – Обо мне?

Я сдалась. Какой смысл юлить?

– Да, – почти прошептала я и сглотнула. Прочистила горло. – Мастерс сказал, что с тобой договорится. Выделит долю в бизнесе. У вас ведь общие дела, так?

Он не стал отпираться.

– Да. Мастерс мне помогал… легализовать кое-что.

– Отмыть деньги, – перевела я.

Бишоп пожал плечами. Такие мелочи его не волновали. Мол, главное – не откуда деньги, а на что пойдут.

– Я бы не согласился, – негромко сказал он, заглянув мне в глаза. – Слышишь?

– Слышу, – эхом откликнулась я, борясь со слезами. – Спасибо.

Не помню, кто из нас прикоснулся первым. Все утонуло в ощущениях: шершавые ладони на моих щеках, обветренные губы, запах коньяка и кофе.

Я прикрыла глаза. В голове приятно шумело. И я слишком устала быть одна…

Но Бишоп отстранился, прерывая поцелуй.

– Мне пора, – сказал он хрипло. Легкое дребезжание в голосе стало слышней.

– Почему? – выдавила я, плюнув на гордость.

Не могла не спросить.

Он ласково обвел пальцем мои губы. И поднялся.

– Потому что завтра ты скажешь мне «спасибо».

Бишоп ушел, а я со стоном уронила голову на руки…

***

Проснулась я сама.

Выспалась!

Сладко потянулась и посмотрела на будильник на тумбочке. Четверть одиннадцатого!

За последние дни это уже стало немыслимой роскошью. Прислушалась… Нет, действительно тихо. Не колотит в дверь полиция, не требуют чего-то покупатели, даже детишек на улице не слышно…

Ах, да! Воскресенье же, все добропорядочные жители ушли в церковь.

Блондины не в счет, так что я снова потянулась, накинула халат и спустилась вниз.

Выглянула на крыльцо за почтой. Прищурилась от яркого, совсем весеннего солнца – и чуть не споткнулась о бутылку молока.

Хм, я же отменила пока заказ, не до готовки. Молочник перепутал, наверное. Он временами лихо закладывал за воротник, так что всякое случалось.