Вопрос был поставлен так, что заставил молодого рабочего задуматься. Я видел, как на лице Кольки появилась тревога.

— Ну… наверное, я буду отвечать, — неуверенно ответил парень. — За свою работу каждый отвечает.

— То-то и оно, — кивнул Хрущев, прикуривая папиросу. — А машина-то стоит сто тысяч рублей. Если по твоей вине сломается, как думаешь, что будет?

Колька побледнел. Сто тысяч рублей для простого рабочего сумма астрономическая.

— Но ведь… ведь не по моей же вине… — пробормотал он.

— А кто разберет? — вздохнул Хрущев. — Комиссия приедет, станет выяснять. Машина импортная, документация на немецком языке, специалистов у нас таких нет… Легко на простого рабочего все свалить.

Я стоял поодаль, наблюдая за этой обработкой. Хрущев действовал профессионально, не прямыми угрозами, а созданием атмосферы неуверенности и страха.

— Степан Григорьевич, — робко спросил Колька, — а что мне делать? Отказываться от работы?

— Да нет, сынок, — мягко ответил Хрущев, — работать надо. Только осторожнее. И если что, сразу к старшим обращайся. К тем, кто за все отвечает.

Следующей жертвой стал Михаил Степанович Кротов, опытный слесарь лет пятидесяти, который работал у токарного станка 1К62. Мужчина с седеющими висками и мозолистыми руками обтачивал какую-то деталь, время от времени проверяя размеры штангенциркулем ШЦ-1.

— Михаил Степанович! — окликнул его Хрущев. — Как дела, старина?

Слесарь остановил станок и повернулся к гостю:

— Да нормально, Степан Григорьевич. Работаем помаленьку.

— Сколько лет в совхозе? — поинтересовался Хрущев, опираясь на станину станка.

— Двадцать три года будет в июне, — с гордостью ответил Кротов. — Еще с Михаилом Михайловичем начинал, когда он молодым специалистом сюда приехал.

— Ого, стаж серьезный, — одобрительно кивнул Хрущев. — Значит, все изменения в хозяйстве видел. И как тебе эти новшества? Импортная техника, заморские методы?

Кротов задумчиво почесал затылок под рабочей кепкой:

— Ну… интересно, конечно. Техника мощная, производительная. Но…

— Но? — подбодрил Хрущев.

— А мы же и на старой технике неплохо работали, — осторожно сказал слесарь. — ДТ-75, МТЗ-80, К-700… Машины проверенные, надежные. Запчасти найти можно, ремонт знаешь как делать.

— То-то и оно, — согласился Хрущев, затягиваясь папиросой. — Зачем ломать то, что работает? Наши деды и отцы страну поднимали на отечественной технике. И неплохо поднимали.

— Это точно, — воодушевился Кротов. — Мой отец на ДТ-54 всю войну пахал. Машина простая, но надежная. Сломается — кувалдой стукнешь, и дальше работает.

— А эти импортные штучки? — Хрущев кивнул в сторону склада с запчастями. — Сломается что, к немцам за помощью обращаться?

— Да уж… — неуверенно согласился слесарь. — Сложные они больно. Электроника всякая, автоматика…

Я видел, как Хрущев постепенно склоняет опытного рабочего на свою сторону. Никаких прямых обвинений или приказов, только наводящие вопросы и апелляция к привычному, понятному.

— Михаил Степанович, — доверительно сказал Хрущев, понизив голос, — ты человек опытный, авторитетный. Люди к твоему мнению прислушиваются. Как думаешь, правильно ли так резко менять привычные методы?

Кротов замялся. Чувствовалось, что он разрывается между лояльностью к руководству совхоза и сомнениями, которые умело подогревал Хрущев.

— Ну… не знаю, Степан Григорьевич. Руководство лучше знает, что делать. Не мне судить.

— Конечно, конечно, — согласился Хрущев. — Руководство решает. Только вот руководство-то молодое, неопытное. А расплачиваться за ошибки придется простым рабочим.

Неподалеку работал Федька, который помогал Кротову с подачей заготовок. Молодой парень лет двадцати двух внимательно слушал разговор, и я видел, как на его лице появляется тревога.

— Дядя Миша, — тихо спросил он слесаря, — а правда, что если машина сломается, с нас деньги удержат?

— Не знаю, Федь, — ответил Кротов, бросая осторожный взгляд на Хрущева. — Машины дорогие…

— Очень дорогие, — подтвердил Хрущев, обращаясь к Федьке. — Сто тысяч рублей каждая. А еще склад запчастей, обучение, командировки… В сумме получается под миллион.

— Миллион… — прошептал Федька. — Это же… это же как зарплата всего совхоза за год…

— Больше, — мрачно кивнул Хрущев. — И если что-то пойдет не так, кто отвечать будет? Министерство? Область? Нет, будут искать виноватых среди тех, кто непосредственно с техникой работал.

Атмосфера в мастерской начала меняться. Рабочие, которые поначалу просто любопытствовали, теперь собирались небольшими группками и тихо переговаривались. Бросали настороженные взгляды в мою сторону.

Семеныч, который работал у верстака, ремонтируя гидравлический насос, заметил происходящее и подошел ко мне:

— Виктор Алексеич, — тихо сказал он, — что-то народ заволновался. Хрущев им что-то такое рассказывает…

— Вижу, Александр Михайлович, — ответил я, наблюдая за тем, как главный механик района переходит от одного рабочего места к другому. — Проводит воспитательную работу.

— А может, стоит вмешаться? — предложил экскаваторщик. — Объяснить людям…

— Пока не стоит, — остановил я его. — Пусть покажет свои методы до конца. Тогда и наш ответ будет более убедительным.

Хрущев тем временем подошел к группе молодых рабочих, которые ремонтировали двигатель трактора МТЗ-80. Парни лет двадцати — двадцати пяти работали дружно, шутили, были явно довольны жизнью.

— Ребята, — обратился к ним Хрущев, — как дела? Работа нравится?

— Да нормально, — ответил один из них, Петька Воронин, вытирая руки тряпкой. — Интересно. Техника новая поступает, учиться можно.

— Учиться это хорошо, — согласился Хрущев. — А не страшно ли? Машины дорогие, ответственность большая…

— А че страшного? — удивился другой парень, Сашка. — Виктор Алексеевич все объясняет, инструкции есть.

— Инструкции… — задумчиво протянул Хрущев. — А на каком языке инструкции?

— Ну… на немецком некоторые, — признался Петька. — Но нам переводят.

— Переводят… — Хрущев покачал головой. — А если переводчик ошибется? Или уедет? Что делать будете?

Парни переглянулись. Действительно, зависимость от переводчика делала их уязвимыми.

— А еще скажите, — продолжил Хрущев, — сколько у вас теперь молодых специалистов приезжает? После института, после техникума?

— Да почти никого, — ответил Сашка. — Володя Семенов есть, но он уже давно здесь.

— То-то и оно, — кивнул Хрущев. — Молодые специалисты в города уезжают, где зарплаты больше, условия лучше. А кто будет работать на этой сложной технике? Вы, необученные?

Вопрос попал в цель. Действительно, проблема притока молодых кадров в село была острой по всей стране.

— Но нас же учат… — неуверенно возразил Петька.

— Учат сегодня, — согласился Хрущев. — А завтра? Проект закроют за неэффективность, специалистов переведут в другие места, а вы останетесь с дорогущими игрушками, которые обслуживать не умеете.

Я видел, как на лицах молодых рабочих появляется тревога. Хрущев мастерски играл на их неуверенности в завтрашнем дне.

Лаптев, который наблюдал за происходящим из-за стеллажа с деталями, удовлетворенно кивал. План работал. Коллектив постепенно раскалывался на сторонников и противников проекта.

Дядя Вася, который ремонтировал культиватор в дальнем углу мастерской, не выдержал и подошел к группе молодых рабочих:

— Ребята, — сказал он тихо, но твердо, — а вы помните, как год назад жили? Когда никаких новшеств не было?

— Помним, дядя Вася, — ответил Сашка.

— И как жили? Лучше или хуже?

Парни задумались. Действительно, за год их жизнь заметно улучшилась, выросли зарплаты, появились премии, работа стала интереснее.

— Лучше стали жить, — честно признался Петька.

— То-то и оно, — кивнул старый механизатор. — А откуда улучшения взялись? Сами собой?

Хрущев нахмурился. Дядя Вася портил его воспитательную работу. Но прямо возражать старому авторитетному рабочему было неудобно.