— А ты что скажешь? — обратился к нему Хрущев. — Довольны новыми порядками?

Петрович медленно жевал хлеб с маслом, обдумывая ответ:

— Работы прибавилось, это точно. Учиться приходится постоянно, то одно новшество, то другое. Но результат есть. Урожайность выросла заметно.

— На сколько выросла? В цифрах? — тут же спросил Хрущев, доставая блокнот.

— Ну… — Петрович почесал затылок, — точно не скажу. Виктор Алексеевич лучше знает.

В этот момент в столовую вошел Лаптев. Вместе с ним еще несколько механизаторов: Семеныч в чистой телогрейке поверх праздничной рубашки, молодые парни Федька и Колька в одинаковых синих рубашках с короткими рукавами. Все расселись за соседние столы, но внимательно прислушивались к нашему разговору.

— А что скажете о технических достижениях, Степан Григорьевич? — спросил я, решив перевести разговор в конструктивное русло. — Видели работу дождевальных машин?

Хрущев медленно допил чай и аккуратно поставил стакан на блюдце:

— Видел. И впечатления, скажу честно, неоднозначные. Техника сложная, дорогая. А главное, непонятно, как она в наших условиях работать будет. Одна машина вообще без плясок не заводится.

— Это техническая особенность конкретного образца, — спокойно ответил я. — Мы ее устранили, теперь все машины работают стабильно.

— Устранили… — Лаптев покачал головой с сожалением. — Степан Григорьевич, а ведь это показательно. Техника с завода приходит одна, а в эксплуатацию вводится уже другая, модернизированная. Гарантии аннулируются, ответственность размывается.

Семеныч не выдержал:

— А что плохого в том, что технику улучшаем? Наш Виктор Алексеевич такие приспособления делает, любо-дорого смотреть!

— Александр Михайлович, — терпеливо объяснил Лаптев, — улучшать можно и нужно. Но через соответствующие инстанции, с оформлением документации, с согласованием изменений.

— А сколько времени это займет? — спросил Володя, который молча слушал разговор. — Год? Два?

— Зато будет все по закону, — ответил Лаптев. — И в случае проблем не придется объяснять, почему государственная техника переделывалась без разрешения.

Хрущев задумчиво постучал ложкой по краю тарелки:

— А ведь Николай Павлович правильно говорит. Ответственность вещь серьезная. Если что-то пойдет не так, кто отвечать будет?

— За технические решения отвечаю я, — твердо сказал я. — За их эффективность тоже я.

— А если техническое решение приведет к финансовым потерям? — уточнил Лаптев. — Кто возместит ущерб государству?

— Николай Павлович, — ответил я, сохраняя спокойствие, — пока что все наши решения приносили только прибыль. Урожайность выросла, затраты снизились, люди довольны.

— Пока что… — протянул Хрущев. — А завтра? А что если международная обстановка изменится и поставки запчастей прекратятся?

Лаптев тут же подхватил:

— Вот именно! Мы создаем зависимость от импорта. Степан Григорьевич абсолютно прав. А что делать, когда собственная промышленность деградирует?

— Наша промышленность не деградирует, — возразил Володя. — Мы изучаем зарубежный опыт, чтобы применить его на отечественных заводах.

— За год что конкретно изучено? — парировал Лаптев. — Какие технологии переданы на Алтайский тракторный завод? Какие предложения направлены в Министерство тракторного машиностроения?

Неприятная пауза повисла в воздухе. Действительно, мы больше осваивали импортную технику, чем изучали ее для воспроизводства.

— Это дело времени, — сказал я. — Сначала нужно полностью освоить технологию, понять все ее особенности.

Зинаида Петровна подошла к нашему столу с подносом:

— Может, еще чайку? Или компотику? А то разговоры серьезные, голова устанет.

— Спасибо, дорогая, — ответил Хрущев, прикуривая папиросу от настольной зажигалки «Ракета».

Я понимал, что попадаю в ловушку. Лаптев умело направлял разговор, используя сомнения Хрущева и обоснованные требования финансовой отчетности. Пора доставать козыри.

— Степан Григорьевич, Николай Павлович, — сказал я спокойно, отпивая глоток теплого чая, — а что вы скажете о визите вчерашней московской комиссии? Товарищ Макаров вроде бы остался доволен нашими результатами.

Лаптев слегка побледнел, но быстро взял себя в руки:

— Конечно, Виктор Алексеевич прав. Министерство действительно заинтересовалось проектом. Но это не отменяет необходимости системного подхода к управлению.

— А что конкретно планирует министерство? — поинтересовался Хрущев, явно заинтригованный.

— Создание центра союзного значения, — спокойно ответил я. — Финансирование два миллиона рублей на первом этапе. Подготовка пятисот специалистов в год для пятнадцати областей РСФСР. Причем товарищ Макаров особо подчеркнул важность сохранения сложившейся команды и наработанного опыта.

Лаптев попытался перехватить инициативу:

— Но чем крупнее проект, тем важнее правильная организация управления…

— Николай Павлович, — мягко перебил я, — а вы докладывали товарищу Макарову о своих сомнениях в целесообразности проекта?

Вопрос был точным ударом. Лаптев не мог признать, что критиковал проект перед заместителем министра, но и отрицать свою позицию было глупо.

— Я не критиковал проект, — осторожно ответил он. — Я предлагал улучшить систему управления.

— Понятно, — кивнул я и повернулся к Хрущеву. — Степан Григорьевич, а как в районе относятся к перспективе размещения центра союзного значения в вашем подчинении?

Хрущев задумчиво затянулся папиросой:

— Ну… если министерство одобряет… Конечно, это большая честь для района.

Атмосфера в столовой заметно изменилась. Механизаторы за соседними столами переглядывались, обсуждая услышанное. Зинаида Петровна стояла с подносом в руках, забыв про свои обязанности.

— А еще министерство планирует создание экспериментального КБ по модернизации сельхозтехники, — добавил я. — С возможностью патентования изобретений и получения авторских вознаграждений.

Володя удивленно посмотрел на меня. Я действительно несколько приукрасил планы министерства, но в рамках разумного.

— КБ… — задумчиво произнес Хрущев. — А кто будет руководить?

— Технически компетентные специалисты, — ответил я, бросив взгляд на Лаптева. — Люди, которые могут не только управлять, но и создавать.

Намек был прозрачным. Лаптев поджал губы, но промолчал.

— Ладно, товарищи, — сказал Хрущев, потушил папиросу в стеклянной пепельнице. — Вопросы серьезные. Нужно все как следует обдумать. А пока продолжим осмотр. Хочу еще раз посмотреть на результаты работы этих машин.

Обед заканчивался, но я понимал, что самое интересное впереди.

После обеда мы направились в МТМ, где Хрущев хотел «пообщаться с людьми». Я заметил, как главный механик района умело отделился от нашей группы и начал методично обходить рабочие места, останавливаясь для разговоров с механизаторами.

Лаптев тоже нашел предлог отойти в сторону, сославшись на необходимость «ознакомиться с документацией». На самом деле он следил за реакцией людей на беседы Хрущева.

Первым под обработку попал Колька, который работал у сварочного поста ТД-500. Молодой парень лет двадцати в синем рабочем комбинезоне и защитной маске сваривал треснувшую раму культиватора. Искры летели яркими звездочками, освещая сосредоточенное лицо сварщика.

— Сынок, — подошел к нему Хрущев, когда Колька выключил аппарат, — как дела? Работается?

— Да вроде нормально, Степан Григорьевич, — ответил парень, поднимая защитную маску и обнажая молодое лицо с честными глазами. — Работы много, интересной.

— А ты не боишься на этой заморской технике работать? — доверительно спросил Хрущев, присаживаясь на ящик с электродами рядом с рабочим местом. — Машины сложные, непривычные…

Колька замялся, вытирая руки тряпкой, пропитанной машинным маслом:

— Да вроде нормально… Мне хорошо объяснили, как правильно обслуживать. Инструкции есть, схемы…

— Объяснили… — задумчиво протянул Хрущев, доставая пачку «Беломорканала». — А если что случится с этими машинами? Если сломается что-то серьезное? Кто отвечать будет, ты или он?