«Вот именно — химфак!» — подумал про себя Рифгат. Ему вспомнилось, как давно-давно, разговаривая об этом с Миляушей, он сказал ей ультимативно: «Если любишь меня, пойдешь со мной на химфак, если же предпочитаешь Шакира, иди тогда на геофак или куда хочешь». Когда же он узнал, что Миляуша действительно поступила на химфак, то радостно подумал: «Значит, любит меня!» Химфак. Шакир смеется. Он не понимает, бедняга, какой глубокий смысл заключен для Рифгата в этом слове!

— Да, — сказал он Шакиру, — в твоем язвительном замечании есть доля правды. Что поделаешь! Для меня Совсем не безразлично, как относится ко мне любимый человек.

— Любовь капризна, Рифгат, — возразил Шакир. — Ее надо не выпрашивать, а завоевывать, Чтобы жен щины, даже самые большие гордячки, падали сраженные, если ты поведешь бровью…

— Пошляк, ей-богу, пошляк!..

— Ты думаешь, легко стать человеком, вызывающим восхищение у женщин? Для этого надо хорошо повоевать. Надо вернуться с войны с грудью, полной орденов. Подаешь руку — одного пальца не хватает. Не мешает, если на лице шрам! Придешь в таком виде к Миляуше — и растает Миляуша.

— А вдруг полюбит другого, у кого на гимнастерке одни пуговицы, на лице никаких шрамов, все пальцы на месте?

Их разговор перебили. Рифгата вызывал командир батальона.

Ночь, богатая ярко горящими звездами, сентябрьская ночь над Волгой. В эту ночь все танки были погружены на железнодорожные платформы.

А на следующую ночь эшелон танковой бригады остановился на одной из станций севернее города. До передовой было еще далеко. Здесь не слышно взрывов, не видно багровых отблесков пожаров. Можно подумать, что кругом мир и покой. Однако бригада не стала задерживаться — сгрузили на землю танки и поспешили до рассвета уйти подальше от станции. Разве можно верить тишине около железной дороги?..

Танковая колонна, с погашенными фарами, почти невидимая в темноте, но заполнившая всю окрестность ревом моторов, двинулась в западном направлении еше задолго до рассвета.

Когда начало светать, в степи за голубой далью полыни показалась деревушка. Через некоторое время громыхающая колонна, спустившись в низину, притаилась в ней.

За весь день грозные машины не издали ни звука. Командиры выехали на автомашинах на передовую, чтобы ознакомиться с местностью, где завтра предстояло начать наступление.

Здесь был левый фланг немецких войск, вонзившихся в грудь старого волжского города.

Чтобы облегчить положение воинов, схватившихся с врагом на его улицах, наши войска постоянно атаковали фланги неприятеля с севера и с юга.

Бригаду, где были Рифгат с Шакиром, перебросили сюда именно с этой целью.

Собрав экипажи, Рифгат объяснил задачи в предстоящем бою и приказал всем сейчас же лечь спать.

— «Самая лучшая подготовка к атаке — хорошенько выспаться», — говорил старик Кутузов…

Рифгат воспользовался этой фразой из романа Льва Толстого «Война и мир». Но сам долго не мог уснуть.

«Что со мной? — досадовал он, лежа, завернувшись в плащ-палатку, возле своего танка, на брезенте, постеленном на землю — Что мне еще надо?..»

Сказать по правде, его, конечно, пугало предстоящее завтра, пронимал страх перед встречей лицом к лицу со смертью. Однако об этом он старался не думать. Трусость — позор для солдата. Он не давал этому чувству поднять голову.

Чтобы чем-нибудь занять себя, он попробовал считать. Но механический счет сна не принес и душевной тревоги не заглушит, хотя мысли его и стали путаться. Он видел себя. Будто стоит один-одинешенек посреди бескрайней степи. Должно быть, давно уж блуждает по этой пустыне. И хоть бы кустик какой впереди! Никакого ориентира. Как тут найдешь дорогу! А навстречу порывами налетает пронизывающий ветер…

Рифгат проснулся от холода. Открыл глаза и увидел над собой небо, усыпанное звездами. Плотнее закутался в плащ-палатку и повернулся на другой бок. Через некоторое время опять проснулся… И снова заснул с трудом…

Наконец его разбудили. Под широким небосводом загоралась заря, почти все звезды погасли. Рифгат проверил экипажи, еще раз объяснил задачи.

Рассвет брал свое, на багряном небе из-за горизонта поднялось солнце. Послышался пушечный выстрел. И в ту же секунду заговорили десятки пушек и минометов. Горизонт, который только что был чистым и алым, покрылся тучей пыли и дыма. Солнце, казалось, испуганно остановилось в небе.

Рифгат стоял возле своего танка. Он открыл планшет и стал еще раз просматривать ориентиры на карте. В горячие минуты боя некогда будет смотреть на карту. Надо все держать в памяти.

Но на карте не было ничего, что следовало запомнить. Путь наступления почти ничем не отличался от той бескрайней пустыни, которая приснилась. И это пугало его. В такой местности нелегко определиться, — ? нет ни леса, ни реки, ни озер, ни деревень. Только пустая степь, поросшая голубой полынью.

Не успел утихнуть грохот снарядов, как послышался голос механика-водителя:

— Товарищ лейтенант, красная ракета!

Могуче взревели танки.

Рифгат поправил пистолет на поясе и вскочил на башню. Глубоко, всей грудью, вдохнул степной воздух. Спустился внутрь танка, надел шлем и скомандовал механику:

— Вперед!..

Оставляя за собой вихрь степной пыли, танки устремились на позиции противника.

Рифгат, упершись лбом в резину перископа, наблюдал за полем боя. Незнакомые места, он видит их впервые. Вот они проезжают по заминированному врагом полю. Правда, ночью наши саперы расчистили путь.

— Гони!..

Поле проехали благополучно. Однако предстоящий участок еще опасней. Вон в волнах полыни виднеются чуть приметные холмы. Это вражеские укрепления. Окопы обнаруживают горки свежей земли. Кругом воронки от снарядов, ямы… Дорога неровная, ухабистая. Танк то клонится вбок, то ткнется носом в землю, то, выбираясь из ямы, задирает нос кверху. Но Рифгату приятно ехать по такой дороге. Это же работа наших снарядов! Значит, артподготовка сделала свое дело, Разнесла в пух и прах передовую линию врага. Действительно, хоть бы одна живая душа попалась навстречу! Скорей вперед!.. Здесь уже нечего делать!..

Пройдя линию обороны, танки вышли в тыл врага. По-прежнему никто не оказывает сопротивления. Все танки роты невредимы, все на своих местах. Пересекая равнину в тылу врага, машины мчатся вперед, словно на параде!

Тишина начала казаться Рифгату подозрительной. Нет ли тут какого подвоха? Может быть, они идут не по той дороге? Нет, этого не должно быть. Может быть, разведка дала командованию неверные сведения? Тогда почему нет команды или указания?..

Чтобы получше осмотреть местность, Рифгат открыл люк и выставил голову. В ту же секунду в густой полыни в сорока — пятидесяти метрах от танка мелькнула немецкая каска, и что-то вдруг обожгло правую бровь Рифгата. Из раны потекла кровь.

Рифгат сразу как бы очнулся.

— Ах подлец! — вскричал он и, словно радуясь чему-то, спустился вниз, закрыл люк и приказал водителю: — Митя, дави эту падаль!..

Это был первый гитлеровец, который в тот день оказался под гусеницами танка ротного командира.

Рана Рифгата была неопасной. Пуля, направленная гитлеровцем в голову командира, только оцарапала лоб. Глаз заливало кровью. Рифгат попросил сидящего рядом башенного стрелка перевязать рану. Теперь он мог наблюдать за полем битвы только одним глазом.

Он уже был охвачен боевым пылом. Не осталось и следа страха. Родилась твердая вера в свои силы, в победу.

Вот это и называют вдохновением. Каким бы делом ты ни занимался, бывает, приходит такое состояние: приобретенные знания, жизненный опыт, сознательно поставленная перед собой цель и напряжение чувств — все это приходит в полное согласие, в единство. У тебя как бы открываются глаза души. Ты начинаешь видеть сквозь стены, разгадываешь мысли и намерения врагов и друзей.

Рифгат яростно мчался вперед. В зарослях мелькнуло еще несколько касок. Рифгат не успел дать команду уничтожить их, как из первого взвода сообщили, что впереди показалась машина.