А тут еще новая забота: старшеклассники стали уходить на работу на эвакуированный завод точных механизмов. И сами дети, и их родители приходили советоваться. Прельщали заработки, паек, самостоятельность, возможность получить профессию. В итоге параллельные восьмые, девятые и десятые классы пришлось слить. Сания изо всех сил старалась сохранить в школе дисциплину, чтобы оставшихся подготовить и выпустить с нужными знаниями.
А с Гашией пришлось снова столкнуться.
9
В выходной день Сания вышла прогуляться. Взяла и Розочку. На дворе было ветрено. Сания решила не выходить на улицу, а прогуливалась на веранде.
— Приятно посидеть на руках у мамы? — разговаривала она с маленькой Розой. — Или уже забыла, что такое руки матери? Мать-то редко видишь!..
На веранду прибежал Хасан:
— Мама, посмотри-ка!
В руках у него была пара новеньких валенок.
— Постой, где ты их взял? — спросила удивленно Сания.
— Гашия-апа дала. Хороши, мне по ноге.
Сания сдвинула брови.
— Гашия?
— Да. Сказала: «Валенки твои износились, возьми эти, покажи матери. Коли понравятся — носи», — говорит.
— Сейчас же отнеси обратно! — сердито сказала Сания.
Хасан не понял:
— Почему, мама? Ведь ты говорила, что ищешь для меня валенки.
— Нет, эти не годятся… Хотя дай сюда, я сама зайду к ней. Возьми сестренку, погуляй тут с ней, потом вернешься домой.
Сания действительно искала валенки для Хасана. Достать их было трудно. Правда, изредка они появлялись в магазине, но их продавали по ордерам, а ордера выдавали тем семьям, где были дети. Откуда и как эта пара валенок попала в руки Гашии?
Когда Сания вошла к ней, та пекла пышки. Хоть выпечка пышек в жаркой печи требует наблюдения, однако это не помешало Гашии оторваться от дела. Взяв со сковородки и перебрасывая с ладони на ладонь горячую пышку, она приветливо засуетилась:
— Проходи, проходи! Проходи в горницу! — Она положила готовую пышку на блюдо и, заполнив тестом сковородку, сунула в печь. — Присаживайся, Сания.
Сания обычно не обращала внимания на то, как живет Гашия, что ест, как одевается. На этот раз она приметила, что у нее, как видно, вдоволь и муки и масла: румяные пышки лежали горкой и жирно лоснились.
— Заходила я к тому старику, — неожиданно сказала Гашия.
Сания не поняла, о ком она говорила:
— К какому старику?
— К деду Фахри.
— Ты ходишь к нему? Зачем тебе Памятливый Фахруш?
— Старый человек, горемыка. И дети отреклись от него.
— Ему помирать пора, — сухо сказала Сания.
— Оно так, да смерти бог не дает.
Гашия сняла заглушку с самовара, и он сразу зашумел.
— Доченька, — крикнула Гашия дочери, сидевшей за шитьем в соседней комнате, — ставь чашки на стол! Раздевайся, Сания, будем чай пить.
— Нет, я не чай пить пришла. Надо поговорить об этих твоих валенках.
— Нравятся — бери, о чем говорить? Не такие мы люди, чтобы не договориться.
— Меня интересует, где ты их достала?
— Один знакомый дал. Купил для своего ребенка, да не годятся.
— Не достанешь ли еще пару? — схитрила, пересилив себя, Сания.
— Поспрошаю. Если нужно, найдутся.
Сания помолчала. Затем, сменив тон, начала увещевать Гашию:
— Знаешь, Гашия, я тебе плохого не желаю, но скажу по правде — эти твои дела мне очень не нравятся.
— Какие дела, Сания? — простодушно спросила Гашия.
— Что за люди приносят тебе муку, мясо, яйца, масло? А теперь вот валенки…
— Что случилось, Сания?
— Со мной ничего не случилось. Только я сомневаюсь — не краденый ли это товар?
— Боже упаси! — с негодованием проговорила Гашия. — Если бы кто другой сказал мне такое, я бы в горло вцепилась. Ушам своим не верю, что от тебя слышу эти слова. Да что с тобой случилось, Сания? В жизни своей не взяла чужой иголки, вот отсохни моя рука!
— Знаю. Но может украсть тот человек, который через тебя устраивает перепродажу.
— Не говори зря, разве я возьму что-нибудь от незнакомых людей?
— Гашия, ты сама знаешь, теперь все товары в магазинах на счету. Потому преступлением считается не только прямое воровство, но и перепродажа. Это называется спекуляция.
— Ну, душенька Сания, если человек возьмет для себя одну-две пары валенок, за это особенно винить не приходится. Люди не ангелы.
— Не годится так рассуждать, Гашия.
— Чего ты хочешь, душенька Сания? Или думаешь, что большие начальники не берут? У всех палец к себе крючком загибается!
— Не говори так, Гашия. Не знаешь ты «больших начальников».
— Люди понапрасну не скажут, Сания! Возьми гы самого Газиза Баязитова. Ты для армии свое добро отдаешь, не жалея, а он навертывает хорошую вещь себе на шею, а вместо нее отдает старье.
— Глупая ты, Гашия, что ты говоришь!
— Не я, а все говорят, что он взял себе пуховый шарф, который ты сдала для фронта.
— Не верь сплетням! — сказала Сания, стараясь быть спокойной. — Кто-то, видно, хочет оклеветать хорошего коммуниста.
— Как говорится, нет дыма без огня. Люди зря не скажут, что-нибудь да есть. Если не у тебя взял, то у другого.
— Ладно, помолчи, Гашия! Все-таки я тебя, как соседку, предупреждаю: брось ты эти дела! Родина переживает трудное время, заниматься спекуляцией — позор и преступление! Возьми валенки и не говори, что тебя не предупреждали.
Сания направилась к двери. Гашия бросилась за ней вслед:
— Куда ты, Сания, душенька? Постой, выпей чашку чая!
Сания слышала, как Гашия растерянно сказала:
— Бог знает, что с ней случилось… Тьфу, прости господи!
В плохом настроении вышла Сания из дома Гашии. Может быть, ей не увещевать нужно было соседку, а с валенками в руках отвести в милицию? Но Сания не смогла так поступить!
«На самом деле, — старалась успокоить себя она, — ведь Гашия не только спекулянтка, испорченный человек, в ней много и хорошего. Привлечь человека к ответственности легко. А вот исправить трудно».
Но как ни старалась Сания убедить себя, ей не удавалось это. «Не пойти ли мне к Газизу Баязитову, — подумала она, — не посоветоваться ли с ним? А вдруг то, что говорила о нем Гашия, окажется правдой?.. — Эта мысль привела ее в смятение. — Нет, не может этого быть! Какие грязные сплетни распускают! И о каком человеке!..»
Решение первичной партийной организации о приеме Сании в кандидаты партии на бюро городского комитета еще не рассматривалось. По этому вопросу ее приглашали явиться послезавтра вечером на заседание бюро.
И Сания тревожно спрашивала себя:
«Если там не скажу все, что знаю о Гашии, не будет ли это поставлено мне в вину перед партией?..»
10
С началом войны условия жизни и работы в районе изменились, и на секретаря райкома легло много новых Обязанностей. Надо было убрать урожай на колхозных полях руками женщин, детей и стариков. А лошадей и машин убавилось — взяли на военные нужды.
В городе были заводы — судоремонтный и кирпичный, трикотажная, мебельная и галантерейная фабрики, различные артели и мастерские. Нужно было их работу перестраивать на военный лад. Школы, детсады, ясли, госпитали, больницы, эвакопункты также требовали к себе внимания.
Секретарь райкома Башкирцев понимал, что должны произойти организационные изменения и в партийном руководстве. Когда сюда эвакуировали завод точных механизмов, Ялантау стал городом областного значения, в нем был создан городской комитет, а Башкирцев стал его первым секретарем.
В новом своем кабинете он и готовился к сегодняшнему заседанию бюро. Повестка дня большая.
Чтобы не затянуть заседание излишними словопрениями, Башкирцев обдумывает краткие формулировки для своих выступлений:
«Первым, по обыкновению, будет обсуждаться вопрос о приеме в партию. Бабайкин Курбан Айтуганович? Знаем. Сания Саматовна Ибрагимова? Знаем. Ага, Газиз Баязитов дал ей рекомендацию? Очень хорошо».