За это время надел шинель и Рифгат.

— Я готов! — сказал он. — Только, товарищ командир, у меня нет никакого оружия.

Мухсинов заглянул за шкаф и достал винтовку.

— На, держи! Там пять патронов. Но в такой темноте стрелять нельзя, надейся больше на приклад. Ладно, пошли!

— До свидания, Джамиля-апа! — козырнул Рифгат.

Они вышли во двор. В кромешной ветреной тьме сеялся не то снег, не то дождь.

Они зашагали по улице. По дороге Мухсинов объяснил Рифгату план предстоящей операции.

Милиция разыскивала главаря банды преступников Ахметшая-Ахмета. Мухсинов договорился с женой Атлы Хайруллы о наблюдении за квартирой Ахметшая: «Если хочешь облегчить судьбу мужа, помоги нам. Следи, кто будет ходить к его жене. Если появится хозяин или другой подозрительный человек, сразу сообщай мне». И вот сейчас к нему пришла жена Атлы Хайруллы и сказала, что к жене Ахметшая-Ахмета пожаловал гость…

— Конечно, может оказаться, что вместо волка мы поймаем шелудивую собаку. Но пока будем считать, что это волк. Ночь-то подходящая. Собачонки не бродят в такое время…

В доме Ахметшая-Ахмета действительно происходили интересные события.

После исчезновения мужа Нурания взяла к себе больного отца. Она все еще надеялась, что он когда-нибудь, хоть в бреду, проговорится, где спрятано золото.

Положение старика в последнее время сильно ухудшилось. Он тихо лежал на кровати и время от времени спрашивал у дочери:

— Не пришли еще?

— Пришли, как же! — огрызалась Нурания. — Загнешься, пока придут твои спасители. Не будь дураком, скажи: где ты спрятал золото?..

И старик умолкал.

Однажды среди ночи Нурания сквозь сон услышала тревожный голос отца: «Захри не приходил?!» Старик сидел на кровати, свесив ноги. Наутро Фахруш снова повторил свой вопрос:

— Захри не приходил?

Нурания подумала: «Вспомнил сына, с которым не виделся двадцать пять лет! Видать, смерть почуял!» И Нурания на бредовый вопрос старика решила дать утвердительный ответ:

— Захри-абый едет к нам. Вот пришло от него письмо. — В кармане у нее оказался какой-то клочок бумаги, и Нурания начала читать безграмотному старику это письмо: «Дорогой отец, хочу тебя повидать. Мы с нашим отрядом стоим в лесу у Крутой горы. Нам очень нужны деньги. Не сможешь ли ты помочь нам?..»

Старик иссохшими руками потянулся к письму. И Нурания отдала ему бумажку:

— Смотри сам…

Фахри взял бумажку, осмотрел со всех сторон и, положив на грудь, начал гладить ладонью. На глазах у него выступили слезы.

— Мой сын… Сын мой, Захретдин!

Нурания не ожидала, что он поверит. Но Фахруш поверил. И это вдохновило Нураншо. Она села на кровать.

— Отец, что же делать? Надо помочь брату Захри! Ведь он, бедняга, столько уж лет страдает, борясь за святое дело. Если бы у меня были деньги, не пожалела бы, все отдала бы до копейки…

И каменное сердце Памятливого Фахруша смягчилось.

— Дочка, — заговорил он, — скажи Захри: мне не жаль ничего для сына, который борется за святое дело. Для себя я даже серебряной ложки не оставлю. Все ему!

Нурания уже была готова поверить в удачу.

— Давно бы так, отец! — сказала она. — Но где ты спрятал клад? Что ответить брату Захри?

— Ничего не пиши. Пусть приедет сам.

— Верно, — согласилась Нурания, — письмо может попасть в чужие руки. Но я сама ему скажу. До Крутой горы недалеко. Я найду дорогу. Скажи, отец, где искать твой клад?

— Никому, кроме Захри, не скажу, дочка. Пусть сам придет и возьмет….

— Ладно, отец! Так ему и передам…

Нурания придумала хитроумное решение.

«Значит, сумасшедшему старику понадобился Захри? Жив он или нет — кто скажет? Даже если жив, ему теперь не видать Ялантау как своих ушей. Ничего, мы найдем ему Захри! Чем хуже его Ахметшай? Ради такого дела он согласится выйти на один вечер из своего убежища. Когда был помоложе, отец сам говорил, что он похож на Захри-абый. Да хоть и не похож — разве за двадцать пять лет человек не меняется? Бог даст, все обойдется хорошо. Долго ли обмануть безумного старика…»

Нурання, конечно, знала, где прятался муж, — он жил у своего старого приятеля в Ялантау, на Подгорной улице.

В тот же вечер она отправилась к мужу. Тот одобрил ее план. Договорились выбрать ночь потемнее, чтобы он явился к Памятливому Фахрушу в образе его сына Захри.

Нурания уже приготовила отца к этой радостной встрече.

— Отец, благодари бога, — сказала она. — Я уже виделась с Захри-абый. На днях он должен прийти.

— Да поможет ему господь! — вздохнул Памятливый Фахруш.

И вот настала темная, дождливая ночь, которой дожидался Ахметшай-Ахмет. Нурания сделала все, чтобы не беспокоить соседей. Ахметшай безшумно, как кошка, поднялся наверх. Достаточно было ему поцарапать стенку своей квартиры, как обитая войлоком и мешковиной дверь открылась.

Муж с женой пошептались в темном коридоре, и Нурания тихо проскользнула в комнатку старика. Ахметшай остался ждать в коридоре.

В квартире было темно. Старик спал, дыхание было чуть слышным. Нурания легла на свою кровать, и чтобы разбудить отца, окликнула:

— Отец, что с тобой?

Старик застонал, задвигался.

— Что ты стонешь? Дать воды?

В это время послышался осторожный стук в дверь. Нурания вскочила:

— Кто там?

Старик перестал стонать. Снова постучали…

Нурания подошла к двери.

— Кто?

— Откройте! Это я, Захри.

Нурания повернула выключатель и отперла дверь.

Ахметшай вошел. Он был в брезентовом дождевике, подпоясанный широким ремнем, и в высокой фуражке с кокардой. Нурания воскликнула: «Захри-абый!» — и бросилась его обнимать.

— Где отец? — спросил чужим голосом Ахметшай.

В подвале под ними жила жена Атлы Хайруллы, Хадича. Она услышала тяжелые шаги над головой и радостный восклик Нурании. Кто-то пришел к ней. Неужели в самом деле Захри? Быстро собравшись, она побежала к Мухсинову.

А наверху продолжали спектакль.

Нурания уже тормошила старика:

— Вставай, отец! Захри-абый пришел!

Старик, охая, пытался подняться с постели. Ахметшай сам подошел к нему.

— Отец!

Он прижался мокрым, холодным плащом к тощей груди старика и вздыхал, потирая кулаком сухие глаза.

— Лежи, отец, не вставай!

Старик задыхался от радости.

— Сын мой! Сын мой, Захретдин! Ох! Довелось-таки свидеться, господи!.. Раздевайся, сынок! Нурания, ставь самовар… 0x1…

Ахметшай был намерен заночевать на перине жены, — он тут же распоясался и скинул плащ. В широких галифе и сапогах с бестящими голенищами, в длинной гимнастерке с желтыми погонами, с кинжалом на боку, он был похож на опереточного героя. Бодрыми шагами он прошелся по комнате.

— Господи боже мой — бормотал старик. — Не видят мои глаза. Ох!.. Неужто тебя генералом сделали?

— Около того, отец!

Старику хотелось поговорить, но не было сил, не хватало дыхания. Он больше стонал, чем говорил.

— Ох!.. Когда же сынок, будет конец-то?

— Недолго осталось ждать, отец. Теперь их дни сочтены. Скоро придет японское войско.

— Что же, с богом… Ничего не жалейте… Ох!..

— Что можем — делаем, отец. Бывшие баи нам хорошо помогают. Все отдают, что спрятали от большевиков.

— Как не отдать! Ох, для такого святого дела…

— Верно, отец. Пора и тебе раскошеливаться.

Фахруш не ответил. Только застонал и, страшно ворочая белками, посмотрел на Нуранию.

— Дочка, как у тебя самовар?

Ахметшай незаметно подмигнул жене, чтобы та ушла. Очевидно, старик не хотел выдать свою тайну при дочери.

Нурания спряталась за дверью, чтобы подслушивать разговор мужа со стариком. Ахметшай исполнял роль Захри лучше, чем она ожидала.

— Ты, отец, — да благословит тебя господь! — не должен жалеть своего добра на такое дело…