— Прости, я совсем забыла. У нас ведь дело.

— Ладно, можешь не спешить с этим, — ответила та. — На твоем месте я сейчас бы ушла домой. Разве можно думать о делах, когда получила такое письмо!

— Уж какая теперь работа! — поддержала ее Гашия. — Даже я, когда встретила почтальона и узнала, что от Камиля письмо, — забыла обо всем на свете. Дай-ка, думаю, отнесу ей письмо. А ведь у меня там каша варится. Все бросила — и сюда… У тебя тут каша не подгорает? Иди, иди домой!

— Пожалуй. Кстати, сегодня вечер у меня не занят. Пойду домой, обрадую Хасана. И напишу ответ…

Сания собрала бумаги, подошла к зеркалу и стала поправлять прическу…

— Можно к вам?

В дверь осторожно заглядывала Карима.

— Заходи, Карима.

Девушка вошла. Узкое пальто некрасиво обтягивало ее располневшую фигуру. Сания протянула руку своей бывшей ученице.

— Здравствуй, Карима, как твои дела? А я только что получила письмо от Камиля. Всем привет…

Карима ответила улыбкой, хотя и не совсем веселой.

— От всего сердца поздравляю вас, Сания-апа! Все не решалась зайти к вам…

— Почему? Что-нибудь случилось?

— Уж не знаю, стоит ли портить вам настроение рассказом о моих невеселых делах?

Сания взяла ее под руку.

— Идем, по дороге расскажешь. У тебя время есть?

— Времени теперь у меня много, я в отпуске.

— Отлично. Тогда зайдем ко мне, Раиса Лазаревна, если меня будут спрашивать, скажите, что я ушла домой. Пошли, Карима!..

По дороге Сания зашла в ясли и взяла Розочку.

Галина Сергеевна открыла дверь.

— Ой, Сания Саматовна, по какому случаю вы так рано сегодня? — улыбнулась она.

— У меня радость, Галина Сергеевна! Поздравьте: получила наконец от Камиля письмо! Муж нашелся, жив и здоров!

— Вот это радость, большая радость! Поздравляю, дорогая!

Шумной гурьбой все поднялись по лестнице и пошли к Сании.

Раздевая Розочку, Сания показала и ей письмо.

— Вот, доченька, говорила я тебе, что придет от папы письмо. И пришло. Смотри, вот оно! Видишь?

Розочка, конечно, ничего не поняла, но, видя радостную улыбку матери, тоже улыбнулась.

Расспросив, о чем пишет Камиль, и подержав в руках драгоценное письмо, — хоть она и не умела читать по-татарски. — Галина Сергеевна ушла к себе.

Сания с дочерью на руках подсела к Кариме.

— Я все болтаю и болтаю на радостях, а о тебе и забыла. Ну рассказывай, что у тебя?

— Сания-апа, я подумала, что у меня тут нет никого, кроме вас…

— Говори, Каримушка, не стесняйся.

— Вы знаете, что я скоро стану матерью. Но меня не это тревожит. С квартирой дела очень плохи!

— Что же, Фания не хочет оставлять тебя?

— На Фанию я не жалуюсь. А вот Хадича-апа сегодня сказала прямо: «С ребенком держать не можем. Поищи заранее себе комнату». Правда, их тоже винить трудно — самих четверо да двое эвакуированных. А много ли я им плачу?

Сания немного подумала.

— Вот что, Карима, ты посиди тут с Розочкой, а я схожу к Гашии. Тебе у нее жить было бы очень хорошо.

— Согласится ли?

— Согласится, я знаю Гашию.

Она накинула на плечи пальто и вышла.

Гашия возилась в боковушке, когда к ней вошла Сания.

— А-а, Сания, заходи, заходи! Ничего, не пригорела каша. Сейчас угощу тебя.

Она вышла из боковушки с большой миской каши. Над миской клубился ароматный парок.

— Проходи, присаживайся к столу.

— Спасибо, Гашия, не могу. Меня ждет человек.

— Не Карима ли? Охо-хо, бедняжка!

— Жалко ее, — сказала Сания. — Знаешь, Гашия, ей, бедняге, совсем негде жить.

Гашия сделала вид, будто не слышала последних слов Сании.

— Садись, Сания, — повторила она, — хоть немного поешь.

— Нет, Гашия, не уговаривай. Я зашла только поговорить с тобой об этой бедной девушке.

— Если бы она не обзавелась ребенком, конечно, было бы легче пожалуй…

— Ее несправедливо обижают, Гашия, — вступилась Сания. — Она не испорченный человек. Умная, добрая девушка. Я ее хорошо знаю, потому и забочусь о ней. Думаю, что ты тоже войдешь в ее положение. Возьми ее к себе жить.

Гашия молчала.

— Она не сегодня-завтра должна родить, — продолжала Сания. — А с ребенком идти некуда.

Гашия опять промолчала. Сания продолжала свое:

— С нею особых хлопот не будет. Ребенка она отдаст в ясли. Сама она целый день на работе. Почему ты молчишь, Гашия?

И Гашия заговорила:

— Вот ты какой подарок решила мне преподнести на сюенче, Сания? Хороший подарок!

— Ах, Гашия-джаным! — засмеялась Сания. — О сюенче я совсем и забыла. Пожалуйста, не обижайся. Разве я оставлю без сюенче человека, который принес мне такую радостную весть! Знаешь, у меня в сундуке лежит шелковый маркизет. Его я и подарю тебе на сюенче.

— Оставь, Сания, — сказала Гашия, махнув рукой. — Разве я о подарке хлопочу! Угостишь как-нибудь чашкой чая — с меня и довольно. Мне приятно было доставить тебе удовольствие.

— Я знаю тебя, потому и была уверена — ты не откажешься приютить у себя Кариму.

Гашия опять замкнулась.

— Пожалуйста, не уговаривай, Сания-джаным, — сказала она наконец. — Отказывать тебе трудно, ведь ты теперь хозяйка города… Но что же делать? Если бы не было ребенка… Вдобавок ведь незаконнорожденный.

Сания не ожидала, что Гашия будет упорствовать. «В чем тут дело? Не желает пускать Кариму? Или вообще не хочет пускать кого-либо к себе в дом? Сейчас мы это проверим…»

— Ну ладно, коли так, — сказала Сания, — не буду настаивать. Для Каримы найдем где-нибудь место. Только чтобы освободить для нее место в другой квартире, к тебе придется вселить кого-нибудь одинокого…

Гашия тяжело вздохнула:

— Уж и не знаю, право, как быть…

После долгих колебаний Гашия наконец решилась:

— Раз уж на то пошло, Сания-джаным, лучше пустить знакомого человека… Тем более — ты просишь. Ладно, пусть приходит ко мне твоя Карима, поместимся как-нибудь.

Сания повеселела:

— Давно бы так! Другого ответа я и не ждала от тебя. Пойду обрадую Кариму. Заходи к нам сегодня чай пить. Заодно и подарок отдам!

Сания ушла, а Гашия, поджав губы, задумалась. Нельзя было отказать, Сания могла заподозрить: почему, мол, она боится пускать к себе жильцов? Ничего не поделаешь, придется теперь быть осторожнее.

— Тьфу, черт, испортила мне аппетит! — проворчала Гашия, присаживаясь к столу.

В тот вечер большая радость царила в доме Сании. Она передалась даже маленькой Розочке. Обычно дочурка засыпала в восемь часов, а в этот день ей разрешили пошалить до полуночи. Она переходила с рук на руки, веселая попрыгунья, забавляла всех детским лепетом. И, к радости матери, в первый раз выговорила она слово «эттэ», что значит — папа.

Три письма были написаны в этот вечер Камилю — от Сании, Хасана и Ольги Дмитриевны. И во всех письмах сообщалась важная новость: Розочка назвала его сегодня «эттэ».

Вскоре пришло второе письмо от Камиля. Он сообщил, что к партизанам прилетел самолет и его переправили через фронт, что теперь он снова служит в рядах армии, в разведке одной из частей Северного направления.

Затем письма стали приходить регулярно, Сания почувствовала, что от этого ее жизнь стала значительней, интересней и веселей.

А работы все прибавлялось. Не успели разделаться с трудностями зимнего времени, как весенняя распутица принесла новые хлопоты.

До сих пор Сании казалось, что весна несет в жизнь людей много света, тепла и радости. А нынче поняла оказывается, и большие заботы.

Под живительными солнечными лучами пробуждается земля, покрывается ярко-зеленой, свежей травой, в пушистых ветвях ивы хлопочут скворцы, возле домов пляшут серебряные капли. Почувствовав мягкое дыхание весны, детвора высыпает на улицу. Особенно шумно становится возле школы. И вот, наполняя треском и шумом весь Ялантау, на Каме трогается лед. Набережные кишат нарядно одетыми веселыми людьми…