Сегодня он с утра задерживался в цехах. Один рабочий опоздал на работу. Губернаторов объявил выговор начальнику цеха и приказал прислать к нему прогульщика.

— Поговорю с ним сам.

Только в полдень добрался наконец до своего кабинета. Там его дожидался начальник ОРСа.

Увидев этого человека в стеганых брюках и такой же тужурке, в простом бараньем малахае и с черной повязкой на глазу, Губернаторов нахмурился.

— Что, Бикмул, все еще не нашел выхода?

— Не знаю, как и сказать, Аркадий Андреевич…

Один вариант наклевывается, — только согласитесь ли вы?

Давно уже Аркадий Андреевич получил наряд на десять тонн картофеля. Начальник ОРСа должен был вывезти этот картофель из ближних колхозов. Сколько времени прошло, а он все не может достать транспорта, растяпа! Однажды Губернаторов уже разбранил его за нерасторопность. Видно, не пошло на пользу.

— Что? — резко спросил директор. — Половину за доставку?

Бикмул усмехнулся:

— Нет, меньше.

— Сколько бы ни было, картошкой платить мы не имеем права.

— Иначе не выходит, Аркадий Андреевич. Говорил с несколькими учреждениями.

— Что предлагают? С кем ты разговаривал? — спросил Губернаторов.

— С начальником стройконторы, Ахметшаем-Ахметом.

— Что же он говорит? Какие ставит условия?

— «Привезем, говорит, если три тонны отдадите стройконторе. И то не сразу, до весны, говорит, постепенно вывезем».

— Может быть, рассчитывает дотянуть до лета? Не выйдет! Ищи другой выход. Может, сумеешь, договориться с самими колхозами?

— Не знаю уж…

Губернаторов поднял на начальника сердитый взгляд:

— Если не знаешь, найдем другого человека, который знает. Иди!..

Бикмул словно очнулся. Движения его оживились, голос зазвучал бодрее:

— Хорошо, Аркадий Андреевич! Как-нибудь устроим. Если говорите — нельзя, никому не дадим ни грамма. Постараюсь!

И, не дожидаясь ответа, скоренько вышел из конторы. Директор с минуту молча смотрел ему вслед и сердито проворчал себе под нос:

— Какие-то махинации затевает с этим Ахметшаем-Ахметом!

Губернаторов понимал, что в военное время найти человека на место Бикмула нелегко. Но он также хорошо понимал, что Бикмул цепко держится за свое место.

— Дам я тебе три тонны картофеля! Как же!

Он хотел еще что-то сказать, не в силах сдерживать закипевший в груди гнев, но в дверях показалась секретарша.

— Аркадий Андреевич, пришел рабочий, — говорит, вы его вызывали.

— А, прогульщик! Пусть войдет.

Дверь открылась, и в кабинет робко вошел подросток в длинной телогрейке с длинными рукавами.

«Эх, пробежаться бы машинкой, снять ему волосы!»— было первой мыслью Аркадия Андреевича при виде паренька. Рассердиться на него он не мог.

— Давай заходи! Кто ты?

— Рабочий Катеев.

— А, Катушка! Ну, говори, в чем дело.

— Сказали, что вы меня вызываете.

— Вот как? Разве ты прогульщик?

Катушка низко опустил голову и шмыгнул носом.

— Почему сегодня не вышел на работу?

— Я пришел на работу.

— Пришел с опозданием?! На сколько опоздал?

— Почти на час.

— А ты знаешь закон военного времени: кто опоздает на двадцать минут — под суд? А?

Катушка молчал. Аркадию Андреевичу нравилось, что он стоял, виновато опустив голову и не смея поднять глаз.

— Почему опоздал?

Катушка невнятно, с остановками пробормотал:

— Мама ушла на базар, не велела мне уходить, пока она не придет. А то Гашук балуется с огнем, а печку еще не закрыли…

Теперь замолчал директор. Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, он искоса поглядывал на Катушку.

Наконец он взял себя в руки и спросил серьезно:

— Ну, а как с нормой?

— Норму я выполняю.

Губернаторов знал, что вся молодежь, перешедшая из школы на завод, в самом деле отлично выполняет свою норму. С каким-то свойственным только юности интересом и даже азартом все они работают на производстве. Кто знает, может быть, из этих ребятишек вырастут настоящие мастера. Вот один из них стоит сейчас перед Губернаторовым. Длинноволосый, с потупленной головой. Какое ни дай наказание, примет его как заслуженное.

Убитый вид паренька тронул сердце Аркадия Андреевича. Тут была и жалость, и почти отеческая любовь. А ведь так оставить нельзя. Если другие узнают, что он даже не отругал за прогул, хорошего не жди.

И директор постарался сохранить суровый тон:

— Смотри у меня, Катеев! Чтобы впредь не опаздывать! Ты уже не ребенок, а рабочий. Выполняешь фронтовой заказ. Скажи матери, пусть она с этим не шутит. Иди!

Катушка повернулся и ушел. Губернаторов облегченно вздохнул.

А через несколько минут Катушка весело рассказывал товарищам о своей встрече с директором.

— Ну как? — спросили его. — Здорово рассердился директор?

— Рассердился? Если и рассердился, то не на меня, а на себя.

— Как на себя? Что ты мелешь?

— За то, что никак не мог рассердиться на меня.

— А почему он не мог рассердиться на тебя?

— На меня никто, даже папа, не мог рассердиться. И мама не может. Даже когда колотит, обязательно засмеется.

— А ведь правда! — сказал один из ребят. — На него и учитель не мог сердиться. Даже Камиля-абыя рассмешил однажды, помнишь?

— А Губернаторова ты не рассмешил, Катушка?

— Рассмешил бы, да он меня сразу отпустил. Он тоже хитрый…

А Губернаторов уже забыл про Катушку, занявшись делами.

На столе у него лежало отношение, отпечатанное на папиросной бумаге. И этот листок сразу привел его в гнев, которого недоставало в разговоре с Катушкой.

В бумажке предписывалось перевезти на мельницу на заводском транспорте пятьдесят тонн зерна и с мельницы в Ялантау — столько же муки.

«На основании решения исполнительного комитета Ялантауского городского Совета».

Аркадий Андреевич сердито бросил бумажку на стол и откинулся на спинку кресла. По пятьдесят тонн в оба конца. Этого еще не хватало! Что они — спутали завод с автобазой? Недаром говорят, что новый председатель немного не того… Нашел у кого просить транспорт. Как его там… Гарипов, кажется?

Директор взял телефонную трубку.

— Дайте председателя горсовета… Товарищ Гарипов? Что вы там мудрите? Это Губернаторов. Как же не горячиться! Нашли легкий путь! Зачем? Зачем мне Ибрагимова? Ведь вы председатель. А? С горкомом? Ладно, поговорим с Ибрагимовой.

Не опуская трубку, он снова соединился с телефонной станцией.

— Дайте горсовет, Ибрагимову.

Услышав спокойный женский голос, Аркадий Андреевич тоже смягчил тон.

— Сания Саматовна? — спросил он. — Нет ее?

Голос опять стал суровым.

— Скоро будет? Ну ладно, пусть мне позвонит. Губернаторов.

Он бросил трубку на рычаг и опять перечитал листок. Взял в руки красный карандаш.

— В конце концов, какое они имеют право предписывать мне? Разве я в их подчинении?

Он уже хотел написать резолюцию: «Отказать!» — но остановился. Какое-то внутреннее чутье подсказало ему быть сдержанным. Стараясь держаться делового тона, он не спеша написал на присланной из горсовета бумаге: «Секретарю. Ответить, что в настоящее время завод не имеет возможности выполнить решение горсовета и просит освободить нас от этого задания».

Ночью Сании пришлось хлопотать насчет дезинфекции. Утром, задолго до работы, она пришла в горсовет и прилегла вздремнуть часок-другой на диване в своем кабинете. Но когда служащие явились на работу, она уже сидела за столом и работала.

Она вызвала секретаря и еще раз проверила, всем ли учреждениям разосланы отношения, написанные вчера на основе решения горсовета. Распорядилась, назавтра собрать депутатов. Затем позвонила Абрамовой насчет Фахруша.

— Не забудьте узнать, — попросила она, — какой поставлен диагноз. Если в самом деле тиф, дело плохо.

— Я неспроста подняла тревогу, — сказала Абрамова, — это не первый случай.