К разговору присоединилась Хафиза, жена старого учителя. Она сидела в стороне, зарыв ступни в горячий песок.

— Жаль, детей у вас мало, — сказала она. — Не понимаю, почему нынешние боятся иметь детей?

— У нас скоро будет двое, Хафиза-апа, — сказала Сания.

— А мы четверых вырастили. Надо было еще пятого. Ведь вырастут и разлетятся все…

— Дети у вас хорошие. Кстати, Сабит уехал?

— Уехал уже.

— Надо бы еще погостить. Только начались хорошие дни…

— Отозвали…

Сулейман и Хафиза любили, когда их расспрашивали о детях. Им было приятно рассказать, что один из сыновей служит командиром в армии, а младшая дочка уже учится в университете. А если разговор заходил о старшем, Сабите, Сулейман не мог не похвастаться. Правда, при этом он всегда переходил на шутливый тон.

— Эге! — сказал он. — У Сабита дела в порядке. Собирается получить докторскую степень! Доктор химических наук профессор Сабит Сулейманович Гафуров! Хе-хе! Сулейманович!.. Отлично, не так ли?

Хафиза, кажется, стеснялась слушать ребяческую похвальбу старика.

— Погоди-ка, — вставила она, — ведь Сабит еще не защитил диссертацию.

— Защитит! Ведь профессора уже рассмотрели. И даже академик похвалил…

— А от вашего командира есть письма, Сулейман-абый? Что пишет?

Сулейман сразу стал серьезным, даже посуровел.

— Ничего будто такого не пишет… Но и без его писем ясно — неспокойно на белом свете. Бесится этот фашист…

Из-за кустов тальника показались оживленно беседующие о чем-то девушки. Сразу была нарушена тишина, установившаяся здесь, в густой тени лозняка.

— Вот где они! — крикнула одна из девушек.

— Сания-апа и тут за книгой!

— Бросьте, Сания-апа! В такой день…

— Мы пришли, чтобы забрать вас с собой! Идемте собирать цветы.

— Сулейман-абый! Хафиза-апа! Пойдемте с нами!

Девушки, не дав раскрыть рот ни Сании, ни старикам, подхватили их под руки.

— Пойдемте, пойдемте. Успеете насидеться дома!

В душе учителя были рады погулять с молодежью на заливном лугу.

Однако Сания сказала:

— Стоит ли? Идите без нас. С нами вряд ли будет веселей.

И Сулейман поддержал ее:

— Разве мы угонимся за вами?

Но девушки стояли на своем, и Хафиза была за них.

— Идите, — советовала она Сании, — прогуляйтесь. В вашем положении гулять полезно. Иди и ты, Сулейман. А меня уж не тревожьте, девушки, я посижу, постерегу вещи.

Когда Сания и Сулейман пробирались в кустах в окружении веселой молодежи, их догнал стройный и крепкий Камиль.

— Сания, ты куда? Я поставил удочки. Спустимся, покупаешься?

— Я с девушками решила немного погулять на лугу.

— На лугу? Тогда и я с вами.

— Ведь тебе искупаться хочется? Иди поплавай. Потом придешь за нами.

— Ну, ладно! Только далеко не уходите. Да осторожней там!

Девушки начали успокаивать:

— Знаем, знаем, Камиль-абый!

Камиль постоял, проводил их глазами и тихим шагом спустился к реке. На пляже он подошел к старшеклассникам. Молодежь радостно окружила его. «Ага, вот и Камиль-абый поплывет с нами!»

Вместе со школьниками Камиль вошел в воду, вместе поплыл…

Хасан, в восторге от того, что его отец так хорошо плавает, бегал по берегу. Так он и натолкнулся на зеленоглазого Мухсинова, спросившего о матери, не осталась ли она дома.

«Жаль, если мама не увидит, как здорово отец плавает!» — подумал мальчуган и побежал на поиски матери.

Он издали увидел яркие платья девушек, мотыльками порхающих по луговой пойме, услышал их шумный галдеж. Целыми охапками несли они собранные цветы.

Среди девушек Хасан разглядел и свою мать. Сания шла с маленьким букетом. Рядом с ней Сулейман нес в обнимку целый сноп каких-то лекарственных трав.

Хасан подбежал к матери. Задыхаясь, выпалил новость:

— Мама! А ты знаешь, наш папа без остановки второй раз переплывает Каму!

Сания сдержанно отозвалась:

— Молодец он, наш папа…

— Как, как? — подошел Сулейман. — Второй раз! И без передышки?

— Да! Туда и обратно!

— Ну, за это я не похвалю твоего отца.

Хасан не понял, почему не похвалит отца Сулейман, но не спросил.

— Они сейчас во-он где! — показал Хасан. — Течением их унесло… Идемте.

Сания и Сулейман пошли за мальчиком к Каме.

— Мама, а я видел Ганфова человека. Он сказал: «Передай привет матери».

— Ладно, — ответила Сания сухо, — Не до него…

— О ком это вы? — спросил Сулейман. — Что за Ганфов человек?

Сания засмеялась.

— Мухсинова он так называет. В журнале «Крокодил» попалась ему карикатура, на Мухсинова похожа. Карикатуру нарисовал художник Ганф. Вот он и зовет Мухсинова «Ганфов человек».

— Ишь ты! — засмеялся Сулейман. — Хотя и я читаю «Крокодил», но не заметил. Ты, брат, не шути с Мухсиновым, это не кто-нибудь — прокурор!

— А зачем он передает привет моей маме?

— А что плохого в том, если передает привет? — Сулейман с улыбкой посмотрел на Санию. — У вас приятельские отношения с Мухсиновым?

Сания покраснела.

— На одном вечере познакомились. Давно уж, года три-четыре назад…

— Мама, знаешь, — зашептал Хасан, словно сообщал очень большую новость, — оказывается, Ганфов человек — отец Шакира Мухсинова!

— А ты разве не знал?

Они вышли на берег.

— Во-он! — махнул рукой Хасан.

Головы пловцов чернели на середине реки.

Сулейман вгляделся, заслонив рукой глаза.

— Та-ак! Один из них отец, говоришь?

— Вон тот, справа.

Они молча следили за пловцами.

В это время в кустах ивняка послышались шаги.

— Сания, это ты? — приветливо окликнул женский голос.

Сания оглянулась. Молодая женщина в соломенной шляпе вышла навстречу.

— Фардана? Ты одна?

— Ах, если бы одна… — сказала Фардана полушутя, полусерьезно. — Разве Фуат пустит меня одну?

Она ласково прижалась к Сании, сдержанно поклонилась Сулейману, потрепала по щечке Хасана. И огляделась вокруг.

— А где твой Камиль?

— Во-он где!

— На середине Камы?!

И то, что Фардана так искренне удивилась этому, понравилось Хасану. Он тут же поспешил рассказать ей о том, с кем и как долго плавает его отец.

— Маменьки! — воскликнула Фардана, округлив глаза. — Что люди делают!

Как раз в эту минуту она заметила мужа и начала отчитывать:

— А ты?1 Сам не купаешься и мне не даешь! Бродим тут, будто старички…

Фуат, словно не слыша болтовни жены, поздоровался с Санией и с Сулейманом.

— Наверно, и Сулейман-абый искупался, — продолжала пилить мужа Фардана, — и Хафиза-апа, наверно, искупалась. Так ведь, Сулейман-абый?

Сулейман в тон ей сказал:

— Да уж, если вышли на Каму, как не искупаться!

— А мы, как дураки…

— Что ты, Фардана, — вмешалась Сания, — все Фуата ругаешь? Хочешь купаться — иди и выкупайся, Разве ты обязана у Фуата спрашивать разрешения?

Фуат виновато оправдывался:

— У нее же малярия.

— Вот видите! Близко к воде не подпускает, Десять лет назад болела малярией.

— Малярия может повториться и через двадцать лет, — сказал Фуат строго.

— Он тоже болел перед этим… вот и боится снова заболеть. Видите, как оделся в такую жару!

Действительно, Фуат был одет слишком тепло для столь жаркого дня. Но насмешки Фарданы нисколько его не сердили, — казалось, он даже не слышал ее.

— По-моему, — сказал он, — Камиль ведет себя не очень разумно.

— Вот и я не очень-то одобряю, — поддержал его Сулейман. — Нельзя так рисковать.

— Верно. Ведь Камиль не мальчишка. Это к лицу молодым да бездетным. Пусть себе хвастают в глупые годы. А ведь Камиль… Это даже безответственно с его стороны.

Сания, хоть и не показывала виду, все же не могла остаться спокойной, узнав, что Камиль решил переплыть Каму туда и обратно без передышки. Зачем так рисковать? И немножко обидно, что он не сказал ей об этом. Впрочем, она знала Камиля — он отличный пловец, ничего с ним не может случиться.