— Газиз Закирович у нас очень щепетильный человек, — сказала она. — И верно, человеку на его месте нельзя быть иным. Но поймите, Гульниса Галимовна, я ведь от чистого сердца. Передайте ему сами мой подарок. Это ему очень хорошо от простуды.

Жена Баязитова была женщиной доверчивой. Она не отказала в просьбе Раисе Лазаревне.

— Отклонить подарок, который дают от чистого сердца, — значит обидеть человека, — сказала она мужу.

И Раиса Лазаревна, увидев на следующий день на шее Баязитова подаренный ею шарф, была очень довольна.

Сам Баязитов, конечно, и не подозревал, что у этого шарфа была столь длинная и сложная история. И когда Башкирцев сказал: «Расскажите, что случилось», — Баязитов не растерялся. Пока тянулось заседание, он успел оценить свое положение и сделать выводы.

— Я виноват, товарищи, что принял этот подарок. Я не знал, что он взят из вещей, которые должны быть отправлены на фронт. Даже в голову не пришло, что такое случиться может! — И он рассказал, как получил шарф из рук жены, сообщив также, от кого он был передан.

Баязитов умолк. Все молчали.

— Но это меня не оправдывает. Я должен был знать, — добавил Баязитов, — и если об этом говорят в народе, мне простым возвращением шарфа положение не исправить. Чтобы исправить положение, мне нужно идти на фронт — это будет самый лучший выход. Надеюсь, партия мне это разрешит.

В кабинете некоторое время царила тишина. Наконец Башкирцев встал.

— Да-а-а-а, — протянул он. — Товарищ Баязитов, по-моему, правильно сознает это. Шарф сам по себе пустяковая вещь. Но ведь это не просто шарф, а подарок для фронта. Дело связано с самыми святыми чувствами народа. А что касается просьбы отправить его на фронт, этот вопрос может решить только обком.

Шел четвертый час ночи. Пожимаясь от декабрьского мороза, члены бюро выходили на темную, пустую улицу. Последним вышел Башкирцев. Только ему и в этот час не удалось уйти. Вдогонку послышался голос дежурного:

— Товарищ Башкирцев, вас к телефону.

Башкирцев вернулся.

В трубке послышался знакомый грубоватый голос:

— Петр Тихонович?

— Да, слушаю.

— Что делаешь в такое время? Почему не спишь? Вон, слышу, петухи у вас поют.

— Товарищ Чурин?

— Он самый. Видно, дел много? Не успеваешь?

— Хватает, Заки Салимович.

— А как завод?

— О каком заводе спрашиваете?

— Новый. Точных механизмов.

— Прибывшие цехи пущены в ход. Ждем остальных. Здание готово. И люди найдутся.

— Это хорошо.

Эти вопросы, конечно, были не главные. Башкирцев знал обыкновение Чурина поговорить о том о сем.

— Вот что, Петр Тихонович, извини, пожалуйста, что ночью беспокою. У вас заготовлено мясо для Казани. Не отправлено оно?

— Заки Салимович, я ведь теперь в горкоме работаю, а не в райкоме.

— А-а, в самом деле, я совсем забыл об этом. Ладно. Давно ли ушел из райкома? Ты, должно быть, знаком с этим делом?

— Насколько знаю, мясо на этих днях должны были отправить. В колхозах мобилизовали двести подвод… Подождите, я позвоню в райком, сейчас все выясним… Нет, и там не спят… Вы из Казани говорите? Из своего кабинета?.. Сейчас выясню и доложу.

Заместитель председателя Совета Народных Комиссаров Закир Салимович Чурин звонил из Казани, из своего кабинета. Около него сидел директор завода точных механизмов Аркадий Андреевич Губернаторов.

Последний эшелон с заводским оборудованием прибыл в Казань до конца навигации. Однако сразу перегрузиться с железной дороги на воду не было возможности — не хватало барж.

Когда Аркадий Андреевич Губернаторов подъезжал к Казани, на Волге уже появилось «сало» — по воде плыла ледовая кашица. Это означало конец навигации.

У Аркадия Андреевича сразу упало настроение. Он принялся отчитывать Карпова за то, что тот не требовал баржи более решительно. Но не в этом было дело. В эти дни к председателю Совнаркома приходило множество людей, и каждый что-то доказывал и требовал. Карпов присоединился к этим просителям: «Нам надо скорее в Ялантау, чтобы начать выпуск военной продукции. Если не дадите барж, навигация кончится и мы застрянем здесь». Чувствуя большую ответственность, он не стеснялся и говорил резко. Но у председателя Совнаркома твердый порядок.

— Вашему заводу уже выделена баржа, — сказал он. — Ялантау недалеко, дня через два баржа вернется. Иначе не можем.

И чтобы успокоить, добавил:

— Еще есть время, ваше положение не такое страшное.

Даже если бы Аркадий Андреевич сам был здесь, больших результатов и он не добился бы.

Неожиданно ударили холода — и река замерзла. Заводское оборудование, отправленное с последним эшелоном, не дождавшись возвращения баржи, осталось лежать на берегу Волги. Водный путь оборвался, а санный еще не установился.

Аркадию Андреевичу хотелось скорее уехать в Ялантау и проверить, в каком состоянии находится оборудование завода, отправленное в первую и вторую очередь. Но это желание осуществить не удалось: грузовая машина вскоре по выходе из города завязла в снегу и была вынуждена вернуться обратно. Оставалась связь по телефону. Сообщение Башкирцева о том, что цехи завода, прибывшие в Ялантау, неплохо устроены, его не успокоило. Наоборот, беспокойство усиливалось оттого, что последний эшелон застрял надолго. Директор сердился. Ему казалось, что, если бы местные власти вовремя оказали помощь, все было бы по-другому. Но после разговора с председателем Совнаркома стало ясно, что председатель сделал все, что было в его возможностях, обвинять было некого.

В один из дней ожидания поездки в Ялантау Губернаторов встретил своего старого знакомого, директора смежного завода, связанного по производственной линии с заводом точных механизмов.

— Аркадий Андреевич! — обрадовался тот. — А мы потеряли вас из виду.

— Не мудрено! — сказал Аркадий Андреевич. — Одна часть моего завода в Ялантау, другая — здесь, на берегу. На открытом воздухе. Транспорт режет, Ведь железной дороги туда нет. Не проедут ни машина, ни телега, ни сани.

— Отлично, Аркадий Андреевич, вы нам тут очень нужны. Пока установится дорога, вы могли бы выполнить наши срочные заказы. Давайте пойдем к председателю Совнаркома вместе. Если удастся найти какой-нибудь сарай или склад да обеспечить вас током…

И они вместе пошли к председателю Совнаркома.

В итоге станки завода точных механизмов были установлены в одном из складов на товарной пристани и через несколько дней пущены в ход. Изготовление необходимых деталей началось.

Но это положение было временным. Аркадий Андреевич продолжал искать способы отправки оборудования в Ялантау.

Входя в кабинет Чурина, Аркадий Андреевич про себя подумал: «Если уж сам председатель Совнаркома ничего сделать не мог, что же может сделать его заместитель?..» И, даже увидев крупную, энергичную его фигуру, Губернаторов не хотел обманывать себя большими надеждами.

Голос Чурина соответствовал его фигуре: металлически твердый и ясный бас. Чурин говорил по-русски с характерным татарским акцентом, но, как показалось Аркадию Андреевичу, это нисколько не мешало ему объясняться и даже как бы скрашивало его речь.

Сразу же начался деловой разговор.

— Понимаю ваше состояние, — сказал Чурин, — но думаю, и вы понимаете наше положение. Сейчас выясним…

Чурин взялся за трубку.

— Соедините с Ялантау… Башкирцева дайте мне.

Закончив телефонный разговор, повернулся к Аркадию Андреевичу;

— Нашелся выход. На днях к нам из Ялантау придут двести возов с мясом. Погрузите что можно на эти подводы — и отправитесь. Лучшей возможности не будет.

— Спасибо, Заки Салимович! — обрадовался директор. — Лучшего мы и не ждали.