Но весна приносит городскому жителю немало не приятностей. С ее приходом вся грязь, скрытая под снегом, начинает выходить наружу. Накатанная санная дорога посреди улицы чернеет от мокрого навоза. О дворах и говорить нечего: переполнены помойные ямы и уборные, — не подойти, а вонь от них какая!

Даже ледоход, который народ встречает как веселый праздник, для Сании стал ужасной напастью. Напоминание Бабайкина о чрезвычайной комиссии было своевременным. Действительно, при городском Совете в связи с опасностью наводнения пришлось организовать чрезвычайную комиссию. А председателем ее назначили Санию.

Надо было встретить во всеоружии грозящую опасность. Всем учреждениям и предприятиям города были отданы распоряжения насчет лошадей и машин, расставлены люди. Все это Сания сделала заранее.

И все-таки на душе было неспокойно. Кто знает, с какой силой пойдут нынче вешние воды, все ли обойдется благополучно…

Башкирцев при каждой встрече обязательно заговаривает об этом. Сразу видно — и его тревожит весеннее половодье.

Особенно беспокоил Санию хлебный склад Бабайкина. Она побывала на пристани, проверила все своими глазами.

Это был громадный сарай, выстроенный под горой, на самом берегу.

Но какой в этом смысл?

Сания узнала, что издавна строили склады в местах, которые во время весеннего половодья остаются под водой, чтобы без задержек нагрузить баржи с началом навигации Но при этом всегда учитывалось, что такие склады подвергаются опасности быть затопленными, и в них хранились не боящиеся воды товары. А этот был наполнен зерном.

По предложению начальника причала Бабайкина склад построен почти у самой воды. Хлеб, который не был сдан с осени и остался в глубинке, Заготзерно всю зиму перевозило на этот склад.

Задумано умно, что и говорить! Грузить хлеб, когда склад рядом, куда легче, чем таскать его сверху. Но страшит, что времени для погрузки мало, что все зависит от капризов природы. А вдруг в самый нужный момент не хватит рабочих? Это ведь Кама, она не станет дожидаться, пока освободят склад. У нее свои законы.

Вопрос о рабочей силе, казавшийся Сании самым трудным, неожиданно легко разрешился. Как раз перед началом навигации военкомат призвал запасных, рассчитывая направить их с первым пароходом. В Ялантау собралось много народу. До начала навигации все вынуждены сидеть без дела. Крепкие, здоровые люди — они за один день могут горы перевернуть…

Но беда пришла откуда ее совсем не ждали.

Ледоход не замедлил. Пасмурной ночью подул теплый ветер, и над Камой раздался величественный гул, так хорошо знакомый жителям Ялантау, радостный для их сердец. На рассвете вся набережная была заполнена толпами горожан. Лед действительно тронулся. Льдины громоздились друг на друга, становились дыбом. Но ниже по течению лед был еще крепок, — он сдерживал напор. Люди говорили: «Не шути, раз началось, теперь уже не остановишь тебя, камский лед! Посмотрим, что ты будешь дальше вытворять, как будешь шуметь и трещать…»

Сании некогда было любоваться этим зрелищем, Поднявшись чуть свет, она пошла в горсовет, Не успела войти в кабинет — зазвонил телефон.

Звонил Башкирцев.

— Почему так рано, Сания Саматовна?

Сания ответила тем же вопросом:

— А почему вы так рано звоните, Петр Тихонович?

— Кама разбудила, — засмеялся Башкирцев. — А позвонил вам просто так. Думал, что вы еще не пришли. Собираетесь уходить?

— Еду сейчас на пристань. Может, и вас захватить с собой? Боюсь, что не увидите ледохода.

— Я уже полюбовался на Каму. Поезжайте, поезжайте!

Разговор с секретарем горкома заронил в душу Сании какое-то дурное предчувствие. Видимо, встревожен и Башкирцев. Конечно, встревожен. Нетрудно догадаться по его шутливому тону. Он всегда как нарочно старается казаться веселым, чтобы скрыть тревогу. Если бы он был спокоен, разве стал бы спозаранку звонить?

Проезжая мимо затона, Сания видела, как у причала суетились люди. Из трубы маленького пароходика валил дым. Сания направилась к конторе, однако начальника пристани в кабинете не нашла. Не было и его помощника. Оказалась пустой и комната парткома.

— Все в затоне, — сказали ей. — Если не там, то, наверно, у причала Бабайкина…

Сания отправилась к складу Бабайкина. У берегов плескалась вода, но середина Камы была еще скована льдом, и дувший с реки резкий ветер насквозь продувал пальто Сании. Она плотнее закутала концами пухового платка плечи, пробираясь по весенней грязи к низкому строению с широкой крышей.

Сверху казалось, что склад Бабайкина одним углом стоял у самой воды. «Ну, смотри, что они сделали! — подумала она с беспокойством. — Не могли поставить подальше от берега!..»

Издали Сания узнала директора Заготзерна и Бабайкина. В старой черной шинели Бабайкин размахивал руками, показывая то на склад, то на громады льдин, теснившиеся на Каме, — он что-то объяснял директору.

По крутой тропинке, то и дело оскальзываясь в резиновых сапогах, Сания спустилась к складу.

— Здравствуйте! Ну как дела?

Высокий, стройный, седоусый директор Заготзерна словно бы нехотя ответил:

— Мало утешительного.

Некоторое время все молчали. Директор посмотрел на воду:

— Вон ведь…

Стараясь понять, что их тревожит, Сания посмотрела на реку. Вода между застрявшими льдинами текла очень тихо, несмело, и слабые волны лениво лизали пологий берег. Склад стоял в трех-четырех метрах от воды. Он был построен на склоне, и стена, обращенная к Каме, была установлена на сваях около метра высотой. Конец склада упирался прямо в гору. Если бы даже вода подошла к самому складу, под ним еще было пустое пространство. Чем же так обеспокоены работники пристани?

Сания посмотрела на Бабайкина. Тот понял, что она ждет ответа от него.

— Сказать трудно, — проговорил он со вздохом, — Очень редкий случай. Кто мог подумать, что он повторится именно в этом году?

— О каком случае вы говорите, дедушка?

Бабайкин посмотрел на Каму, устремив взгляд вдаль по течению реки. Указал пальцем:

— Во-он там — видишь?

— Лесной мыс?

Вдали тянулась покрытая лесом круча, она сразу обрывалась, словно провалившись в воду. В этом месте Кама резко сворачивала влево.

— Вот на этом повороте вся беда. В этом месте образовался затор, и льдинам, что плывут отсюда, не дает ходу.

— Значит, есть опасность, что вода зальет склад, прежде чем успеют выгрузить хлеб на баржу?

— Вот этого я и боюсь. Видишь, насколько успела подняться вода за какие-нибудь три-четыре часа. Если затор задержит дольше…

— Подмочить столько хлеба, знаете… — угрюмо сказал директор Заготзерна.

— Если бы только подмочить — полбеды, — сказал Бабайкин. — Это же страшная штука, когда вода поднимается, а лед не прошел. Может развалить и унести весь склад.

До этого при встречах с Бабайкиным у Сании всегда возникали только добрые, хорошие чувства. Ее всегда трогали заботы старика о народном добре. А сейчас этот человек показался ей глупым и беспомощным болтуном. Она почувствовала, как поднимается в ней гнев. Но кого винить? Бабайкина, который стоял сейчас перед ней глубоко расстроенный, или руководителей, доверившихся этому выжившему из ума старику?..

— Где же ваш хваленый сороколетний опыт? — резко спросила она Бабайкина.

Сердитый тон Сании, должно быть, разозлил старика. Стараясь не показать своего раздражения, он ответил на ее вопрос вопросом:

— А скажите, за последние сорок лет у нас в Ялантау бывал мороз в пятьдесят градусов?..

Со стороны затона донесся громкий треск. Заметно было, как в воздух взлетели осколки льда. Сания видела, что никто даже не оглянулся, и тоже постаралась остаться спокойной. А Бабайкин продолжал свое:

— То-то вот! Такое бывало лет сорок пять, а может, и больше пятидесяти лет назад. И кто бы мог предсказать, что это повторится как раз в этом году, когда Бабайкин затеял такое дело! Может быть, господь бог решил наказать меня: мол, записался, старик, в коммунисты — так на тебе! Нет уж…