Вместе пошли домой. Была тихая, лунная ночь. На улицах светло и не очень морозно. Такая чудесная зимняя ночь, что и домой не хочется.

Большими группами шли из театра зрители мимо памятника Ленину. В этот момент в саду из репродуктора зазвучал знакомый голос диктора:

— Наши войска полностью разгромили немецко-фашистские армии, окруженные в районе Сталинграда… Бои закончились полной победой наших войск, Девяносто одна тысяча немецких солдат и офицеров взяты в плен…

Диктор долго, с нескрываемым удовольствием, перечислял фамилии взятых в плен генералов и полковников. Собравшиеся на улице люди, даже не будучи знакомыми, стали радостно поздравлять друг друга, заговорили как добрые знакомые.

В этот вечер Сания долго не ложилась спать. Вернувшись из театра, она пила чай в семье Губернаторовых. А когда все улеглись, села писать Камилю поздравительное письмо.

На другой день по дороге на работу кто-то сказал ей о смерти Памятливого Фахруша.

Как ни странно, но Сания почувствовала что-то похожее на облегчение.

Этот полоумный старик давно уже стоял одной ногой в могиле. Ни жизнь, ни смерть его ничего не значили для Ялантау.

Но он зловеще бродил по улицам, как призрак старого мира.

Ушло последнее привидение прошлых времен…

Положение на фронтах стало улучшаться. По Советскому Союзу каждый день гремели сообщения о все новых и новых победах наших войск, об освобождении городов, захваченных врагом. Поднялось настроение людей и в тылу. Накануне окончательной победы все работали с еще большим напряжением.

Правда, продовольствие по-прежнему выдавали по карточкам, никому не приходилось есть досыта. Одновременно с радостными сообщениями о победах доходили вести о гибели и ранениях воинов.

Сания особенно остро переживала эти дни. Что с Камилем? В последнем письме он сообщал, что идут жестокие наступательные бои против немцев, и в конце письма подписался «Камиль Ильменский». Сания легко разгадала эту нехитрую уловку мужа. Значит, они воюют около озера Ильмень.

В сводках Информбюро часто упоминалось озеро Ильмень, — южнее этого озера наши войска вели ожесточенные бои. И всякий раз, когда Сания слушала эти сообщения, у нее сжималось сердце.

Наконец об Ильменском озере стали упоминать реже, и говорилось уже не о боях, а о том, что «наши войска укрепили свои позиции». Со временем и вовсе перестали упоминать эти места. А письма от Камиля продолжали приходить. Значит, страшные дни миновали! Камиль жив.

Весной и ближе к лету не только у озера Ильмень, но и на других фронтах военные действия стали менее напряженными. Ежедневно утром и вечером по радио повторяли одну и ту же короткую фразу:

— На фронтах существенных изменений не произошло.

Санию стала тревожить другая мысль.

«Существенные изменения обязательно должны произойти, — думала она. — Какие же еще коварства замышляет враг?..»

Прошел апрель, прошел май, прошел июнь. В утренних и вечерних сообщениях Информбюро повторялась все та же фраза:

«Сегодня на фронтах ничего существенного не произошло…»

В один из таких дней, когда по сводкам на фронте существенных изменений не произошло, Камилю пришлось пережить очень важные события.

Правда, в жестоких боях южнее озера Ильмень он и раньше пережил немало опасных моментов. Однако, несмотря на то что бои закончились изгнанием немецких войск из района Демьянска, сами участники операции были не очень удовлетворены своей победой. Не удалось сомкнуть кольцо окружения, оставить врага в мешке и там уничтожить.

После ликвидации демьяновской группировки противника линия фронта на этом участке сильно сократилась. Части, в которой был Камиль, пришлось продвинуться на юг, в сторону Великих Лук. И Камиль оказался в тех самых местах, где уже воевал.

Вернувшись из партизанского отряда, он встретил здесь из своих старых друзей Якова Беляева. Тот был во взводе разведки, он-то рекомендовал во взвод и Камиля. Командир охотно принял бойца, побывавшего в партизанах. Да и не только командир взвода, но и командир роты и сам начальник разведки дивизии подполковник Богданов быстро оценили его как образованного коммуниста и умного, решительного разведчика.

Когда дивизия перешла на новые позиции, Камиль, хорошо знавший эти места, стал еще более ценным разведчиком. Он знал эти места не только по карте, но исходил их вдоль и поперек. Деревни, реки, озера, овраги — все вокруг было ему хорошо знакомо.

Вскоре подполковник Богданов вызвал его к себе.

Он был одного возраста с Камилем. Его белое лицо не загорало и не обветривалось на воздухе, поэтому он вначале показался Камилю молодым офицером, недавно приехавшим из тыла. На деле же это был опытный, бесстрашный командир.

Подполковник встретил его по-дружески. Развернув большую топографическую карту, спросил:

— Знакомы вам эти места? — Он показывал карандашом. — А эти?

— Знакомы. Знаю это озеро, болота, леса вокруг, тут, на реке, деревни — Подлесная, Сосновка…

— Совершенно верно! — остановил его подполковник.

Он сказал, что, по полученным сведениям, вдоль речки враг готовит оборонительную линию, сосредоточивая в районе Подлесной большие силы. Необходимо проверить и уточнить эти сведения.

— Надо пробраться, разведать все. Генерал считает целесообразным доверить это вам.

— Что ж, сходим, товарищ подполковник, — просто ответил Камиль. — Постараюсь оправдать доверие генерала.

Богданов пристально посмотрел в лицо Камиля. Камиль выдержал этот проверяющий взгляд. Глаза командира смотрели на него как бы с предостережением, словно спрашивали: «Понимаешь ли ты, на какое сложное и опасное задание тебя посылают? Ты идешь в пасть разъяренного хищника». — «Все понимаю», — отвечали глаза Камиля.

Помолчав, подполковник добавил:

— Помимо этого, требуется привести «языка», и не первого попавшегося, а из штабных.

Это было самое трудное из боевых заданий, какие даются разведчикам. Камиль знал это. И все-таки, поскольку места были хорошо знакомы, надеялся на успешное выполнение поставленной задачи.

— Постараемся, — сказал он.

— С собой можешь взять кого хочешь, выбирай сам. На подготовку — два дня. На выполнение — пять.

— Есть, товарищ подполковник.

Камиль решил взять пять человек. Первым назвал своего друга, испытанного солдата Беляева, вторым крепыша-артиллериста украинца Василенко, третьим — танкиста Степанова. И еще двух саперов — казаха Алтынбаева и молодого башкира Асылгиреева.

Командир одобрил выбор. Хорошо, что в составе отряда будут специалисты всех родов оружия, представители разных наций Советской страны.

— Не маловато ли?

— Хватит, — ответил Камиль. — Когда действуешь в тылу врага, лучше, если группа поменьше.

Камиль собрал товарищей на беседу. В течение суток наблюдали за передовой линией врага. На другой день был готов план перехода через линию фронта.

Весь день шла перестрелка. Стрекотали пулеметы, по временам работала артиллерия, рвались снаряды. Ночью в небо взлетали ракеты, освещая окрестности.

Камиль и его группа, воспользовавшись траншеями врага, прошли через передовую линию и остановились в глухом лесу. Всю ночь они пробирались через леса и болота, избегая открытых мест, и к полудню следующего дня оказались в местах, где Камиль когда-то партизанил. Здесь приходилось действовать со всеми предосторожностями.

Расположились в глубоком, заросшем ольхой овраге недалеко от дороги и стали наблюдать. На дороге чувствовалось оживление, то и дело проезжали большие грузовики, накрытые брезентом. Время от времени появлялись и легковые машины.

— Едут в направлении Подлесной, — определил Камиль. — Надо узнать, что там делается.

Они снова углубились в лес и пошли к Подлесной. Около деревни заметили группу спрятанных танков. Неподалеку от них торчали дула зенитных орудий.