Мусульманские ученые считали Коран непревзойденным образцом красноречия. Отличительной особенностью стиля этого памятника является то, что он целиком написан рифмованной прозой, с более строгой рифмой в мекканских сурах, особенно коротких, и менее выраженной рифмой (главным образом с рифмующимися одинаковыми частями речи) в мединских. Мухаммад не был первым, кто пользовался этой формой, — она была обычной для заклинаний языческих жрецов аравийских племен до ислама, дошедших до нас в ряде раннесредневековых сочинений. Рифмованная проза (обычно с равными промежутками, равным количеством слогов между рифмами) сближает стиль Корана с поэзией, хотя Мухаммад возражал против того, чтобы его считали поэтом и осуждал последних за их «лживые слова» (сура «Поэты» — 26-я глава). Эта форма, с одной стороны, не порывает с традицией сакральных текстов у арабов, с другой — придает стихам священной книги мусульман большую силу и эмоциональность.

«Номенклатура» сюжетов коранических сур довольно ограничена. Эго, во-первых, библейские легенды, основное место среди которых занимает легенда о Моисее и фараоне, встречающаяся в более или менее полном виде почти во всех сурах (кроме очень коротких), о всемирном потопе, о Лоте, Иосифе и Соломоне. Большей частью эти легенды поданы фрагментарно и композиционно объясняются необходимостью подкрепить утверждения о пророческом даре Мухаммада. Обычно в суре (первоначально — проповеди) после обращения к слушателям следовали слова пророка о том, что и до его появления люди «опровергали слова предвозвестников». Мухаммад приводит в качестве примера пророков Адама, Ноя, Лота, Моисея, Иисуса и арабских героев — пророков племен ад и самуд, Худа и Салиха, легенды о которых передавались сказителями наравне со сказаниями о подвигах воинов. Излюбленным сюжетом является также легенда о поклонении ангелов Адаму, отказе сатаны поклониться созданию, сотворенному из глины, и изгнании сатаны из рая.

На втором месте по частоте употребления стоят «эсхатологические мотивы», т. е. картины Страшного Суда, ада и рая. Наиболее яркие художественные образы Корана — это противопоставление блаженства жителей рая и адских мучений. Именно эти моменты, наряду с прославлениями Аллаха, часто представленными как воспевания явлений природы, и дают сюжеты-образы или сюжеты-картины, описания, в которых ярче всего проявляется специфическое образное мышление. Характерной особенностью Корана является наличие кратких притч: о неверующих, дела которых подобны пеплу, развеянному ветром (сура «Ибрахим», 14-я, аят 18), о мраке невежества (сура «Свет») и т. д.

Характерно для Корана также стремление заменить изложение отвлеченных дидактических наставлений образными притчами. Так, обличая невежество язычников, Мухаммад употребляет притчу о темной грозовой туче, при виде которой люди закрывают глаза и затыкают уши, чтобы не слышать раскатов грома (сура «Корова»).

Многие суры Корана начинаются с таинственных букв арабского алфавита, которым позже придавалось мистическое значение («алиф», «лам», «мим», «ха» и т. д.). Значение их до сих пор не расшифровано; существует мнение, что редакторы обозначали ими порядок следования сур. Возможно, они произносились пророком для придания началу сур большей эмоциональности, так же как и употребление непонятных слушателям слов (сура «Созвездия», 85-я).

Стиль Корана стал эталоном и неподражаемым образцом для произведений средневековья, а коранические сюжеты обрабатывались во множестве произведений светской литературы. Многие коранические выражения вошли в состав арабского языка и активно употребляются до настоящего времени.

Коран / Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского. — М.: Изд-во вост, лит., 1963.— 713 с., факс. Коран / Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского; Под род. В. И. Беляева. — 2-е изд. — М.: Наука, 1986,— 727 с., факс. Corani textus arabichs / Ed. Y.Fliigel. — Leipzig, 1834.

Крымский А. Е. История арабов, их халифат, их дальнейшие судьбы и краткий очерк арабской литературы, — М., 1903.— 296 с.

Фильштинский И. М. История арабской литературы. V — начало X в. — М.: Наука, 1985. — 523 с. Фильштинский И. М., Шцдфар Б. Я. Очерк арабо-мусульманской культуры (VII–XII вв). — М.: Наука, 1971.- 255 с.

Шцдфар Б. Я. Образная система арабской классической литературы (VI–XII вв.). — М.: Наука, 1974.- 252 с.

Blachere R. Le Coran: Introduction. — Paris, 1947.

Аль-Ахталь (настоящее имя — Гийяс ибн Гаус ибн Сульт ат-Таглиби) — поэт-панегирист периода правления Омейядов. Поэт происходил из христианского племени таглиб, жил при дворе омейядских халифов в Дамаске и сыграл большую роль в войне Омейядов против племени кайс айлан, за что халиф Абд аль-Малик пожаловал ему титул «поэта Омейядов». В своих панегириках аль-Ахталь прославлял омейядских халифов, изображая их скромными, твердыми, щедрыми и кроткими правителями, ревностными поборниками ислама и преданными служителями Аллаха, доказывал законность правления династии Омейядов и высмеивал их врагов.

Поэтика аль-Ахталя полностью подчинена канонам доисламской литературы. Композиция его панегириков традиционна, их содержание еще во многом связано с племенным сознанием: за лирическим вступлением и восхвалением Омейядов обычно следует восхваление своего племени, выдержанное в традиционном бедуинском духе. Бедуинским духом пропитаны и полемические (сатирические) касыды аль-Ахталя, в которых высмеиваются поражения и пороки врагов Омейядов. Такие полемические касыды адресовались племени, которое подвергалось осмеянию, причем поэт враждебной стороны должен был в своем ответе сохранить размер и рифму послания. Противником аль-Ахталя в этом поэтическом поединке был поэт племени тамим Джарир.

Особое место в панегириках аль-Ахталя занимает так называемая «винная поэзия» (цикл «хамрийят»), составляющая наиболее значительную часть его поэтического наследия.

[Стихи] / Пер. Н. Мальцевой // Арабская поэзия средних веков. — М., 1975.— С. 115–117.

Крачковский И. Ю. Вино в поэзии аль-Ахталя // Крачковский И. Ю. Избр. соч. — М.; Л., 1956. — Т. 2.— С. 417–432.

Фильштинский И. М. [Аль-Ахталь] / Фильштинский И. М. История арабской литературы. V — начало X века. — М., 1986,- С. 171–177.

Brockelmann С. Al-Ahtal // Brockelmann С. Geschichte der arabischen Literatur. — Leiden, 1943.— Bd. 1.- S. 45–49.

Hammer-Purgstall J. Gajas el-Achthal // Hammer-Purgstall J. Literaturgeschichte der Araber. — Wien, 1851,- Bd. 2.- S. 320–330.

Lammens H. Le chantre des Omiades: notes biographiques et litteraires sur le poete arabe chretien Ahtal- Paris, 1985.- 208 p.

Аль-Фараздак (буквально «кусок текста»; настоящее имя Хаммам ибн Талиб) — омейядский панегирист, принадлежавший к родовой знати племени тамим. Фанатический защитник интересов своего племени, неоднократно менявший отношение к борющимся политическим группировкам и к своим покровителям, аль-Фараздак переезжал из одной провинции халифата в другую. Свои панегирики поэт посвящал то омейядским халифам и их наместникам, то, наоборот, врагам Омейядов. Иной раз он сочинял ядовитые сатиры против тех, кого ранее прославлял, за что подвергался опале и даже аресту. Однако большая часть панегириков аль-Фараздака посвящена восхвалению и защите прав Омейядов.

Впервые в арабской панегирической поэзии аль-Фараздак пытается индивидуализировать характер прославляемого лица. Однако изменчивость его политических симпатий и убеждений наложила на его панегирики печать неискренности. В полемике с Джариром аль-Фараздак писал ядовитые и грубоватые сатиры, в которые обычно включались беззастенчивые и высокопарные самовосхваления. Основное сатирическое произведение аль-Фараздака — его знаменитая касыда о дьяволе, в которой поэт признается, что в течение семидесяти лет «подчинялся дьяволу» и лишь в конце жизни прозрел, обратился к Аллаху и устоял против многочисленных искушений нечистой силы.