Эллиот улыбнулся чуть заметно – показалось, или в темных глазах и впрямь мелькнуло облегчение? – и помог мне выбраться из авто.

– Приглядись. Полагаюсь на твою наблюдательность.

Он сегодня так и рассыпает комплименты. Не к добру. Ведь чем слаще оболочка, тем горше пилюля.

Эллиот пристроил мою ладонь у себя на локте и зашагал к двери.

Служанка выглядела заплаканной. При виде брюнета на ее бесцветном грубоватом лице мелькнула настороженность.

– Простите, сэр. – Выдавила она, запинаясь, и носом шмыгнула. – Хозяйка не принимает.

Эллиот отмахнулся, как от пустяка.

– Передай миссис Роджерс, что мистер Эллиот прибыл выразить соболезнования.

И ни тени сомнения, что уж его-то свежеиспеченная вдова примет.

Не обезображенное интеллектом лицо служанки отразило тяжкие сомнения. Ей было строго-настрого велено никого не пускать, но как не пустить начальника Особого отдела и к тому же близкого друга семьи? То-то и оно. Бедняжка побоялась оказаться между молотом и наковальней и мудро решила свалить решение на чужую голову:

– Прошу вас, сэр, мисс, подождите в гостиной. Я узнаю.

Она улепетнула, позабыв даже помочь нам снять пальто и проводить. Впрочем, мы не гордые, справились и сами.

Судя по тому, как уверенно Эллиот нашел дорогу, в доме Роджерса он бывал нередко. Брюнет привычно устроился в кресле, а я прошлась по комнате, разглядывая обстановку. Уютно. Из-за светло-желтого оттенка стен гостиная казалась залитой солнцем. Прикорнувший у дивана плюшевый медведь; коллекция моделей парусников на застекленной полке; вязание на столике у окна; позабытая книга; небрежно переброшенный через подлокотник клетчатый плед. Похоже, в этой комнате чаще собирались семьей, чем принимали гостей.

Я не удержалась, взглянула на обложку книги. Поморщилась и вернула на место. "Страсть полукровки", ну надо же…

Эллиот застыл в кресле, не шевеля и ресницей. Нестерпимо захотелось подойти и… Проверить, дышит ли? Щелкнуть по носу?

Решить я не успела. Распахнулась дверь и в комнату тяжелой шаркающей походкой вошла женщина, поддерживаемая под руку служанкой. Не той, молоденькой, что встретила нас у входа. Эта пожилая особа с сухопарым лицом и бесцветными глазами больше походила на экономку.

Эллиот встал, приветствуя хозяйку. Я разглядывала ее, с трудом скрывая любопытство. На первый взгляд, обычная серая мышка, которых полным-полно в любом офисе.

Горе, конечно, никого не красит. Может, в другое время она красавица? Хотя вряд ли. Невнятный какой-то цвет волос – скорее тускло-русый, чем блондин. Мелкие черты лица. Узковатые губы. Зато даже после родов она сохранила девичью стройность. И глаза… серые глаза миссис Роджерс, пусть и покрасневшие от недавних слез, завораживали своей туманной прелестью.

Одета со вкусом, в жемчужно-серое платье и бледно-розовый жакет. Никаких украшений, только скромная нитка жемчуга на шее да обручальное кольцо.

– Мистер Эллиот, рада… – она чуть заметно покачнулась, и экономка бросила на гостей яростный взгляд. Миссис Роджерс сглотнула, сжала пальцы и начала снова: – Я рада видеть вас, хоть и по такому… – голос ее дрогнул и превратился в чуть слышный шепот: – поводу.

– Примите мои соболезнования, – сказал он сухо. Спохватился, поморщился чуть заметно и добавил уже с куда большей теплотой: – Такая потеря.

Прозвучало на диво искренне. Впрочем, Эллиот вряд ли вкладывал в эти слова тот же смысл, что и скорбящая вдова.

Лицо миссис Роджерс скривилось. Казалось, она вот-вот снова расплачется. Однако вместо этого женщина лишь стиснула насквозь мокрый платок и выговорила непослушными губами:

– Благодарю вас.

От нее пахло корицей, мандаринами и сливочной помадкой. Духи? Шлейф того, рокового, обеда?

– Как вы? Как дети? – с фальшивым участием расспрашивал Эллиот, помогая миссис Роджерс сесть. От экономки он отмахнулся небрежно, и та отступила, гневно пыхтя. О, если бы взглядом можно было убивать, то он бы уже пал замертво! Впрочем, тогда Эллиот отдал бы богу душу еще много лет назад, и могила его давно заросла бы бурьяном.

– Я… – вдова судорожно сглотнула. – Я держусь. Мальчики еще не знают. К счастью, я еще с утра отправила их погостить к моей матери. Как чувствовала…

– Такое горе, – притворное сочувствие Эллиота горчило на языке, хотя играл он легко и непринужденно. – Как это случилось?

– После обеда Грегу стало плохо с сердцем, – она прикрыла глаза. – У него за последний год было несколько приступов, я уговорила его пойти к врачу. Лекарства помогали, но вы же сами знаете, какая у вас работа! Поэтому Грег и хотел уйти на пенсию.

Эллиот кивнул и взял безвольную кисть женщины в свою. Сжал осторожно.

– У вас были гости?

– Только мы с Грегом. Понимаете, Грег всегда старается обедать дома… – она осеклась и поправилась: – Старался. Боже, что же мне теперь делать?..

Она часто заморгала, пытаясь сдержать слезы.

– Значит, сердечный приступ? – уточнил Эллиот, хмурясь.

Миссис Роджерс неожиданно качнула головой. На шее у нее трепетала жилка.

– Доктор сказал, передозировка сердечного лекарства. Грег пил его дважды в день. Должно быть, он забыл, что уже принял таблетку и…

Она прижала ладонь к дрожащим губам. Блеснуло обручальное кольцо. Захотелось коснуться собственного, спрятанного под платьем. В столице я "мисс", так что обручальное кольцо приходилось носить на цепочке на шее.

– Несчастный случай, – заключил Эллиот, задумчиво потирая переносицу.

– Да, – она прикрыла глаза рукой.

Экономка, словно моль, кружила вокруг хозяйки, предлагая то воду, то успокоительные капли, то глоток коньяку. Последнее Эллиот неожиданно одобрил:

– Вам это необходимо. Я бы тоже не отказался.

От прозрачного намека щеки вдовы чуть порозовели.

– Я ужасная хозяйка, даже не предложила вам чаю! Простите. Миссис Кейлуорт, не могли бы вы?..

– Конечно, – поджала губы та. – Хотя вам лучше бы прилечь.

И вышла, всей своей прямой сухопарой фигурой выражая неодобрение.

Вдова слабо улыбнулась, объяснила виновато:

– Миссис Кейлуорт служила еще родителям Грега. По правде говоря, она практически вырастила Грега, когда умерла его мать.

И не обозлилась на новую хозяйку, из-за которой воспитанник лишился карьерных перспектив? Ай да миссис Роджерс, уважаю. Сумела найти общий язык со старой грымзой.

Только не очень-то это вязалось с той милой слабой леди, которую я видела перед собой. Да и очаровать высокопоставленного брюнета – настолько, чтобы женился! – задачка нетривиальная. Не по силам это тихой мышке. Что, Роджерс хорошеньких секретарш не видел? Скорее "милая леди" – удачная маска, и носит ее миссис Роджерс виртуозно. Интересно, для чего? Потому что Роджерсу нужна была скромная и послушная жена, которая заглядывала бы ему в рот? Или тут резоны посерьезнее?

– Простите, – заговорила я, кашлянув.

Миссис Роджерс и Эллиот дружно на меня оглянулись. У нее покраснел кончик носа, а глаза нездорово блестели. Эллиот вопросительно приподнял бровь.

Я изобразила смущение, повторила:

– Простите. Можно мне… припудрить нос?

– Ох, ну конечно! – она привстала. – Я вас провожу…

– Не утруждайтесь, – поспешно отказалась я. – Я найду дорогу.

Эллиот метнул в меня быстрый взгляд и тотчас отвлек вдову каким-то вопросом…

Обратно в гостиную я проскользнула почти час спустя. Не знаю, чем Эллиот развлекал хозяйку все это время, но держался он стойко. Она что-то вполголоса рассказывала внимавшему Эллиоту, который время от времени задумчиво кивал.

Брюнет взглядом спросил: "Что?" В руках он держал бокал, хотя не похоже, чтоб отпил хоть глоток.

Я ответила короткой улыбкой и встала напротив них.

– Присаживайтесь, мисс?.. – предложила хозяйка вежливо. – Хотите что-нибудь выпить?

– Спасибо, не нужно. – И спросила в лоб: – Миссис Роджерс, зачем вы вымыли посуду?

Она крупно вздрогнула. В прекрасных глазах плеснула паника – и тут же скрылась за туманной пеленой.