Значит, со мной Эллиот обошелся еще гуманно.

– Сочувствую, – искренне сказала я, и насупленное лицо поварихи смягчилось. – Не переживайте. Сейчас я тут все осмотрю и сниму это безобразие.

Я кивнула на полицейские художества.

Раз уж Эллиот не гнушается коньяк с конфетами… «уничтожать», то вряд ли и тут возразит.

– Спасибо! – выдохнула она прочувствованно.

Я спрятала улыбку. Самый простой способ сделать человека счастливым – сначала отнять что-то нужное, а потом вернуть обратно.

– Кстати, а что было в тот день на ужин? – поинтересовалась я, сдирая липкие желтые ленты.

– Да известно что. Меня уж раз пять спрашивали! – повариха всплеснула руками, но перечислила заученно: – Чили со свининой, фахитас с курицей и фасолью, острые крылышки, кукурузный пирог с клубникой, ванилью и шоколадом.

Я прониклась. При таком изобилии острого настойкой черноголовника можно блюда вместо соуса поливать – все равно никто не заметит.

– Ничего себе! Неужели вы это каждый день готовите?

– Каждый день? – фыркнула повариха, возвращаясь к недовзбитым яйцам. Венчик в ее руках мелькал с такой скоростью, что куда там миксеру. – Да нет, так-то я обычное готовлю. Пудинги, ростбифы, бифштексы. Но хозяйка всяким, – неопределенный жест, – увлекается. Национальным! Вот и требует, чтобы раз в неделю тематический ужин сготовили. Вчера вот был куперский день.

«Куперами» в просторечье называли рыжих – еще один покоренный брюнетами народ. Впрочем, эти давным-давно ассимилировались, только и остались кое-какие суеверия да традиционная кухня.

– Понятно, – я оглядела ровные ряды баночек со специями и тяжко вздохнула. Работа мне предстояла каторжная. – А рецепты вы откуда берете? Или готовое покупаете?

– Вот еще! – оскорбилась она. – Хозяйка мне книжку подарила, по ней и готовлю. Вот, полюбуйтесь!

И любовно похлопала по обложке толстенный том. «Кухни народов мира» скромно гласила золоченая надпись.

Я настежь открыла все дверцы шкафов, снова вздохнула, оценивая фронт работ… и начала.

***

На деле повариха, миссис Тиммонс, оказалась милейшей женщиной.

Поворчать она любила, не без того. Зато когда у меня перед глазами от усталости уже мельтешили мушки, она от души напоила меня чаем, еще и толстенный кусок кекса отжалела.

И какого кекса! Мягкого, пушистого, с кусочками сухофруктов, апельсинов и шоколада… М-м-м!

– Вам можно уходить в шеф-повары любого ресторана! – похвалила я и, не удержавшись, облизала вилку.

Повариха зарделась от удовольствия и положила на мою тарелку еще кусочек.

– Скажете еще! – польщенно заулыбалась она.

Идиллию прервало появление всклокоченного лейтенанта. Он там домочадцами Мастерса пыль вытирал, что ли?

Под его взглядом я чуть не подавилась чаем.

– Мисс Вудс? Что-то нашли? – отрывисто спросил он.

– Нет, – честно призналась я, отправляя в рот еще кусочек божественной выпечки. – Здесь все чисто.

– Понятно, – нахмурился он. – Тогда займитесь хозяйской спальней. – И добавил ядовито: – Уж будьте так любезны!

Можно подумать, я – его отлынивающий от работы подчиненный!

– Конечно, – согласилась я безмятежно. Сладкое настроило меня на мирный лад. – Сейчас, только доем.

И повернулась к насупившейся поварихе.

– Миссис Тиммонс, а можно еще кусочек кекса и чашку чая?

– Да можно, конечно. – Она тщательно вытерла руки. – Только вы-то еще это не доели, мисс!

– Так это не для меня, – легкомысленно отозвалась я. – Вон начальство лютует. Потому что голодное!

В глазах поварихи вспыхнул огонь, и лейтенант вмиг оказался за выскобленным добела кухонным столом.

– Ешьте! – сурово велела она, расставляя перед Эллиотом тарелки…

После еды суровый лейтенант смягчился и разомлел. Глядя на его аппетит, миссис Тиммонс даже простила полицейскому посягательство на свои припасы.

Пока Эллиот уничтожал очередную порцию вкусностей, внимая болтовне поварихи, я отправилась осматривать комнаты Мастерса.

Спальня и кабинет покойного были опечатаны, так что я сняла ленту и пробралась внутрь.

Все-таки вкус у него был. В личных покоях хозяина царила та же неброская сдержанная роскошь, что и в остальном доме. Приглушенные оттенки и самые ценные материалы: красное дерево, бархат, дубовый паркет и слоновая кость.

Я прошлась по кабинету, изучила немногочисленные (но очень дорогие!) напитки в баре. Затем обследовала ванную. Никаких признаков яда.

Зато в супружеской спальне мне улыбнулась удача.

– Лейтенант! – позвала я, выглянув в коридор. – Идите сюда!

Он словно материализовался рядом.

Выдохнул резко:

– Что?

А я подавила неуместную улыбку. В углу рта Эллиота прилипла предательская крошка кекса.

– Идите сюда, – я потянула его за собой к туалетному столику, уставленному хрустальными флаконами. И бесцеремонно ткнула пальцем в маленький стеклянный фиал. – Вот что я нашла!

Об острый взгляд лейтенанта можно было порезаться.

– Яд? – коротко спросил он.

– В определенном смысле, – отозвалась я загадочно. – Только не черноголовник.

Глаза Эллиота сверкнули, и я пояснила торопливо:

– Это абортивное средство. Понятное дело, запрещенное.

Любое прерывание беременности у нас незаконно.

Лейтенант подобрался.

– До десяти лет каторги. Так-так…

Я промолчала.

А Эллиот прошелся вдоль трюмо, разглядывая батареи склянок, а затем вдруг цепко взял меня за локоть. Я поморщилась – что за манера хватать за руки?

– А скажите, мисс Вудс, – он пристально всматривался в мое лицо. – Вы это так легко определили? На глаз?

Я пожала плечами, а он продолжил тихо, но от ледяного тона мурашки пробирали:

– Вы сами такие зелья варите, не так ли?

– Это сварила не я! – ответила я резко.

А он криво улыбнулся и шагнул в сторону.

– Вы удивительно точны в формулировках… Подозрительно, мисс Вудс!

Я постаралась безмятежно улыбнуться.

– Что поделать, лейтенант? Точность – вежливость аптекарей.

Улыбка Эллиота стала шире. Он медленно кивнул – и вышел в коридор.

Поколебавшись, я направилась следом.

Он аккуратно, костяшками пальцев, постучал в соседнюю дверь.

– Миссис Мастерс, откройте, – и негромко добавил: – Или я официально оформлю изъятие того самого флакона.

Угроза подействовала блестяще.

– Что вам нужно? – резко распахнув дверь, поинтересовалась дама в халате. Больной она не выглядела, разве что на взводе. – Я не понимаю, что за угрозы?! Я…

Лицо Эллиота мгновенно стало отстраненным.

– Вы все понимаете! – отрезал он, не делая попытки войти. – И у вас есть выбор. Или я сейчас начинаю разбирательство. Поверьте, не поздоровится даже вам. Или вы наконец отвечаете на мои вопросы, и тогда я забуду о том, что видел.

Наблюдать за ним со стороны было интересно и немного пугающе.

Я узнавала эту его манеру – вцепиться клещом и не отпускать, пока не выпьет все соки. И даже восхищалась бы… Не будь это так опасно.

Эллиот прекрасно умел добиваться желаемого. Только вот в методах был не слишком разборчив.

Я машинально потерла локоть (наверняка еще синяк будет!).

Миссис Мастерс смотрела на него обескуражено. Не привыкла она к такому обращению.

– Что вы себе позволяете? – попробовала возмутиться она.

– Десять лет… – напомнил лейтенант в пространство.

И дама сникла. Похоже, прекрасно знала, сколько полагается за такие вещи.

– Входите, – она отступила, пропуская полицию в святая святых.

– Мисс Вудс, – позвал он, не оборачиваясь, – заприте дверь и следуйте за мной.

– Конечно, сэр! – в тон ему ответила я.

Миссис Мастер дернулась.

– Блондинка? – она презрительно скривила тонкие губы.

Я с трудом сдержалась, зато Эллиот молчать не стал.

– Вы ведь не чураетесь их зелий, миссис Мастерс, – напомнил он ровным тоном, и она вздрогнула, как от удара по лицу…

Личные покои хозяйки дома отличались от комнат ее мужа так же, как блондинка отличается от брюнетки. Здесь преобладала неприкрытая, почти вызывающая пышность. Темное дерево, золото, обитые алым шелком стены – от буйства красок тут же сдавило виски.