Пока Белокрылова и другие наши ребята осматривали ловушки для золота, я подошел к начальнику прииска. Поздоровался, представился.

— А меня зовут Чекунов Леонид Павлович, — ответил тот, тоже неприязненно глядя на меня. — Это вы нашли эти ловушки? Я вас уверяю, еще утром, во время планового осмотра, ничего такого не было.

Я пожал плечами.

— Ну тогда вам не о чем беспокоиться. Самое главное, чтобы вы не знали о них. Вы же не знали, точно ведь?

Чекунов все также волком смотрел на меня. Он был низкорослый, но плотный, с толстыми слоновьими ногами, как будто пенек дуба.

Судя по его реакции, он и в самом деле не знал о ловушках. Ладони все также повернуты вдоль туловища, никаких наклонов назад или отшатываний. Никаких лишних движений руками или ногами.

— Не знал, конечно, — рявкнул Чекунов. — А вот как вы их обнаружили? Вы эксперт по золотодобыче? Или, подождите, ага! Вы тот самый чертов телепат, про которого говорил Шалфеев.

К нам подошел еще один мужчина, высокий и сильный, под два метра ростом. В военной форме, на плечах погоны майора, правда не могу понять, каких войск.

Ага, это же военизированная охрана прииска. Тогда все понятно. Это, надо понимать, тоже начальник. Тот самый, который получит по шапке за то, что проморгал хищение. Да и за эти ловушки ему тоже прилетит.

— Смотри, Вадик, — сказал начальник. — Вот он, тот самый хваленый волшебник, который взглядом железо прожигает.

Я поглядел на подошедшего. Он смотрел на меня так, будто хотел откусить голову и скормить ее собакам.

— Да, я слышал про этого мошенника, — ответил он. — Каких только плутов не понабрали себе там, на Большой земле. Делать им больше нечего.

Я продолжал улыбаться.

— Я тоже рад с вами познакомиться. Позвольте спросить, вы знали о хищении золота Музеевым?

Главный охранник тут же налился кровью и спросил:

— Да как ты смеешь меня спрашивать о таком? Ты что думаешь, приехал сюда и можешь расспрашивать, о чем хочешь? Всюду совать свой любопытный нос?

Отличная тактика для защиты. Нападение, что еще может быть лучше? Вот только вряд ли это спасет его.

— Ага, вы не знали, — сказал я невозмутимо. — Я вижу это. Но вот о тех ловушках вы вполне себе знаете, верно?

Вадик чуть отодвинулся назад и поправил воротник. Да, это уже явный признак лжи. Обычно вруны, которые боятся, что их неправда будет раскрыта, начинают теребить застежку воротника, оттопыривают ворот костюма или просто дотрагиваются до шеи.

— Ты смотри-ка, он никак не угомонится, — изумленно сказал он Чекунову. — Теперь уже прямым текстом обвиняет меня в хищениях! Да он совсем охренел!

Ну, тут было все понятно. Он будет до последнего отрицать свое соучастие в хищениях.

— Что тут происходит? — это подошла Белокрылова. Как и всегда, она хранила каменное выражение лица. А как еще разговаривать красивой женщине с мужиками, привыкшими к тяжелой физической работе? — Что за крики?

Вадик указал на меня.

— Этот ваш мошенник только что обвинил меня в хищениях золота. Я буду жаловаться на вас.

Белокрылова вопросительно посмотрела на меня.

— Да, это так, — подтвердил я и указал на Вадика. — Посмотри только на его холеную физиономию. Да он тут с каждой драги имеет неучтенный прибыток. Хотел бы я оказаться на его месте!

Ну все, это было слишком даже для начальника охраны. Он кинулся на меня и только подбежавшие Аксаков и Терехов спасли меня от избиения.

— Ну, хватит, — сказала Белокрылова. — Что за детский сад вы тут устроили? Пойдем, нам надо поговорить. И спокойно, без эмоций.

Вместе с руководством прииска мы переместились в один из домиков, где располагалась администрация прииска. Нам выделили отдельный кабинет, где можно было поговорить с работниками.

Туда же должны были привести тех старателей, кто сегодня работал на драге номер сто двенадцать. Той самой, где ковша увешали ловушками для золота. Но сначала мы поговорили с начальником прииска и охраны.

Мужики разговаривали с Белокрыловой, то и дело сердито поглядывая на меня. Я пока что сидел в сторонке и молча наблюдал за их поведением и реакциями на вопросы. Через полчаса уже все было ясно.

Чекунов ничего не знал о хищениях золота. Он сердился из-за того, что его подозревали в краже. В любом случае, карьера начальника уже обречена. Вряд ли ему простят кражу такого огромного самородка с участка.

А вот Вадик, как выяснилось, по фамилии Шалфеев, наверняка был замешан в этом. Он знал о хищениях и покрывал их. Вот только непонятно, знал ли он о краже самородка Музеевым.

Реакции начальника охраны были неоднозначные. Ясно только одно, что он ни за что не сознается сейчас в кражах. Да и доказать это будет очень трудно. Тут нужен другой человек. Свидетель.

После этого привели смену рабочих. Тех, кто сегодня трудился на драге. Трое работяг. Милованов, Аверьянов и Данилов.

Все похожи друг на друга, как братья-близнецы. Среднего роста, с недельной щетиной. Лица загорелые от длительного пребывания на свежем воздухе. Хотя Милованов повыше остальных.

Носы красные, хотя не от алкоголя, а от холода. Маленькие глазки, толстые выпяченные губы. Руки черные от работы с землей, под ногтями темные полоски.

Мы допрашивали их по очереди. Чекунов и Шалфеев хотели присутствовать при разговоре, но я сделал знак Ане и она непреклонно сказала:

— Будет лучше, если сначала мы переговорим с ними с глазу на глаз.

Директору прииска и главному охраннику пришлось повиноваться. Они ушли, ворча, в свои кабинеты.

Первым мы поговорили с Миловановым. С самого начала я перехватил инициативу.

— Скажи, Коля, — сказал я старателю. Сначала надо проверить базовую линию поведения. — Ты давно здесь работаешь, уже не первый год, верно?

Старатель кивнул. Сидел на стуле скособочившись, неудобно. Смотрел на нас с подозрением.

— А до этого работал на Уралмаше?

Милованов снова кивнул. Потом спохватился и спросил:

— А как вы узнали?

Я указал на значок на отвороте его тулупа.

— А вот же. Памятный значок. Что-то там насчет юбилейной отливки тонны стали?

Милованов отвернул ворот, усмехнулся.

— А, вы про это? Да, десятимиллионная тонна стали. Как раз в том году получили. Было такое.

Он сидел довольный, улыбался. Но мы сюда не в игры играть приехали.

— Это ты поставил ловушки для золота? — спросил я тем же тоном.

Милованов перестал улыбаться.

— Нет, конечно. Я даже не знал о них! Духом не ведал!

Я посмотрел на него. Отлично. Работают те же самые мышцы лица возле рта и глаз. Никаких признаков лжи.

Кивнул Белокрыловой.

— Давай следующего. Этот чист.

Аня упрямо покачала головой.

— Вообще-то, это мне решать! А не тебе.

Я улыбнулся и снова кивнул:

— Ах да, точно. Я и забыл. Анна Николаевна, можете отпускать этого человека. Не будем терять времени. Он говорит правду.

Белокрылова поджала губы, но послушалась. Ей тоже не хотелось задерживаться на Колыме.

В кабинет зашел следующий старатель, Аверьянов. Но едва он уселся на стул, как я сказал:

— Минутку! — и выскочил в коридор.

Прошелся туда-сюда. Третьего рабочего, Данилова, нигде не было видно. Я заглянул на лестницу. Данилов и Шалфеев стояли рядом возле окна на лестничном пролете. Курили. О чем-то шептались.

— Очень жаль, что вынужден прервать вашу интимную беседу, — сказал я и указал на старателя. — Но мы вас ждем, Данилов. Пойдем.

Шалфеев снова набычился.

— Чего это ты там на интим намекаешь? Все-таки, начищу я тебе морду, ищейка.

Но я уже увел Данилова. Не дал ему поговорить с начальником охраны.

Завел в кабинет. Поставил рядом с Аверьяновым. Спросил:

— Скажите, вы близкие друзья? Можно сказать, что у вас почти нет секретов друг от друга?

Аверьянов и Данилов поглядели друг на друга. Потупились. Нет, они не близкие друзья.

— Ну, как друзья? — пробормотал Аверьянов. — Так, приятели.