Я глянул на браслет, точно деньги два часа назад пришли. Супер! Раздам долги хоть какие-то.

— Шикарная новость! Ну а как вообще?

— Вообще полный отпад. Так-то я тебе еще должен приплатить за такое шоу. Болиголов этот убогий примчался сразу, как ты уехал. Влетел на своей таратайке прямо в ворота, его аж закрутило. Если б вы не слиняли за пять минут до этого, он влупился бы вам в борт сто пудов.

— А как же вы?

— Ну так наш транспорт за воротами остался, его не загоняли. Рома что-то знал. Опытный чувак! Я с ним на воскресенье договорился, тоже пойду с ними на фехтование!

— И я, — добавил Оба.

— А на каллиграфию? — прищурился я.

— Это потом. Понимаю, что надо, но не хочу с закорючек начинать, — отмахнулся Баклан. — Ну так вот. Вылетел он улицу, увидел нас с Дарьей у входа и давай строчить чего-то в своем браслете. Я думал, он охрану какую-то вызывает, но никто не пришел.

— Он, наверное, мне писал, я от него несколько сообщений получил.

— Наверное. Короче, никто ему не помог. Мы на него поглядели и внутрь пошли. Там уже девчонки разложились с бумагами и прочим за длинным столом, где у него должен сидеть ресепшн. Паук их, Арахна страшная, тоже с улицы прикатилась и на стену забралась, и камерами шевелит. Она же еще и звук пишет, представляешь? Вошел он, чисто агнец божий. Вежливый такой, спрашивает, чем обязан, дорогая Дарья, давно не виделись. Типа век бы вас не видать.

— А Дарья что?

— А Дарья ему, пройдемте. И предъявляет по очереди — твой договор, его собственные данные, твою жалобу в Контроль, характеристики их склада, температурные данные, все дела. А Болиголов твой только зубами скрипит, но улыбается миленько. Правильно ли, говорит, я понимаю, что жалоба поступила только вчера? Как однако вы быстро стали реагировать! Поздравляю! Не слишком ли поспешно? Было ли у вас время разобраться?

Наши даже дышать перестали. Да и я тоже.

— А контрольщики наши такие, нет, почему же, у нас было несколько дней. А уважаемый Александр Иванов, ака Риц, предвидел ваше нежелание сотрудничать, и вот поэтому мы вынуждены были вмешаться. Учитывая, что вы не перевезли материалы вовремя в теплое помещение и подделали данные наблюдения, его опасения полностью подтвердились. И вот мы здесь. Пойдемте изучим другие ваши проекты. Тут он совсем взбледнул, но моментально, сволочь, взял себя в руки, и покатил на тебя бочку, что ты, мол, даже высшего образования не имеешь, а туда же. Куда только его родители смотрят.

Мне бросилась в лицо краска, щеки загорелись. Я открыл рот, но увидел выражения лиц друзей и засмеялся.

— Да, точно, — заметил все изменения Баклан. — Вот поэтому Дарья тебя и услала, чтоб вы не вцепились друг в друга.

— А потом?

— А потом мы крутецки прошвырнулись по всей лабе. Он сначала косился на нас, но потом ему стало не до того, потому что Дарья ходила и только пальцем тыкала, типа, а это что, а это откуда? К полудню он боевитость растерял, а то бы я эту компенсацию не выбил. О! Забыл совсем. После того, как он подписал мне возврат, Рома нас всех покормил. У него в этом боксе и булочки с сыром и ветчиной были, и кофе горячий, не остыло ничего абсолютно, еще запеканка с вареньем из смородины сверху, — Баклан осторожно оглянулся и добавил шепотом, — лучше, чем у нас здесь, только не говори никому.

Все засмеялись.

— Даже этому перцу булочку дали, хотя и не стоило по-моему. Но девчонки рубят как не в себя, я понял, почему Рома сказал про их аппетит. Я на их фоне — жалкая подделка на тотемную птицу. В общем, они в воскресенье все на фехтовании будут.

Тут оживилась Олич.

— Так вот куда ты меня звал!

— Ну! — подтвердил Баклан. — А ты отказалась. Сказала, что фехтование — это не твое.

— Теперь мое! — заявила Олич.

Баклан только плечами пожал. Ему что так, что эдак, было нормально.

— В общем, Дарья его укатала. Он к четырем стал тихий-тихий. Его пока не закрыли, только еще одну проверку назначили, но всё к тому идет. На обратном пути она мне сказала, что зря он так себя повел, мог бы тебя еще пару месяцев за нос водить. Надо было просто основную массу кристаллов отдать, а он пожадничал. Решил еще за аренду с тебя подсрубить.

Я кивнул:

— Да. Сволочь редкостная. Он еще хотел, чтоб я ему помог грантов найти. От души типа. Вот удивился, наверное, когда я не нашел.

— Я б с тобой подрался, если бы ты нашел, — бодро сообщил мне Оба. — Баклан еще мирно рассказывает, меня от этого мужика блевать тянуло всю дорогу. Он к Дарье по-всякому подкатывал — вы же понимаете, мы с вами специалисты с глубоким погружением, у вас такой опыт, вы отличаете пустышку от сокровища, бе.

— Я бы сам с собой подрался, — огрызнулся я.

— Риц, я извиняюсь дико, — промямлил Килик с краю стола. — Мой косяк…

— Брось, — махнул я рукой. — Я ж тебе сразу сказал. Ну кто мог знать. Зато у тебя есть классная история для твоего кузена.

— Это да! — обрадовался Килик. — А вы говорили, там паук снимал? Будет что посмотреть?

— Пока нет, — пожал плечами Баклан. — Вроде тихо всё. Наш герой не возникал пока. А нам материалов не дадут, не такие мы с контрольщиками друзья. Так бы я показал, и себе бы оставил. Не всякий день такие подвиги.

Но тихо было только до вечера.

Ближе к ночи Болиголов развел деятельность по своим каналам, и на изумленную публику вывалилась история, как избалованный сын богатых родителей при поддержке коррумпированных чиновников остановил важнейший для территории эксперимент.

Волна поднялась высокая, но дохлая. Никого под рукой у Болиголова, кроме самого себя, не нашлось, и центральным материалом выступило интервью с ним самим. Никаких сотрудников лаборатории в кадре видно не было. Должно быть, он их еще раньше разогнал из экономии.

Но зато мы сумели увидеть, что такое оверрайд в исполнении Контроля качества. Они шарахнули по всем каналам эпический фильм о борьбе контрольщиков со злоупотреблениями несознательных личностей. Я даже пожалел, что меня так мало: я только в двух местах благородно стоял в профиль с планшетом, остальное место занимали прекрасные девы, берущие с наскока забор, подавляющие сопротивление работников и проводящие осмотр подозрительных помещений.

Лаборатория была снята так, что казалось, что там вообще ничего нет. Пустое место. Ни людей, ни техники, ни объектов. Болиголов выглядел грустным раздавленным тараканом, и реплики, которые он подавал в кадр, никак не вязались с его собственным героическим интервью.

Я не удержался и кинул Дарье сообщение с вопросом, неужто все эти прекрасные материалы Арахна делает сама. Но нет, выяснилось, что без людей Арахна могла сбацать только простенький пресс-релиз, а драму-драму уже ваяли люди. Я сказал Дарье огромное спасибо за всё, а она мне на это «спокойной ночи» с толстым намеком, что пора бы уже и уняться.

Намек я понял и писать перестал, но спать в нашем корпусе все равно никто не мог. Пришлось успокаивать переживающего Баклана, который представлял, как бы он гениально смотрелся на заборе, потом отвечать на запрос секретаря отца, потому что до побережья тоже добило. Но самое главное, весь наш корпус по десять раз пересмотрел всю эту историю и захотел записаться на фехтование, хотя оно было совсем из другой оперы.

В общем, день закончился огненно. И, пожалуй, единственное, о чем я жалел, что ни разу в кадр не попала Арахна. Понятно почему, но все равно. Она была лучше всех.

Болиголов с моих радаров исчез на следующий день, и с началом семестра я смог плотно заняться кристаллами. К середине февраля нам вернули раскуроченного Демона, и, выполняя обещание перед Хмарью, я восстановил его, прежде чем экспериментировать с фрагментом, который она сберегла для меня.

Беспокоились мы напрасно. Прыгающий кусок не хотел больше ни с кем сливаться в единое целое, кроме как с Маршем. Мы уговорили его подставиться еще раз и руководство Технотрека повторить эксперимент в защищенной лаборатории под контролем врачей. Выяснили, что никто, кроме него, фрагменту не нравится. Зато Марш испытал несколько неприятных минут, пока мы снова вытягивали из него дикий фрагмент.