В его голосе слышалась тревога. Я понял, что слухи уже пошли по совхозу, и не самые хорошие.

— Александр Михайлович, — сказал я твердо, — никого увольнять не собираются. Наоборот, нужны опытные люди, которые помогут освоить новую технику.

— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул Семеныч. — А то народ уже стал беспокоиться.

Войдя в НИО, я сразу почувствовал, что атмосфера изменилась. Кутузов сидел за своим столом у микроскопа МБИ-6, но работал не так сосредоточенно, как обычно. Периодически поглядывал в мою сторону, явно ожидая разговора.

— Доброе утро, Петр Васильевич, — поздоровался я, снимая телогрейку и вешая ее на крючок у двери.

— Доброе утро, Виктор Алексеевич, — ответил лаборант, поправляя очки в металлической оправе. — Володя уже приходил, ждет вас в мастерских. Сказал, что нужно срочно обсудить планы на сегодня.

— А что срочного? — поинтересовался я, проходя к своему столу.

— Не знаю точно, — Кутузов понизил голос, — но вчера вечером ему позвонили из района. Долго о чем-то говорили. После разговора был очень встревоженный.

Я кивнул и быстро просмотрел почту. Среди обычных производственных сводок и технических бюллетеней лежала служебная записка от Лаптева. Аккуратно напечатанная на машинке «Москва» бумага содержала «предложения по оптимизации структуры управления проектом».

Пробежав глазами по тексту, я понял, что Лаптев не теряет времени. Он предлагал создать «координационный совет проекта» под своим председательством, а также «унифицировать систему отчетности» в соответствии с министерскими стандартами.

За бюрократическими формулировками скрывался все тот же план: постепенно взять контроль над всеми аспектами работы. Но действовал Лаптев аккуратно, прикрываясь заботой о «повышении эффективности управления».

Отложив записку, я направился в мастерские искать Володю. За окном уже совсем рассвело, и было видно, как по дорогам совхоза движутся люди, начинающие рабочий день. Обычная картина сибирского утра, но что-то в ней сегодня казалось тревожным.

В мастерских МТМ кипела обычная утренняя работа. У токарного станка 1К62 стоял молодой рабочий Федька, обтачивая какую-то деталь. Рядом Колька сваривал треснувшую раму культиватора на посту электросварки ТД-500. Запах машинного масла, металлической стружки и сварочного дыма создавал привычную производственную атмосферу.

Володя Семенов стоял у верстака, изучая чертежи, разложенные на деревянной поверхности, покрытой листом жести. Молодой инженер был в рабочем комбинезоне синего цвета и ботинках на толстой резиновой подошве. В руках держал штангенциркуль ШЦ-1 и что-то измерял на одной из деталей.

— Доброе утро, Владимир Иванович, — поздоровался я, подходя к верстаку. — Кутузов сказал, что вам нужно срочно поговорить.

Володя поднял голову, и я увидел на его лице озабоченность:

— Виктор Алексеевич, да, нужно. Вчера поздно вечером звонил Беляев из министерства. Предупредил, что сегодня к нам приедет главный механик района Хрущев. Официально для ознакомления с проектом, но на самом деле проверить, правильно ли тратятся выделенные средства.

— А что конкретно его интересует?

— Технико-экономические показатели, окупаемость вложений, соответствие результатов заявленным планам, — Володя сверился с записями в блокноте. — Беляев сказал, что в районе есть мнение о нецелесообразности наших экспериментов.

— Понятно, — кивнул я, мысленно отмечая, что информация дяди Васи подтвердилась. — А еще что-нибудь говорил?

— Да, предупредил, что Хрущев человек принципиальный, не терпит показухи и формализма. Любит конкретные цифры и практические результаты.

В этот момент за окном мастерских послышался звук подъезжающей машины. Володя выглянул в окно и сообщил:

— Кажется, приехали. УАЗ с районными номерами.

Я тоже посмотрел в окно. К мастерским подъехал потрепанный УАЗ-469 болотного цвета с номерами районной серии. Машина явно повидала немало: на кузове виднелись следы ремонта, бампер был помят, а на ветровом стекле красовалась трещина, заклеенная изолентой.

Из УАЗа неторопливо вышел мужчина лет пятидесяти восьми, среднего роста, плотного телосложения. На нем была ватная куртка темно-синего цвета, подпоясанная широким кожаным ремнем, валенки с калошами и шапка-ушанка из натурального меха. В руках он держал потертую кожаную папку и блокнот в клетчатой обложке.

Лицо у приезжего было обветренное, с глубокими морщинами и седыми усами. Серые глаза под густыми бровями смотрели внимательно и оценивающе. На левом лацкане куртки блестела медаль «За доблестный труд», а руки, мозолистые, с въевшейся в кожу машинной смазкой, говорили о долгих годах работы с техникой.

Мужчина оглядел территорию мастерских, затем направился к входу. Походка у него была уверенная, с легкой прихрамывающей на правую ногу, видимо, старая производственная травма.

— Это и есть Хрущев? — тихо спросил Володя.

— Похоже на то, — ответил я, наблюдая, как незнакомец изучает табличку на двери мастерских.

Через минуту дверь открылась, и в помещение вошел наш гость. Он снял шапку, обнажив седые волосы, аккуратно зачесанные назад, и окинул взглядом мастерскую. Глаза его задержались на самодельном диагностическом стенде, на модернизированном токарном станке, на стеллажах с деталями.

— Корнилов здесь? — спросил он, обращаясь ко всем присутствующим сразу.

— Это я, — ответил я, подходя к нему. — Виктор Алексеевич Корнилов.

Незнакомец внимательно оглядел меня с головы до ног, явно оценивая. Пауза затянулась на несколько секунд.

— Степан Григорьевич Хрущев, — наконец представился он, протягивая руку для рукопожатия. — Главный механик районного управления сельского хозяйства. Приехал посмотреть на ваши новшества.

Рукопожатие было крепким, с заметным усилием. Хрущев явно проверял, какими руками работает тот, кто претендует на руководство крупным проектом.

— Добро пожаловать, Степан Григорьевич, — ответил я, не отводя взгляда. — Михаил Михайлович в конторе, сейчас позову.

— Не торопитесь, — остановил меня Хрущев. — А вы пока покажите, что тут у вас за чудо-техника такая. Слухи до района дошли разные.

В его голосе слышался скепсис. Было ясно, что он настроен критически и ищет подтверждение своих сомнений.

— С удовольствием покажу, — ответил я. — Владимир Иванович Семенов, наш ведущий инженер, проведет экскурсию.

Володя подошел к нам, вытирая руки тряпкой:

— Степан Григорьевич, начнем с диагностического комплекса?

Хрущев проследовал к стенду, который я создал из деталей списанной техники. Устройство позволяло определять неисправности двигателей по звуку и вибрации без разборки агрегата.

— Это что за самопал? — спросил Хрущев, указывая на конструкцию из металлических стоек, датчиков и самодельных приборов.

— Диагностический комплекс собственной разработки, — объяснил Володя. — Позволяет выявлять скрытые дефекты двигателей без трудоемкой разборки.

— А зачем самопал, когда есть заводские приборы? — Хрущев достал блокнот и записал что-то.

— Заводские стоят в десять раз дороже, а функциональность практически та же, — ответил я. — К тому же, наш комплекс адаптирован именно под ту технику, которая работает в наших условиях.

Хрущев обошел стенд кругом, заглянул под кожухи, проверил крепления:

— А кто гарантию дает? Если сломается этот самопал, кто чинить будет? В Москву за запчастями ехать?

— Все узлы собраны из стандартных деталей, — объяснил Володя. — Запчасти можно найти на любой базе Сельхозтехники.

— Можно найти… — протянул Хрущев, делая очередную запись. — А документация техническая есть? Паспорт изделия? Инструкция по эксплуатации?

Володя смутился. Действительно, наш самодельный стенд не имел официальной документации.

— Есть рабочие чертежи, схемы подключения, — ответил я. — Документацию можно оформить дополнительно.

— Можно оформить… — повторил Хрущев с иронией в голосе. — А если на этом «чуде техники» кто-то пальцы прищемит? Кто отвечать будет?