— Всегда находятся дела, — перебила она. — Сначала дождевальные машины, теперь центр механизации. А что дальше? Еще какое-то важное дело?

В ее словах была правда, которую я не хотел признавать. Я действительно погружался в работу, избегая серьезных разговоров о нашем будущем.

— Галя, пойми, — попытался я объяснить, — я не могу сейчас думать о личном. Слишком много всего происходит. Этот Лаптев, его планы, московские требования…

— А я что, не могу быть частью всего этого? — вспыхнула она. — Я же не просила тебя бросить работу! Я хочу быть рядом, помогать, строить что-то общее!

Я сел напротив нее, взял ее руки в свои:

— Конечно, можешь. Но пойми, какая сейчас ситуация. Два миллиона рублей, пятьсот человек в год, техника из трех стран. Если мы не справимся, это будет провал не только для совхоза, но и для всего региона.

— Но ведь именно поэтому мне и нужно учиться! — возразила Галя. — Чтобы быть тебе полезной, чтобы понимать, как работают такие проекты в масштабах страны!

Логика в ее словах была железная. Но внутри меня что-то протестовало против этого отъезда.

— А что, если тебе там действительно предложат остаться? — спросил я прямо. — Работу в аппарате ЦК ВЛКСМ, карьеру в Москве?

Галя задумалась:

— Не знаю. Может быть, и предложат. Но это же не значит, что я соглашусь.

— Может, и не значит сейчас, — сказал я тихо. — А через год?

— Витя, — она посмотрела на меня внимательно, — ты говоришь так, будто уже заранее с этим смирился. Будто хочешь, чтобы я уехала.

— Нет, — ответил я быстро. — Совсем наоборот. Я не хочу тебя отпускать. Но…

— Но?

— Но я не могу предложить тебе ничего взамен. Не сейчас. Не в такой ситуации.

Галя откинулась на спинку стула:

— Витя, я не прошу тебя сделать мне предложение прямо сейчас. Я понимаю, что у тебя сложный период. Но я хочу знать, что у нас есть будущее. Что мы не просто коллеги, которые хорошо работают вместе.

Я смотрел в ее глаза, полные надежды и тревоги. Она была права.

Я избегал серьезных разговоров о наших отношениях. Отчасти из-за загруженности работой, отчасти из-за страха открыться полностью, рассказать правду о своем прошлом.

— Галя, — сказал я наконец, — конечно, у нас есть будущее. Но дай мне время разобраться с этим проектом. Понять, как все будет устроено с Лаптевым, с новыми задачами…

— Сколько времени? — спросила она конкретно.

— Не знаю. Может быть, полгода. Может быть, год.

— А курсы начинаются в сентябре, — напомнила она. — И длятся год.

Мы сидели молча, каждый обдумывая ситуацию. За окном падал снег, в печи потрескивали дрова. Обычный вечер в сибирском совхозе, который мог изменить наши судьбы.

— Витя, — сказала Галя тихо, — а что, если мы посмотрим на это по-другому? Я поеду учиться, получу новые знания, а ты тем временем наладишь работу центра. Через год я вернусь уже более квалифицированным специалистом, и мы сможем работать вместе на новом уровне.

— А если не вернешься? — повторил я свой вопрос.

— Тогда значит, нам не было суждено быть вместе, — ответила она с грустной улыбкой. — Но по крайней мере, мы это узнаем наверняка.

Я понимал, что она предлагает своего рода испытание наших отношений. Год разлуки покажет, насколько серьезны наши чувства.

— Галя, — сказал я, взяв ее руку, — я не хочу, чтобы ты уезжала. Но я также не хочу, чтобы ты потом жалела об упущенной возможности.

— Значит, ты не будешь возражать, если я подам документы? — спросила она.

Я долго молчал, обдумывая ответ. В конце концов, какое право я имел удерживать ее от такого шанса?

— Нет, — сказал я наконец. — Не буду возражать. Это твой выбор, и ты должна его сделать сама.

Галя кивнула:

— Спасибо за понимание. Я еще подумаю, но скорее всего, подам документы. Хотя бы попробую.

Она встала, подошла ко мне и поцеловала в щеку:

— Спасибо за честность. Я знаю, что тебе это нелегко.

— Галя, — позвал я ее, когда она направилась к выходу, — что бы ты ни решила, знай, что я буду тебя ждать.

Она обернулась:

— А я знаю, что если мне суждено вернуться, то я обязательно вернусь. К тебе и к нашему общему делу.

Когда дверь за ней закрылась, я остался один в комнате, освещенной только светом керосиновой лампы. За окном продолжал падать снег, укрывая белым покрывалом поля, которые через несколько месяцев должны были принять новую технику из Чехословакии.

Я понимал, что только что произошел поворотный момент в наших отношениях. Галя получила шанс на большую карьеру, а я не смог предложить ей достойную альтернативу.

Может быть, это и к лучшему. Год покажет, что между нами настоящее, а что просто симпатия и удобство.

Но почему-то на душе было тяжело. Словно что-то важное уходило из жизни, возможно, безвозвратно.

После ухода Гали я долго сидел за столом, уставившись в пламя керосиновой лампы. Чай давно остыл, в печи догорали последние угли, а за окном продолжал мягко падать снег. В голове роились мысли о прошедшем дне, который перевернул всю мою размеренную жизнь.

Визит московской комиссии кардинально изменил ситуацию. Масштаб проекта превосходит все мои ожидания. Два миллиона рублей, пятьсот специалистов в год, техника из трех стран. Это вызов совершенно иного уровня.

Но больше всего беспокоит появление Лаптева в роли моего заместителя. Его назначение не случайность, а продуманный ход.

Кто-то в министерстве решил, что проект слишком важен, чтобы оставить его под единоличным управлением «простого агронома». Лаптев прислан не помогать, а контролировать, а возможно, перехватить руководство.

Его план очевиден: взять под контроль кадры и финансы, оставив мне только техническую часть. Затем постепенно дискредитировать мои решения, продемонстрировать «неспособность справляться с административными задачами» и в итоге отстранить от руководства проектом.

Сегодня удалось отбить первую атаку, но это только начало. Лаптев будет действовать более тонко, исподволь. Нужна стратегия противодействия.

Знания политтехнолога из будущего подсказывали несколько вариантов действий. Можно попытаться опередить Лаптева в кадровых назначениях, создать команду преданных людей.

Еще можно заручиться поддержкой влиятельных союзников в области и министерстве. А можно сделать ставку на техническую исключительность проекта, создать что-то настолько уникальное, что любые административные интриги отступили бы на второй план.

Итак, какой план противодействия.

Первое. Укрепить техническую команду. Володя Семенов надежный союзник, но молодой и неопытный в аппаратных играх. Нужно его обучить основам корпоративной политики. Кутузов верный помощник, но не лидер. Семеныч и дядя Вася — опора в производственных вопросах.

Второе. Найти переводчиков чешского и немецкого языков. Языковой барьер может стать оружием в руках Лаптева. Елена Карловна уже показала себя с хорошей стороны с немецким, но нужно расширить команду.

Третьеб Создать неформальную сеть союзников. Климов в райкоме, Савельев в области, может быть, найти контакты в министерстве через Беляева. Лаптев силен в аппаратных играх, но у меня есть преимущество. Реальные результаты.

Четвертое. Опередить Лаптева в ключевых назначениях. Пока он будет обустраиваться, нужно расставить своих людей на важные позиции в будущем центре.

Я потер усталые глаза. Главная проблема заключается не в Лаптеве.

Главная проблема сидела гораздо глубже. В моей неспособности полноценно строить отношения с людьми, скрывая свое истинное прошлое.

Галя получила предложение о московских курсах. Год в столице, престижная программа, карьерные перспективы всесоюзного масштаба. Любая нормальная девушка согласилась бы не задумываясь.

Но я не могу ей ничего предложить взамен. Не могу сказать: «Выходи за меня замуж, останься, и мы построим семью». Потому что женитьба означает близость, доверие, а значит, риск раскрытия моей тайны.